Черный ястреб - Борн Джоанна (читать книги без .TXT) 📗
— Я не устала от тебя.
— Хорошо. Тогда все правильно.
— Мы больше не молодые глупцы, чтобы потакать своим желаниям.
— А мне нравится потакать тебе, — раздался низкий голос Хоукера.
Старые воспоминания накрыли Жюстину, подобно океанской волне. Щедрые ночи. Темнота уединенных спален. Дни, проведенные вместе в полях и лугах, где они лежали наблюдая за плывущими по небу облаками, лаская друг друга и разговаривая.
Жюстина сцепила пальцы лежащих на коленях рук, захваченная водоворотом эмоций. В этот самый момент, в этом самом неподходящем месте она желала Хоукера неразумно и всепоглощающе. Жюстина помнила его тело в невероятно чувственных подробностях. И ничего не могла с собой поделать.
Она подняла глаза на Хоукера. Но прочитать выражение его лица с точеными, темными, точно злой рок, чертами не представлялось возможным.
Она так часто видела его в лохмотьях или рабочей робе, «по его нынешний респектабельный вид сбивал с толку. И, как всегда, Хоукер безупречно исполнял свою роль. В его наряде присутствовало несколько оттенков серого цвета. В неяркой ткани жилета едва заметно поблескивала серебряная нить. Эта блестящая нотка раздражала, флиртуя с вульгарностью.
Мир вокруг увидит то, что было нужно Хоукеру. — привлекательного молодого щеголя, вальяжно развалившегося на стуле. Только Жюстина видела скрытые под маской праздности напряженные мускулы. Только она знала, что в модном костюме Хоукера спрятано три, а может быть, и четыре ножа. Только ей было известно, что изящная трость с серебряным набалдашником на самом деле очень тяжела и при удобном случае будет использована в качестве оружия.
Никто, кроме нее, не видел, как зол этот привлекательный франт.
Вернувшийся официант поставил перед Хоукером кофе, яблочное пирожное, кувшин с водой и стакан и был отпущен бесстрастным кивком головы. Сегодня Хоукер играл роль богатого пресыщенного жизнью денди, и она давалась ему легко и естественно, словно высокомерие было у него в крови.
Молодой человек погрузил вилку в пирожное и съел небольшой кусочек. Одобрительно кивнул. Изящным движением промокнул салфеткой губы и положил ее на стол.
— Если мне не изменяет память, мы вместе вот уже пять лет.
— Совершенно верно. — Жюстина даже могла назвать день. Могла с точностью сказать, сколько раз они встречались после этого и где именно. Впрочем она подозревала, что и Хоукер помнил каждую секунду их мимолетных, с таким трудом выкроенных встреч.
Молодой человек положил в кофе сахар.
— Пять лет. И вот спустя эти пять лет я заснул в твоей постели и проснулся, чтобы узнать, что между нами все кончено. Вот так просто. Без предупреждения.
— Какой смысл оттягивать неизбежное?
— Ты практичная женщина.
— Я сделала то, что было необходимо. Быстро. Ясно. Пора положить конец череде ошибок. Но это не значит, что между нами не осталось теплых чувств. Это не значит, что мы не можем встречаться и общаться, как здравомыслящие люди. Изменилось лишь одно. — Жюстина набрала в грудь побольше воздуха. — Отныне мы больше не любовники.
— И ты не нашла в себе сил сказать мне об этом в лицо?
— Не было причины. — Жюстина развернула чашку с кофе так, что ручка смотрела в одну сторону, а ложечка на блюдце в прямо противоположную. — И нечего тут обсуждать.
В тишине утра в огромном дворце Пале-Рояль было совсем мало праздношатающегося люда. Столики в кафе «Фой» в большинстве своем пустовали под сенью каменных колонн и огромных деревьев. За одним мужчины играли в шашки. За другим трое солдат увлеченно резались в карты. Пожилая женщина за третьим столиком налила в блюдечко кофе и поставила его перед своей крошечной визгливой собачкой. Сидевшие поодиночке посетители читали газеты, наслаждаясь свежим воздухом и голубым осенним небом.
— Право положить конец этой связи всегда оставалось за тобой, — произнес Хоукер. — Подобные решения — прерогатива женщины. Тебе хватило бы десятка слов, чтобы все мне объяснить. Просто я всегда думал, что ты скажешь мне это в глаза, когда придет время.
— Наверное… я просто струсила.
— Ну конечно! Ведь тебе пришлось бы раздеться донага.
Голос Хоукера источал сарказм.
Отчаянные ласточки сновали меж столами, налету подбирая крошки. Жюстина наблюдала за их полетом.
— У подобных писем длинная история. Они помогают установить необходимую дистанцию. Они избавляют человека от слов, о которых впоследствии можно пожалеть. Высказаться в письме гораздо легче, чем с глазу на глаз.
— Ты возвела осторожность в ранг искусства. Почему, Сова? Почему ты решила порвать со мной теперь?
И Жюстина ответила. Ибо задолжала Хоукеру настолько много, что простого объяснения было недостаточно.
— Я продвинулась по службе в тайной полиции. У меня в подчинении люди. Мне больше непозволительно совершать глупости.
— Я должен поздравить тебя с повышением, не так ли?
— Не такое уж это повышение. Всего дюжина человек в подчинении.
Хоукер наверняка подумал, что теперь, когда она стоит на ступень выше его на служебной лестнице, он стал для нее пустым местом. Но это было не так. Жюстина решила порвать с ним отношения, потому что чувствовала: в один прекрасный день она не сможет поставить свою работу превыше его.
Вот почему теперь в их отношениях нет места близости. Не потому, что это глупо. Хотя и поэтому тоже. И не потому, что это опасно и очень напоминает предательство. А потому, что они стали слишком много значить друг для друга.
Жюстина причинила Хоукеру боль, хотя вовсе не собиралась этого делать. Она не знала, что способна на такое.
— Я поступила неправильно, порвав с тобой отношения посредством письма. И прошу у тебя прощения за это.
— Когда-нибудь я тебя прощу.
— Ты очень добр.
— Хочу заставить тебя немного помучиться. Возможно, — Хоукер взглянул на Жюстину, — ты передумаешь.
— Не обольщайся. — Жюстина ни на секунду не поверила выражению безмятежного спокойствия, с каким Хоукер поедал свое пирожное. И все же она могла с определенностью сказать, что он больше не злился. — А между тем перед нами возникла загадка, которая может изменить ход истории на насколько веков вперед. Полагаю, мы уделим ее решению немного внимания, когда решим наконец, кому с кем спать или не спать?
— Говори. Я слушаю. — Хоукер откинулся на стуле и сложил руки на груди.
— La Dame est prute. Женщина готова. Все начнется с нее, кем бы она ни была.
— Вполне возможно. Стало быть, мы знаем, что один из этих людей — женщина. Француженка.
— Женщина-заговорщица — не такая уж редкость. Во Франции в девушках воспитывают отвагу и бесстрашие.
— Но кое-что меня смущает… Дело в том, что Миллиан написал слово «La Dame» с большой буквы, словно это титул. Полагаю, он так услышал.
Палец Хоукера. постукивающий по собственному локтю, замер.
— Да. Твое предположение не лишено смысла.
— Это… такой старомодный способ проявления уважения. Например, «La Dame» можно сказать о пожилой женщине. Или аристократке. Такое обращение мог бы употребить убежденный роялист.
Хоукер оживился, и его мысль заработала четко и быстро.
— Давай рассмотрим все варианты. Итак, у нас есть некая женщина, леди. — Он окунул палец в стакан с водой и провел на столе влажную линию. — А еще есть Тур. Кто-то или что-то в городе Туре.
— А что, если попросить британскую разведывательную службу направить своих людей в Тур?
— Подожди. — Хоукер провел на столе еще одну черту. Тур — сонный провинциальный городок, расположенный в сотне миль от Парижа. Что в нем происходит?
— Понятия не имею. На мой взгляд, этот городок играет более чем скромную роль в жизни Франции. Я и думать забыла, что такой город вообще существует.
— Наполеон не собирается туда?
— Нет. Я спрашивала. Все три информатора из дворца Тюильри утверждают, что о подобной поездке не упоминалось.
— Давай вспомним, что находится в Париже. Собор Сен-Жак. например.
