Только ты - Лоуэлл Элизабет (первая книга txt) 📗
Но Ева не воспользовалась им.
– Слава богу? – повторил Рено в недоумении.
– Что тут непонятного? – резко спросила Ева. – Слава богу, что я полностью расплатилась за проигрыш и что ты не будешь больше делать это снова, потому что…
– Что ты такое городишь? – перебил он Еву.
–…теперь я знаю, почему женщины расплачиваются за это.
Яростные слова Евы повисли в напряженной тишине надолго, прежде чем Рено решился ответить.
– Тебе это понравилось, и ты это знаешь, – произнес Рено низким, напряженным голосом. – Я не изнасиловал тебя!
– Ты не изнасиловал меня. Но мне это не понравилось!
– Тогда почему же ты просила об этом? – возразил он.
Унижение и гнев сделали щеки Евы пунцовыми. Ее губы дрожали, но в голосе и во взгляде чувствовалась твердость.
– Птенцу тоже нравится летать. Но придет миг, и он упадет и разобьет свою глупую голову о землю.
Некоторое время Рено молчал. Затем он засмеялся: конечно, он остался в дураках. Он собирался взять девушку из салуна, а вместо этого обесчестил девственницу.
– Летать, говоришь? – спросил он грудным голосом.
Ева осторожно посмотрела на него, не доверяя бархатистым нотам в его голосе. Она попыталась исподволь освободиться от его рук. Он сжал ее пальцы, давая ей понять, что надежно держит ее.
– Нравится летать, – произнесла она лаконично. – Но придется падать. Большая разница, громила с ружьем.
– Только первый раз. В следующий раз ты приземлишься на ноги, как все кошки, к которым ты относишься.
– Следующего раза не будет.
– Ты отступаешь от своего слова? – ровным тоном заметил Рено.
Улыбка Евы была холоднее зимы.
– Мне не придется, – сказала она. – Ты можешь пытаться расшевелить меня, но скорее огонь замерзнет и превратится в лед. Будь уверен: я никогда не пожелаю вновь испытать боль и увидеть кровь.
– Так бывает только в первый раз. И потом, если бы я знал, что ты девственна, я бы…
– Я тебе говорила, что не позволяла ни одному мужчине лезть мне под юбку, разве нет? – перебила она Рено. – Но ты мне не верил. Ты считал меня шлюхой. Надеюсь, ты хотя бы теперь видишь, что это не так.
И вдруг ее поразила горькая мысль.
– Я не была шлюхой, – поправилась она. – А сейчас я ею стала.
Рено почувствовал гнев.
– Я не делал тебя шлюхой, – проговорил он, чеканя каждое слово.
– Разве? А как же это случается? Первый раз – это ошибка, а шлюхой становятся во второй раз? Или в третий? А может быть, в четвертый?
– Черт побери! Какой-то кошмар!
– Сколько раз потребуется девушке согрешить, чтобы она волшебным образом превратилась в шлюху? Скажи мне, громила с ружьем! Я не хочу перешагнуть этот положенный богом рубеж!
– Чего ты хочешь от меня? – вскричал он в ярости. – Чтобы я женился на тебе? Тебя это устроит?
– Нет!
– Что?! – переспросил Рено, не уверенный в том, что не ослышался.
– Ничто не исправит положения, кроме любви, – сказала Ева с горечью, – а дождаться любви от такого человека, как ты, все равно, что найти корабли из камня, сухой дождь и свет, который не порождает теней.
Услышав собственные слова, произнесенные Евой столь саркастически, он понял, что причинил ей боль не только тем, что лишил ее невинности.
– Ты думала, что любишь меня… – произнес Рено ошеломленно.
Ева побледнела.
– Какое это имеет значение!
– Имеет, черт побери! Ты ответила мне страстью, потому что ты настоящая женщина, а не потому, что голова твоя напичкана девичьим вздором о любви.
Резким движением Ева освободилась от тисков Рено. Она запахнула плотнее рубашку и отчужденно посмотрела на него желтыми глазами.
Рено подумал, что ему следовало бы быть более тактичным в своих высказываниях о любви. Намного более тактичным.
Ева была невинной, а невинность верит в любовь.
– Ева…
– Застегни штаны, громила с ружьем. Мне надоело смотреть на свою кровь на тебе и вспоминать о том, какой я была дурой.
15
Хотя Ева и не оглядывалась, она знала, что Рено идет за ней к источнику. Она чувствовала его на всем протяжении пути.
Она поколебалась, прежде чем снять рубашку: белье из легкой, прозрачной материи представляло собой весьма слабую защиту от взгляда Рено.
«Пожалуй, поздновато демонстрировать девственную стыдливость, – с иронией подумала Ева. – Это все равно, что запирать двери конюшни, когда лошадь давно убежала».
Быстрым, резким движением Ева сняла рубашку и отбросила ее в сторону.
У Рено перехватило дыхание, он невольно ахнул, увидев свежее алое пятно на панталонах Евы, которое до того было скрыто длинными полами позаимствованной у него рубашки.
– Ева, – сказал он огорченно, – поверь, я не хотел причинять тебе боль.
Она ничего не ответила. Не взглянула на него даже через плечо.
Рено подошел сзади к Еве и положил руки на плечи.
– Или ты считаешь меня таким чудовищем, которое получает удовольствие, причиняя боль женщине? – серьезно спросил он.
Ева хотела солгать, но подумала, что это не нужно. Рено был неумолим, только когда дело касалось правды и девушки из салуна.
– Нет, – односложно бросила она.
Ева ощутила теплое дыхание на затылке. На руках у нее выступила гусиная кожа.
Предательская реакция тела рассердила ее.
– Слава богу, хоть так, – пробормотал Рено.
– Бог не имеет отношения к этому, громила с ружьем. Скорее, дьявол.
– Ты просила меня об этом сама!
– Очень любезно с твоей стороны напоминать мне. Больше это не повторится.
Рено чувствовал, как напряжено было ее тело. Он проклинал свою болтливость и дикий гнев, когда Ева сказала, что не получила удовольствия от него как от любовника.
– Это повторится, – возразил он, – но это будет не по ошибке. Тебе это понравится. Я уверен в этом.
– Некий громила обещал мне однажды, что мне это страшно понравится и что я буду кричать от удовольствия, – Ева насмешливо пожала плечами. – Он был наполовину прав. Я кричала.
Рено пробормотал что-то себе под нос, прежде чем справился со своим гневом. Никогда ранее ему не было так трудно укрощать себя. Ева умела каким-то непостижимым образом выводить его из равновесия. Правда, сама она тоже не оставалась равнодушной.
В эту минуту она прямо-таки излучала обиду и ярость.
Рено набрал побольше воздуха и сделал продолжительный выдох. За это время к нему пришли кое-какие разумные мысли. Он не собирался дразнить Еву и доводить ее до белого каления, тем не менее только что именно это и сделал. Едва ли стоило упрекать ее за откровенное высказывание.
Рено повернул Еву лицом к себе. Его рука скользнула ей под лифчик, чтобы снять его.
– И что ты, по-твоему, делаешь? – резко спросила она.
– Раздеваю тебя.
Ева сказала нечто такое, что никогда не приходило ей в голову, а тем более не слетало с ее губ.
Рено едва скрыл за усами улыбку. Его руки оставались под лифчиком. Он заметил, как соски напряглись, реагируя на прикосновение его рук.
– Мы оба пришли к согласию, что ты относишься к числу девушек, которые держат слово, – сказал он. – И мы оба согласились, что я могу касаться тебя.
В глазах Евы читались гнев, ярость, бунт. В эту минуту она действительно была похожа на кошку. Она не мигая смотрела на него, ее губы были бледными и тонкими, казалось, что она готова зашипеть.
– Ты собираешься держать слово? – поинтересовался Рено.
Ева не отвечала.
– Полагаю, что собираешься, – заключил он.
Он медленно вынул руки из-под лифчика, отделанного кружевами.
– Ну, а с раздеванием можно подождать, – продолжал он. – Передай мыло и тряпку.
Глубокие следы ногтей на бруске мыла и на ее ладони красноречиво свидетельствовали о ее усилиях сохранить остатки самообладания.
Это привело Еву в смятение. Раньше она не считала себя слишком страстной или буйной. Ей пришлось научиться осторожности и скрытности, чтобы не попадать в зависимость от кого-либо.
