Достоин любви? - Гэфни Патриция (читать книги онлайн полностью .txt) 📗
— Миссис Уэйд!
Продолжения не последовало, и она спросила:
— Милорд?
— Миссис Уэйд, разве не я хозяин Линтон-холла?
— Да, милорд.
— И разве я не… — Он крепко зажмурил глаза и вновь открыл их. — Разве не я нанял вас на работу?
— Вы, милорд.
— Но тогда… разве вы не обязаны меня слушаться? Да! — решительно ответил он сам.
— Вы настаиваете, чтобы я ушла?
— Немедленно. И не возвращайтесь. Спасибо.
— Прекрасно.
Но Рэйчел не тронулась с места, она продолжала смотреть на него. Оттолкнувшись плечом от стеклянной двери, Себастьян неверными шагами направился к письменному столу, где на серебряном подносе стоял хрустальный графин с бренди. Он вынул пробку и поднял графин, да так и застыл в растерянности, не зная, что делать дальше. Томительная пауза глупейшим образом затянулась.
— Он у вас в кармане, — с досадой напомнила Рэйчел.
Из всех эмоций, обуревавших ее в эту минуту, обида из-за того, что он не позволил ей за собой ухаживать, была, без сомнения, наиболее нелепой.
Так продолжалось целую неделю.
— Кто меняет ему повязку? — озабоченно спросила Рэйчел у Приста после того, как Себастьян с полдюжины раз прогнал ее прочь от себя.
— Он все делает сам, — отвечал камердинер. — Меня он тоже прогнал. Близко не подпускает.
Слуги говорили, что он беспрерывно пьет. К еде, которую ему присылали на подносах, он не прикасался, визитеров не принимал, почты не читал. Когда пришел доктор Гесселиус, Себастьян не впустил и его. Он не желал разговаривать даже с Холиоком. Поздней ночью Рэйчел слышала, как он бренчит на рояле. Это были отдельные диссонирующие аккорды, которые действовали ей на нервы и не давали уснуть. Иногда она видела его издали, и ей казалось, что он выглядит раз от разу все хуже. Он перестал бриться; темная щетина делала его похожим на беглого преступника. Однажды она попыталась с ним заговорить, но с тем же успехом, что и раньше: сначала он уставился на нее, буквально пожирая ее глазами, а потом с педантичной пьяной вежливостью попросил ее ради всего святого оставить его в покое.
Даже ее обида, и без того не слишком сильная, в конце концов рассеялась. Вспоминая тот вечер, когда Салли и остальные терзали ее своими расспросами, Рэйчел обнаружила, что многого не помнит. Целые отрезки времени как будто выпали из памяти. Разумеется, она гнала от себя эти воспоминания, но они вновь возникали помимо ее воли, однако не казались такими чудовищными, как можно было ожидать. У нее сложилось впечатление, будто ее память окутана защитным слоем ваты, не пропускающим в сознание самое худшее.
Но одного она не могла забыть: Себастьян спас ее. Да, он ее действительно спас. Рэйчел готова была допустить, что он поступил так не из самых бескорыстных и добрых побуждений (она не настолько сошла с ума, чтобы поверить в нечто подобное), но и не из эгоистических побуждений, как хозяин, защищающий свою собственность от посягательств посторонних. Истина лежала где-то между.
С течением времени ее необъяснимое беспокойство росло, она не находила себе места. Что-то висело в воздухе, выбивало ее из равновесия, требовало завершения. Ей бы радоваться, что Себастьян не хочет ее видеть! Как это глупо — тревожиться о нем, переживать за него! Но без него Рэйчел чувствовала себя неприкаянной. Слишком долго этот человек был определяющим звеном в цепи ее существования. А теперь он устранился, цепь распалась, и жизнь потеряла смысл. Ее больше ничто не интересовало.
На восьмой день он упал. Рэйчел узнала об этом от Холиока, вернувшись после еженедельного визита к приходскому констеблю.
— Он спускался по лестнице и оступился. Пролетел, должно быть, ступеньки четыре, не меньше, да так и растянулся внизу. Сьюзен услышала и побежала за мной. Вместе мы его подняли и отвели, поддерживая, обратно в спальню.
— Бог мой! С ним все в порядке?
— Да откуда же, черт подери, мне знать? — Уильям Холиок виновато опустил голову. — Прошу прощения, мэм, но меня зло берет. Просто ума не приложу, что с ним делать. От доктора он, понятное дело, тоже отказался, — возмущенно продолжал управляющий. — Прист повозился с ним какое-то время, умыл, привел в порядок, но и его он тоже отослал, а теперь требует вас и никого другого.
— Меня?
— Именно так. — Уильям неспешно покачал головой, словно сам не веря своим ушам. — Говорит, что вы должны прийти как можно скорее.
Рэйчел уставилась в пол.
— Он ведь пьян, верно?
— То-то и оно, что нет!
— Нет?
— Точно, нет. Я сам думал — пьян, но он был трезв.
— Тогда почему он упал?
Уильям пожал плечами.
— Кто его знает… Так вы пойдете к нему?
Рэйчел бросила пристальный взгляд на управляющего. Интересно, что он думает? По виду определить было невозможно: мистер Холиок всегда был воплощением сдержанности, а в эту минуту его доброе лицо казалось совершенно непроницаемым.
— Да, я пойду, — спокойно ответила она. — Раз уж он посылал за мной.
— Э-э-э… Прист говорит, что он запустил свою рану.
— Господи, она воспалилась?
— Прист говорит, что нет, но надо ее промыть. Я велел Джерни отнести наверх горячей воды.
— Хорошо.
— Хотите, я пойду с вами?
Рэйчел едва сдержала улыбку.
— Думаете, мне потребуется защита?
— Нет-нет, — сконфуженно и слишком поспешно возразил Холиок. — Я думал, вам понадобится помощь.
Нет, он думал вовсе не об этом.
— Спасибо, Уильям. Я полагаю, — добавила она с уверенностью, которой на самом деле отнюдь не испытывала, — что справлюсь сама.
Спальня была пуста; вероятно, его светлость находился в ванной. Рэйчел с минуту помедлила, собираясь с духом: даже при обычных обстоятельствах встреча с Себастьяном приводила ее в замешательство, а уж нынешняя обещала стать из ряда вон выходящей.
Его спальня казалась Рэйчел удивительной: она совсем не походила на экзотическое логово избалованного роскошью сластолюбца. Обстановка поражала своей простотой. Когда-то в этой комнате спала Энни Моррелл (в то время леди д’Обрэ), но с тех пор никаких признаков женственности здесь не осталось. Не было даже зеркала. Меблировка хорошая, но скудная. Кровать… кровать выглядела странно с того места, где стояла Рэйчел. Воспоминания об этом ложе остро врезались ей в память, но сейчас оно было слишком далеко и расплывалось перед глазами, словно берег, появившийся на горизонте после долгого морского путешествия.
Рэйчел стремительно обернулась, услышав шаги у себя за спиной, но оказалось, что это всего лишь Джерни с горячей водой в курящемся латунном чане.
— Для хозяина, — пояснил он, хотя это и так было ясно, и Рэйчел жестом предложила ему пройти в ванную, пропуская его вперед.
Себастьян, обнаженный до пояса, сидел на табурете перед огромной мраморной раковиной, прижимая локтем полотенце к правому боку. В помещении стояла полутьма, потому что окна были задернуты шторами, но даже при слабом свете единственной свечи Рэйчел заметила, что лицо у него почти бескровное. Однако Холиок оказался прав: он не был пьян.
— Принеси лампу, Джерни, — велела Рэйчел, когда мальчик вылил горячую воду в закупоренную заглушкой раковину. — В спальне есть одна, зажги ее и подай сюда.
Те две минуты, что понадобились Джерни на исполнение поручения, Рэйчел простояла, сложив руки на поясе и рассматривая обстановку, но упорно не глядя на хозяина ванной, чей пристальный взгляд она ощущала, но не готова была встретить.. Если спальню виконта можно было назвать почти спартанской, то его ванная воплощала в себе — по крайней мере в глазах Рэйчел, привыкшей к совершенно иным удобствам, — последнее слово экстравагантной роскоши. Рядом с мраморной раковиной располагалась ванна. Ничего похожего она в жизни своей не видела даже на картинках и поверить не могла, что подобное существует на свете. Грандиозное сооружение из полированной бронзы с золотыми ручками и стоками, длинное и лоснящееся, как кит, созданное, вероятно, еще древнегреческими или римскими, а может, и византийскими мастерами, олицетворяло собой понятие империи времен упадка. В этой ванне можно было запросто утопить во весь рост взрослого мужчину, и — если верить болтливому языку Вайолет Коккер — лорд д’Обрэ не раз купался в ней в обществе вполне взрослых женщин.
