Темный огонь - Джойс Бренда (первая книга .txt) 📗
Рубашка графа пропиталась потом, и он снял ее и швырнул на пол. Ник трудился вместе с рабочими, возводя новую каменную стену на одном из южных пастбищ. Он наслаждался работой – ему нравилось перетаскивать с поля камни и укладывать их в растущую стену. В отличие от своих соседей, на чьих землях из года в год высевалось зерно, Ник стремился к тому, чтобы его угодья приносили как можно больше пользы, не истощались. И новый луг предназначался под травы, из которых выйдет отличное сено для прокорма увеличивавшегося графского стада породистых коров. Ник был осторожен и делал все, чтобы Драгмор процветал. К тому же он предчувствовал, что нет смысла заниматься одной лишь пшеницей – ведь ее дешевле было купить в Америке, чем вырастить в Англии. Ну и еще – ему нравилось заниматься землей, потому что лишь это занятие отвлекало его от мрачных мыслей, так как требовало полной отдачи сил.
Его ждали внизу.
Граф угрюмо застегнул свежую рубашку. Он не мог отмахнуться от этого. Его ждали. И далеко не в первый раз граф пожалел о том, что когда-то женился на Патриции Вестон.
Она услышала, как он вошел.
У Джейн перехватило дыхание. Ожидание было невыносимым. К тому же все это выглядело явной невежливостью. Ведь граф видел, как они подъезжают, но даже не задержался на пороге. И теперь они добрых полчаса сидели в желтой гостиной, а хозяин дома все не появлялся. Джейн от скуки разглядывала все вокруг. И сразу заметила, что этой гостиной давным-давно никто не пользовался – или, точнее, в этой гостиной никто не прибирал. Да, все предметы были расставлены и разложены в безупречном порядке, но кругом лежала пыль, а под потолком, в углах и над тяжелыми парчовыми занавесями, висела паутина. Стены были обиты поблекшим старым Дамаском, золоченым, вульгарным. Потолок был густо расписан; там, на фоне голубого неба, среди пухлых облаков, резвились нимфы, херувимы и бог знает кто еще. Вообще вся гостиная являла собой «образец» дурного вкуса. Матильда сидела, невозмутимо выпрямившись, и прихлебывала чай; она также проглотила одну за другой три пышки. Джейн к чаю едва притронулась, он показался ей ужасно невкусным. Кроме того, она, как и ее мать, предпочитала кофе. Что же касается пышек, то она никогда их не ела.
Джейн, услышав приближающиеся шаги, уставилась на дверь, которая резко распахнулась. И в то же мгновение взгляд девушки встретился со взглядом графа.
Ее сердце на мгновение остановилось. Она вздрогнула.
Поначалу она заметила лишь блестящие иссиня-черные волосы и широкие плечи. А потом пристально посмотрела в холодные серебристые глаза и не увидела даже малейшего признака доброжелательности. Граф, казалось, заполнил собой всю гостиную, и в его внешности Джейн почудилось что-то мрачное и угрожающее. Он был таким темным. Его кожа отливала бронзой, как тиковое дерево. И от этого его и без того светлые глаза казались еще светлее; они зловеще светились на резко очерченном лице с высокими скулами. И еще граф был таким огромным. Он был выше Тимоти, шире в плечах, и его узкие бедра выглядели очень сильными. Джейн, потрясенная, заметила вдруг, что на графе надета лишь тонкая льняная рубашка, небрежно заправленная в бриджи, что на нем нет ни жилета, ни сюртука, ни галстука и что даже рубашка его не застегнута как следует. Джейн прекрасно видела его крепкую, мускулистую грудь, поросшую темными волосиками. Светлые замшевые бриджи графа туго обтягивали стройные ноги и они были испачканы грязью и зеленью. И ботинки графа тоже были грязными. Можно было не сомневаться, что те следы на полу, которые Джейн видела в холле, были оставлены самим хозяином.
Граф был невежа. Он был варваром. Он был именно таким, каким его представляла людская молва. И он был чрезвычайно смуглым, так что Джейн поняла, почему ему дали такое прозвище – Властелин Тьмы. И он смотрел на нее.
Внезапно осознав, что граф таращится на нее так же бесцеремонно, как и она на него, Джейн покраснела. И, опустив голову, уставилась на собственные колени. Но она все равно ощущала на себе его взгляд – холодный, зловещий… и в то же время странно горячий.
– Я тетушка Джейн по браку, – говорила тем временем Матильда. – Полагаю, вы получили наше письмо?
– Получил.
– Мне очень жаль, если для вас это оказалось неприятной неожиданностью, но после смерти моего обожаемого супруга я не в состоянии держать у себя Джейн, и вы…
– У меня нет времени, чтобы опекать несовершеннолетних девиц.
Он сказал это резко и выразительно, и Джейн от изумления задохнулась. И снова их взгляды встретились. Щеки девушки пылали. А холодные глаза графа вдруг скользнули по ее фигуре – но так быстро, что Джейн решила: ей это просто почудилось. И тут же граф повернулся к Матильде.
– Мне очень жаль, – сказал он. Это был категорический отказ.
Матильда встала, побагровевшая, но ничуть не напуганная.
– Я не в состоянии одна справиться с ней. Я слишком стара для этого. От нее одни неприятности, она порывиста, безрассудна, она постоянно вынашивает злые замыслы! Я возвращаюсь домой. Без Джейн.
– Сколько вы хотите?
Матильда покраснела еще гуще.
– Я приехала не за деньгами! Но, впрочем, нам пришлось содержать ее в течение четырех лет, и, если вы сочтете возможным хотя бы отчасти возместить наши расходы, я ничего не буду иметь против. Но мне не справиться с Джейн, – воскликнула Матильда с явным осуждением в голосе. – И если вы ее не примете, я просто выброшу ее на улицу.
После этих слов в гостиной воцарилась тишина. Две пары глаз уставились на Джейн. Девушку больно задели слова Матильды, и в ней лишь укрепилось желание сбежать от обоих опекунов, которые так стремились отделаться от нее.
– Вот и отлично, – храбро заявила она, пытаясь улыбнуться. – Я поеду в Лондон. У меня там есть друзья.
– Ха! Друзья! – сказала, как выплюнула, Матильда. – Вся эта театральная шушера, среди которой болталась твоя мать!
Граф не слушал Матильду. Он внимательно смотрел на Джейн. У нее был голос ангела. Графу с каждым мгновением все меньше и меньше нравилось происходящее. Он вовсе не ожидал увидеть такое – невинную красавицу с огромными голубыми глазами. И еще – она была совершенным ребенком. Отправить ее в Лондон значило обречь девушку на проституцию. В лучшем случае она устроится работать на фабрику, если ей повезет. Граф выругался вслух:
– Чертова Патриция!
Матильда задохнулась. Большие глаза Джейн стали еще больше, совсем как блюдечки. Граф посмотрел на Матильду. Его совсем не беспокоило, что подумают о нем эти две особы – его давно уже не интересовало, что о нем вообще думают люди. После судебного разбирательства он плевать хотел на сплетни.
– Вы уверены, что нет каких-нибудь других Вестонов?
Но, говоря это, граф прекрасно знал, что после смерти его жены род Вестонов пресекся и девушку отправить совершенно не к кому.
– А нет у нее родственников со стороны матери?
– Никого, кроме меня, – твердо заявила Матильда. И, окончательно разозлившись, принялась рассказывать графу о последней выходке Джейн. Выражение лица графа ничуть не изменилось, он просто еще раз посмотрел на девушку. – Абигайль Смит чуть не умерла от разрыва сердца! – победоносным тоном закончила рассказ Матильда. – Разве я могу справиться с такой хулиганкой? Я старая женщина!
Но графу поступок Джейн совсем не показался таким уж ужасным: наоборот, несмотря на то, что он был чрезвычайно зол, рассказ Матильды на мгновение развеселил его. Однако заговорил он довольно мрачным тоном:
– Я не могу взять на себя такую ответственность. Я ничего не знаю о воспитании девочек.
– Но у вас есть сын! – напомнила Матильда, ехидно улыбаясь и предчувствуя близкую победу. – А у него есть гувернантка. Джейн будет отлично себя чувствовать в их компании. И еще, милорд, вы с вашим положением можете найти ей мужа, и очень быстро, если пожелаете. А тогда Джейн будет окончательно устроена к всеобщему удовлетворению.
Ник снова уставился на Джейн. Ей было семнадцать, она была прекрасна, в ней текла кровь Вестонов. Правда, больше Ник ничего не знал о ней… ну, внучка старого герцога, и все. Но и этого простого факта было достаточно. Он с легкостью подыщет ей мужа. И его жизнь вернется в обычное русло.
