Принц-странник - Холт Виктория (полные книги TXT) 📗
Анна не сомкнула глаз с того времени, как покинула Отлендский дворец, и безмерно устала, но даже окруженная верными слугами, она не осмеливалась спать. Визит странного гостя заставил ее сильно встревожиться. Правда, он призывал довериться ему, но кому можно доверять в стране, охваченной пламенем великой гражданской войны?
Пару лет назад сама мысль, что Анна Вийе, супруга Роберта Дугласа, получившего по наследству графство Мортор, будет спать в таком виде на чердаке жалкого трактира, могла показаться смешной. Но времена изменились, и она не могла знать, где в эту ночь спит сам король, и отыскал ли себе хоть какой-то приют принц Уэльский.
К мысли о побеге она пришла неожиданно для самой себя. Два года назад принцесса только-только родилась. Королева после родов была очень слаба и даже еще не вставала с постели, когда пришла новость, что лорд Эссекс, сторонник парламента, направляется к Эксетеру с целью осады города. Генриетта-Мария в письме попросила разрешения уехать с ребенком в Бат, на что Эссекс ответил, если ей и будет позволено уехать, то только в Лондон, чтобы держать ответ за разжигание гражданской войны в Англии.
Королеве оставалось одно – бежать во Францию. Как она рыдала, это страстная женщина, когда говорила Анне:
– Я вынуждена покинуть страну, иначе стану пленницей парламента и мужу придется защищать меня, рискуя всем. Лучше уж подвергнуть опасности собственную жизнь, чем подставить под удар короля. Я ему обо всем написала, и к тому времени, когда он получит письмо, надеюсь уже быть во Франции. Королева этой страны – моя невестка, она не прогонит меня.
Генриетта-Мария всегда жила одними страстями, движимая порывами сердца, а не трезвой головой, и именно это, как знала Анна, стало источником многих бед короля, хотя отношения Карла I и Генриетты-Марии в браке, начавшиеся непросто, со временем переросли во взаимопонимание и горячую привязанность. Королева была страстной натурой. Иногда она казалась легкомысленной, но в то же время могла проявить незаурядное упорство в достижении цели, и теперь вся сила ее страсти была направлена на защиту дела мужа.
– Присмотри за моей малышкой, Анна, – сказала она. – Береги как зеницу ока. Если она заболеет, тебе придется страдать в тысячу раз больше, слышишь, Анна Дуглас?
Черные глаза королевы сверкнули гневом при мысли о разлуке со своим ребенком, но тут же смягчились от прилива любви к младенцу и чувства благодарности к Анне, которым она была преисполнена, даже угрожая ей. Покончив с наставлениями, она сжала Анну в объятиях и расцеловала ее.
– Уж я-то понимаю, ты позаботишься о моем ребенке… Хотя ты и протестантка. Но если все же ты, глупая женщина, прозреешь и обратишься в лоно истинной веры, открой моей дочери глаза, как сделала бы это я. О, но ведь ты же протестантка!.. И дети короля будут воспитываться в религии своей страны! А мне, бедной неутешной матери, приходится бросать своего новорожденного младенца на руки протестантке! Протестантке!
Дальше ее речь стала совсем бессвязной: за годы пребывания в Англии королева не позаботилась о том, чтобы хорошенько выучить английский язык. Анна поспешила упасть на колени и торжественно поклясться, что, невзирая на свою веру, она будет верна королеве и выполнит все ее приказания.
Бедная Генриетта-Мария! Приехав в Англию прелестной шестнадцатилетней девушкой, преисполненной решимости самой вершить свою судьбу, она вынуждена стать изгнанницей, разлученной с мужем и детьми.
Но с Божьей помощью хоть один ребенок должен быть возвращен ей!
Король все-таки приехал в Эксетер: не получив письма жены и полагая, что она все еще при ребенке, он с трудом пробился через заграждения из парламентских отрядов, чтобы добраться до нее. Никому иному как Анне пришлось взять на себя печальную обязанность сообщить ему, что он опоздал.
Когда Анна вспомнила об этом, глаза ее наполнились слезами. Король предстал перед ней красивый, еще не остыв от только что состоявшегося сражения, с прямым и открытым взглядом благородного человека. А если в его лице и был оттенок слабости, то такую женщину, как Анна Дуглас, это заставляло относиться к нему с еще большей любовью. Да, он с чрезмерной готовностью следовал плохим советам, проявлял слабость, когда нужно было проявить силу, упрямился, когда надо было уступить. Он слишком полагался на Священное право королей, установленное в годы правления Генриха VIII, но устаревшее сейчас. К сожалению, король не унаследовал здравый смысл Елизаветы, дочери Генриха, умевшей приспосабливаться к изменявшимся условиям. Но сколь бы слабым он ни был, какой бы косностью ни грешил, он был человеком необыкновенно обаятельным и к тому же трогательно преданным своей семье.
Вместе с ним в Эксетер приехал его наследник, принц Уэльский, мальчик четырнадцати лет, который, не будучи похож на отца, пожалуй, обладал еще большим обаянием. Наследник был довольно робок и отличался мягким характером. Так трогательно было видеть, как он взял сестренку на руки и стал удивляться, до чего же она крохотная!
Анна снова заплакала, оплакивая короля, теряющего свое королевство, принца, становящегося наследником утраченного трона, малышку – самого юного члена королевской семьи, – с рождения обреченную на столь тяжелую долю.
– Бедная дочурка, – сказал тогда король, – в грустный час ты пришла в этот мир. Тебя немедля нужно окрестить.
– А какое имя вы дадите ей, ваше величество?
– Назовем ее Генриеттой, в честь жены. Но крестить будем по обряду англиканской церкви.
И два года назад в жаркий июльский полдень в Эксетерском кафедральном соборе девочку окрестили, после чего король отбыл в Корнуол, откуда довольно успешно вел военные действия.
Чуть позже, когда ребенку шел четвертый месяц, он снова побывал в Эксетере и навестил дочку во дворце Бедфорд Хаус, визит был коротким, и больше Анна его не видела.
Принц приехал навестить сестренку годом позже. Полуторагодовалая малышка была уже в состоянии отличить от других темного мальчика, столь похожего на нее: она смеялась от удовольствия и радости при виде его и горько плакала после его ухода. Принцу пришлось отбыть в спешке, потому что «круглоголовые»– сторонники парламента – снова пошли на Эксетер.
Памятуя о наказе Генриетты-Марии, Анна попыталась организовать побег в Корнуол, но ее окружали шпионы, и ничего не оставалось, как жить затворнической жизнью в Бедфорд Хаусе и не отходить от принцессы ни днем, ни ночью. А в это время разгневанная королева узнала, что ее драгоценное дитя находится в городе, осажденном врагами, и обрушивала проклятие за проклятием на свою горькую судьбу, на ненавистный парламент и на эту неповоротливую предательницу Анну Дуглас.
Обвинение было жестокое, и Анна, узнав о нем, глубоко страдала. Напрасно ее убеждали не придавать значения упрекам королевы, мол, разве ей не известно, что Генриетта-Мария склонна обвинять невезучих друзей во всех тяжких грехах, не исключая предательства. Анна понимала и другое: Генриетта-Мария вне себя от горя, не зная, какова судьба ее ребенка в осажденном городе, где не хватает пищи, где смерть ходит по улицам и где девочка подвергается постоянной опасности. А упреки… Генриетта-Мария всегда изливала свой гнев на самых близких, когда ей было больно. Поэтому Анна говорила себе, что надо помнить о страданиях королевы и быть терпимой.
Тем временем сэр Джон Беркли, глава оборонявших город роялистов, решил, что им не продержаться, и сдал Эксетер на тех условиях, что маленькой принцессе с ее свитой позволено будет покинуть город. Так, следуя распоряжению парламента, они оказались в Отлендском дворце, и последние несколько месяцев пребывания там жили на средства Анны, так как парламент отказался выделить деньги на содержание королевской дочери.
Отлендс, эта увеселительная резиденция королей, построенная Генрихом VIII, оказался на редкость приятным местом, разумеется, насколько это возможно в подобных обстоятельствах. Но с того дня, как в Англии разгорелась гражданская война, спокойные дни для членов королевской фамилии кончились. Однажды, проходя через двор, Анна столкнулась с посыльным, который привез письмо от палаты общин, предписывающее приготовить принцессу к переезду в Лондон, где в Сен-Джеймском дворце под попечительством графа и графини Нортумберлендских ее ожидало общество сестры принцессы Элизабет и братьев принцев Джеймса и Генри.
