Грозовой перевал - Бронте Эмили Джейн (читать книги онлайн бесплатно полностью без .txt) 📗
Раскрытая книга лежала перед ней на подоконнике, и еле уловимый ветерок время от времени переворачивал страницы. Я думаю, книгу положил здесь Линтон, потому что Кэтрин никогда не пробовала развлечься чтением или другим каким-либо делом, и господин убил немало времени, пытаясь занять ее внимание чем-нибудь таким, что раньше ее интересовало. Она понимала его намерение и, если бывала в добром настроении, спокойно сносила его старания и только давала понять, что они бесполезны, подавляя изредка усталый вздох и пресекая их наконец поцелуем и самой печальной улыбкой. В других случаях она, бывало, нетерпеливо отвернется и закроет руками глаза, а то и злобно оттолкнет Эдгара: и тогда он уходил и оставлял ее, потому что знал, что ничем не поможет.
Еще не отзвонили колокола гиммертонской церкви, и доносился из долины мягкий ласкающий шум полноводного ручья. Весною рокот ручья был приятной заменой еще не народившемуся шелесту листвы, который летом, когда деревья одевались зеленью, заглушал эту музыку в окрестностях Мызы. На Грозовом Перевале шум ручья всегда был слышен в тихие дни после сильного таяния или в пору непрестанных дождей. Кэтрин, слушая его, думала о Грозовом Перевале, если только она вообще о чем-либо думала и что-нибудь слушала; у нее был все тот же отсутствующий, блуждающий взгляд, и, казалось, она едва ли узнает окружающее посредством зрения или слуха.
— Вам письмо, миссис Линтон, — сказала я, бережно вкладывая листок в ее руку, покоившуюся на колене. — Вы должны прочитать его сейчас же, потому что требуется ответ. Хотите, я взломаю печать?
— Да, — ответила она, глядя по-прежнему вдаль. Я распечатала письмо, оно было совсем коротенькое.
— А теперь, — продолжала я, — прочтите.
Она отняла руку, и письмо упало. Я подняла его, положила ей на колени и ждала, когда ей вздумается глянуть вниз; но она так долго не опускала глаз, что я в конце концов снова заговорила сама:
— Прочитать вам, сударыня? Оно от мистера Хитклифа.
Ее лицо дрогнуло, отразив смутный отсвет воспоминания и мучительную попытку собраться с мыслями. Затем она взяла в руки листок и, казалось, пробежала его взглядом; и когда увидела подпись, вздохнула. Но все же я поняла, что написанное не дошло до нее, потому что на мое пожелание услышать ответ она только указала на подпись и остановила на мне печальный и жадно-пытливый взгляд.
— Он хочет вас видеть, — сказала я, угадав, что ей нужен толкователь. — Сейчас он в саду и с нетерпением ждет, какой я принесу ему ответ.
Еще не досказав, я увидела, как внизу большая собака, лежавшая на солнышке в траве, наставила уши, точно собираясь залаять, потом опустила их и завиляла хвостом, возвещая приближение кого-то, кто не был для нее чужим. Миссис Линтон наклонилась вперед и слушала, затаив дыхание. Через минуту в передней послышались шаги. Распахнутая дверь оказалась слишком сильным искушением для Хитклифа, он не устоял и вошел: возможно, он думал, что я отступилась от своего обещания, и потому решил положиться на собственную отвагу. Кэтрин глядела неотступно и жадно на дверь в коридор. Гость ошибся было комнатой; она кивнула мне, чтобы я впустила его, но, раньше чем я дошла до порога, он отыскал нужную дверь и мгновением позже был рядом с Кэтрин и сжимал ее в объятиях.
Добрых пять минут он не говорил ни слова и не размыкал объятий, и за это время он, верно, подарил ей больше поцелуев, чем за всю их прежнюю жизнь. Прежде моя госпожа всегда целовала его первая. И я видела ясно: он еле смеет заглянуть ей в лицо от нестерпимой тоски!
Только раз посмотрев на нее, он, как и я, уже не сомневался, что нет никакой надежды на выздоровление хотя бы со временем, — она обречена, она скоро умрет!
— Кэти! Жизнь моя! Как могу я это выдержать? — были его первые слова, прозвучавшие откровенным отчаянием. И он глядел на нее так пристально и серьезно, что мне казалось, от одной напряженности взгляда должны выступить слезы на его глазах; но глаза горели мукой — в них не было слез.
— Ну, что еще? — сказала Кэтрин, откинувшись в кресле и сама устремив на Хитклифа взгляд из-под насупившихся вдруг бровей: ее настроения непрестанно колебались в быстрой смене капризов. — Ты и Эдгар, вы разбили мне сердце, Хитклиф! И оба вы приходите ко мне плакаться о том, что сами натворили, — будто жалеть надо вас! Не хочу я тебя жалеть, не хочу! Ты меня убил — и это, кажется, пошло тебе впрок. Какой ты крепкий! Сколько лет ты собираешься прожить после того, как меня не станет?
Чтобы обнять ее, Хитклиф стал на одно колено; теперь он попробовал подняться, но она схватила его за волосы и не пускала.
— Я хотела бы держать тебя так, — продолжала она с ожесточением, — пока мы оба не умрем! Как бы ты ни страдал, мне было бы все равно. Мне нет дела до твоих страданий. Почему тебе не страдать? Ведь я же страдаю! Ты забудешь меня? Будешь ты счастлив, когда меня похоронят? Ты, может быть, скажешь через двадцать лет: «Вот могила Кэтрин Эрншо. Когда-то давным-давно я ее любил и был в отчаянии, что потерял ее; но это прошло. С тех пор я любил многих других; мои дети мне дороже, чем была она; и на смертном одре я не стану радоваться, что иду к ней; я стану печалиться, что разлучаюсь с ними!». Скажешь, Хитклиф, да?
— Ты хочешь замучить меня, чтобы я, как ты, потерял рассудок! — вскричал он, высвобождая свои волосы и скрежеща зубами.
Вдвоем они представляли для равнодушного наблюдателя странную и страшную картину. Кэтрин недаром полагала, что рай был бы для нее страной изгнания, если только, расставшись со смертным телом, она не отрешилась бы и от своего нравственного облика. Сейчас ее лицо, белое, с бескровными губами и мерцающим взором, выражало дикую мстительность; в зажатых пальцах она держала клок вырванных волос. А Хитклиф, когда поднимался, одной ладонью уперся в пол, а другой стиснул ее руку у запястья; и так мало было у него бережности к больной, что, когда он разжал пальцы, я увидела четыре синих отпечатка на бесцветной коже.
— Или ты одержима дьяволом, — сказал он гневно, — что так со мной говоришь, умирая? Подумала ли ты о том, что все эти слова останутся выжженными в моей памяти и после, когда ты покинешь меня? Они будут въедаться все глубже — до конца моих дней! Ты лжешь — и знаешь сама, что лжешь, когда говоришь, что я тебя убил. И ты знаешь, Кэтрин, что я скорее забуду себя самого, чем тебя! Разве не довольно для твоего бесовского себялюбия, что, когда ты уже обретешь покой, я буду корчиться в муках ада?
— Не будет мне покоя, — простонала Кэтрин, возвращенная к чувству телесной слабости сильным и неровным биением сердца: от чрезмерного возбуждения сердце так у нее заколотилось, что это было и слышно и видно. Она ничего не добавила, пока приступ не миновал; потом заговорила вновь, уже более мягко: — Я не желаю тебе мучиться сильней, чем я сама, Хитклиф. Я желаю только, чтобы нас никогда не разлучали. И если какое-нибудь мое слово будет впоследствии тебя терзать, думай, что я под землею испытываю те же терзания, и ради меня самой прости меня! Подойди и стань опять на колени! Ты никогда в жизни не делал мне зла. Нет. И если ты питаешь ко мне злобу, мне это будет тяжелее вспоминать, чем тебе мои жестокие слова! Ты не хочешь подойти? Подойди!
Хитклиф подступил сзади к ее креслу и наклонился над нею, но так, чтобы ей не было видно его лица, мертвенно-бледного от волнения. Она откинулась, стараясь заглянуть ему в лицо. Он не дал: резко повернувшись, отошел к камину и молча там стоял спиною к нам. Миссис Линтон следила за ним подозрительным взглядом: каждое движение пробуждало в ней новый помысел. Долго она глядела в молчании, потом заговорила, обратившись ко мне, тоном негодующего разочарования:
— О, ты видишь, Нелли, он ни на минуту не смягчится, чтобы спасти меня от могилы. Так-то он любит меня! Но это и не важно. Это не мой Хитклиф. Моего я все-таки буду любить, и возьму его с собой: он в моей душе. И хуже всего, — добавила она в раздумье, — я наскучила этой жалкой тюрьмой. Надоело мне быть узницей. Я устала рваться в тот прекрасный мир и всегда оставаться здесь: не видя его — хотя бы смутно, сквозь слезы, — и томясь по нему в своем изболевшемся сердце; а на самом деле с ним и в нем. Ты думаешь, Нелли, что ты лучше меня и счастливей, потому что ты сильна и здорова. Ты жалеешь меня — скоро это изменится. Я буду жалеть тебя. Я буду невообразимо далеко от вас и высоко над вами. Странно мне, что его не будет подле меня! — Она продолжала про себя: — Я думала, он этого желает. Хитклиф, дорогой! Теперь ты не должен упрямиться. Подойди ко мне, Хитклиф.
