Причуды богов - Арсеньева Елена (хороший книги онлайн бесплатно .txt) 📗

Стараясь ступать бесшумно, она сделала в ту сторону шаг, другой, с мучительной осторожностью нашаривая ногою путь и не отводя глаз от постепенно приходящих в себя шляхтичей, как вдруг последняя мысль пришла ей в голову: неужели для того, чтобы вернуться в винный погреб, пану дракону со товарищи придется вползать обратно в бочку по этим невероятным горкам и шахтам? Вообразив себе орду шляхтичей, на брюхе одолевающих почти отвесный подъем, а затем подсаживающих к отверстию в бочке многопудового Жалекачского, она не сдержала нервического смешка, дернулась, зажимая рот рукой, поскользнулась, схватилась за выступ скалы и обрушила маленький камушек, который весело поскакал вниз, к воде, и свалился в воду с бульком, показавшимся ей громче пушечного выстрела.

Такое же впечатление этот звук произвел на ее преследователей, ибо они замерли в самых причудливых позах, словно окаменев, однако уже через мгновение пан Жалекачский пришел в себя и крикнул:

– Ищите, панове! Она где-то здесь! Дайте запалки! [58] Зажгите факелы!

Юлия, не разбирая дороги и уже не стараясь двигаться бесшумно, понеслась к светлому отверстию, очертания которого теперь ясно виделись ей, – и это, несомненно, был путь на волю, – как вдруг многоголосый крик, стократно усиленный эхом, покатившимся по подземелью, заставил ее в ужасе обернуться – и остолбенеть, прижав руки к груди и забыв обо всем на свете, кроме невероятного зрелища.

Сначала это был легкий золотистый блеск, пробежавший по воде сияющей рябью, а потом… А потом лебедь выплыл из-за черного утеса, медленно влача за собою лодочку, доверху наполненную горящими, как огонь, каменьями, и их сверканье было таким ярким, что почти рассеивало тьму над озером. Отразившись от черной воды, как от зеркала, золотое свеченье ударило в низкие своды, заиграло по ним, и захватывающая, сверхъестественная красота этого зрелища была такова, что шляхтичи, все как один, пали на колени, простирая руки к озеру, шепча, вскрикивая, стеная:

– Вот оно! Вот оно, сокровище Завиши Черного!

– Это мое! Это мое! Руки прочь! – раздался крик, и пан Жалекачский, обезумев, ринулся в воду, лопатя ее растопыренными пальцами.

Дно, очевидно, резко шло на глубину: Жалекачский ухнул чуть не с головой, вынырнул, испустив перепуганный вопль, и ринулся к берегу. Верные сподвижники вытянули его, но, должно быть, приступ слепой паники уже прошел, потому что Жалекачский снова рванулся к воде с воплем:

– Это мое, мое!.. – и замер недвижим, ибо случилось вот что.

Лебедь, видимо, потревоженный суматохою, рассеявшей вековую тишину, резко всплеснул крылом, и брызги воды обильно окропили лодочку и ее самоцветный груз. Послышалось громкое шипенье… и каменья один за другим начали меркнуть, тускнеть, гаснуть, обращаясь горкою черных угольков. И только тут до Юлии дошло, что сокровища с самого начала и были не чем иным, как грудой горящих угольев, ибо они наконец прожгли то плавучее сооружение, в которое были помещены чьей-то насмешливой рукою, и ухнули в воду, оставив только призрачное облако пара.

Испуганный лебедь стрелою понесся к берегу, выскочил на камни и, подняв крылья, стряхнул с себя тучу брызг, окатив ими оторопевших пана Жалекачского и его сподвижников.

Шляхта дружно отшатнулась, кроме самого пана, который и без того был мокрый, а потому лебедь, успокоенный его неподвижностью, к нему и двинулся, косолапо переваливаясь.

Рука Жалекачского медленно поднималась для крестного знамения – да так и застыла, а с губ его сорвался крик:

– Да ведь это гусь!

И тогда белый гусь вытянул шею, растопырил крылья и закричал:

– Га-га-га! – словно во всю глотку хохотал над теми, кто принял его за золотого лебедя Завиши Черного.

Что было дальше, Юлия не видела: чья-то рука схватила ее за руку, с силою дернула; чей-то шепот раздался у самого уха:

– Не стой! Бежим скорее!

Но столько потрясений пережила Юлия за сегодняшний день, что всего только и смогла, что вяло улыбнуться и промямлить:

– Ванда? Как ты здесь?..

Договорить ей не удалось: Ванда с силой потащила ее за собой – и через мгновение блеклый зимний свет ударил по глазам Юлии, на миг ослепив ее, а влажный, прохладный запах свежего снега опьянил крепче самого крепкого из вин пана Жалекачского.

14. Тайная жена Зигмунда Сокольского

– А красиво было, ну скажи, что нет? – никак не могла успокоиться Ванда. – Лихо я все придумала?

– Ой, лихо, лихо! – все еще с трудом соображая от восторга и внезапности, отвечала Юлия. – С ума сойти! Особенно этот золотой свет, когда лебедь, то есть гусь, плыл по озеру…

– Как говаривал незабвенный Аскеназа, освещение – первая забота на сцене! – захохотала донельзя довольная собою Ванда так, что ее конь встревоженно запрядал ушами, и Юлия тоже залилась смехом.

Теперь они могли себе это позволить: погони не было!

Кинувшись друг к другу, как люди, которые и не надеялись, что останутся в живых и опять увидятся, девушки тут же вскочили на коней (Юлия успела только ахнуть, увидав рядом с конем Ванды еще одного, для нее) и погнали во всю прыть, не разбирая дороги, причем Юлия все время оглядывалась, смертельно боясь услышать истошные крики и топот близкой погони, или порывалась докричаться до Ванды со словами благодарности, но та, пригнувшись к гриве, вновь и вновь погоняла коня, словно ничего не слышала. Да и то! Сейчас главное было очутиться как можно дальше от драконова логова.

Они скакали весь день, пока кони не начали заплетаться ногами, а тело Юлии не заболело, будто избитое, и лишь тогда Ванда наконец сжалилась и позволила свернуть к корчме, притулившейся на перекрестке.

Корчмарь, к их несказанному веселью, оказался поразительно похож на старого знакомца Шимона Аскеназу, только изрядно постаревшего, отощавшего и немытого, а потому это имя теперь не сходило с их смеющихся уст, и огорчало веселье Юлии только одно: Ванда так и не позволила ей высказать все, что накопилось на сердце, а на восторженно-недоуменный вопрос: «Почему ты ждала меня? Почему помогала мне?» – ответила хмуро: «Я тебе должна!» – и больше об этом не заговаривала, зато вдоволь потешила Юлию, пересказывая историю своего краткого, но пламенного знакомства с «парижским бедуином» (кстати сказать, это на его коне теперь скакала Юлия). Встретились они неподалеку от замка дракона, где блуждала охваченная беспокойством Ванда, не представляя, как вызволить подругу, попавшую в беду. От какого-то холопа ей удалось узнать, что ни одному «гостю» замка не удается уйти оттуда по своей воле, а сонмище прихлебателей и приживалов глаз не спускает с каждой новой игрушки пана, так что для спасения Юлии необходимо было измыслить нечто невероятное, ошеломляющее – что Ванда и сделала. Одурачить Ржевусского ей труда не составило: после того, как Ванда разделила его пыл прямо на спине лошади, экзотический путешественник пришел в такой восторг, что поклялся выполнить любую ее просьбу.

– Да уж, выполнил! – пробормотала Юлия, вспоминая, как «доходчиво» объяснялся с ней Ржевусский, какую тьму нелепиц нагородил вокруг простой просьбы: чтобы Юлия отыскала вход в подземелье. Мизансцена с гусем была приготовлена Вандой на случай погони за подругою и, оказавшись весьма кстати, была проведена со всем блеском. Надо полагать, когда Жалекачский очухался от разочарования и сообразил, что его обманули – раз, а добыча ускользнула – два, бросаться в погоню было уже безнадежно поздно… Да и куда? На все четыре стороны?

Юлия немного беспокоилась за Ржевусского, на коего неминуемо должен был обрушиться новый взрыв злобы пана дракона, но Ванда так холодно пожала плечами: «Не волнуйся! Он найдет защиту под ближайшей юбкой!» – что Юлия вновь ударилась в хохот: ее подруга отменно понимала мужскую природу! Но Ржевусский-то! Хорош знаток женщин Аравии, Румилии… чего там еще?! Это же надо было додуматься, чтобы веселую, отважную, умную, верную и красивую Ванду назвать сангхани, да еще ведьмой! Разумеется, таких гадостей Юлия подруге не открыла, только пробормотала: «Ну и дурак же ты, братец!» – и в который раз принялась пересказывать свои приключения в замке дракона, причем если вначале довольно было, что ушла оттуда жива, то по истечении трех-четырех суток пути уже недоставало слов для описания всего забавного, что пришлось ей испытать. И чем дальше оставался замок, тем дальше уходили страх и тревога, так что посторонний слушатель мог бы озадачиться: зачем было бежать из столь веселого местечка? Самым грандиозным, разумеется, казались ей уроки «Книги о прелести женщин», и Юлия была немало изумлена, когда Ванда, услышав о них, не расхохоталась, а нахмурилась: