Любовь, граничащая с безумием (СИ) - Ильина Оксана Александровна "oksana.il" (первая книга txt) 📗
— Конечно, — махнула она головой соглашаясь, и тут же почувствовала, как темнеет в глаза, — А я то думала, что это я спятила. Но похоже вы не в здравом уме.
— Это ты так выражаешь радость? — ухмыльнувшись спросил граф, — Что ж, если не веришь мне, скоро сможешь сама услышать приятное известие лично отца.
— Я скорее поверю, что он собственноручно меня придушил, а вы видение измывающиеся надо мной даже на том свете! — устало ответила девушка и на миг прикрыла глаза, пытаясь, прогнать подступающий ужас, — Этого просто не может быть! Скорее мир перевернется. Но зачем вы придумали эти игры? Хотите посмотреть на мою реакции при упоминании отца? Так ее нет и быть не может! У меня нет отца! Как и сил выслушивать эти бредни! Да и с чего вы вообще взяли, что Даррелл является моим отцом?
— Он лично мне об этом поведал. Да и то, что я сказал ранее правда. Даррелл признает тебя, — слишком уверенно заявил граф, что у девушки даже не осталось сомнений.
— Но даже если так, зачем ему это? — почти не дыша спросила Кэтрин. Неужели действительно Даррелл узнал о ней? Какова была реакция? Как сильно разозлился? И самое главное, кто раскрыл ему тайну?
— Поверь я умею убеждать…
— Но вам то это зачем? — нахмурившись воскликнула Кэт, и тут же ощутила жуткую слабость. Голова еще туго соображала, а от переизбытка информации и вовсе шла кругом.
— Дело в том, что мне понадобилась супруга, и ты прекрасно подходишь на эту роль, — с издевкой произнес Мишель, пристально глядя в глаза служанки.
47 ГЛАВА
Сначала Кэтрин подумала, что ослышалась, списав это на недавнюю болезнь. Ну не может человек в здравом уме принять подобное за действительность. Но испытывающий взгляд графа говорил об обратном. Эти его синие глаза всегда напоминали ей лед, за толщей которого нельзя было ничего разглядеть, кроме насмешки и высокомерия. И теперь вглядываясь в них, она видела, как там глубоко в синеве светятся голубые прожилки, но так и не смогла понять шутит ли он или говорит взаправду.
— На какую роль я подхожу? — затаив дыхание спросила девушка.
— На роль моей жены, — скривив рот в усмешке ответил Дантон.
— Вы видимо шутите? — промямлила Кэтрин, растянув дрогнувшие губы в подобие улыбке.
— Ни сколько, — и глазом не моргнув бросил мужчина.
— Как такое возможно? — растерянно выдохнула девушка, казалось от перенапряжения комната вокруг нее начинает кружиться.
— Что именно?
— Как я, безродная рабыня могу стать вашей женой? Нет, нет, — замотала она головой словно прогоняя бредовые мысли, — Вы наверняка насмехаетесь надо мной! Бросьте ваша светлость, я не в том состояние, чтобы разгадывать эти игры. Неужели совесть позволяет вам издеваться над слабым человеком?
— Вот именно дорогуша, я не издеваюсь, и чем быстрее ты это усвоишь тем лучше! — нахмурив свои густые брови произнес Мишель, — И раз ты идешь на поправку, думаю завтра на рассвете мы двинемся в путь.
— Какой путь? — только и смогла заикаясь выдавить Кэтрин. Ее воспаленный разум напрочь отказывался верить в услышанное. И поэтому она полностью не воспринимала его слова всерьез. Конечно он не может на ней жениться, иначе будет скандал.
— В последний, — усмехнулся Мишель, но его глаза по-прежнему оставались непроницаемо холодными.
— Что это значит? — чуть не поперхнувшись от изумления прошептала девушка.
— А то, что для тебя это путешествие будет последним, ибо будучи моей женой ты больше непокинешь поместье Дантон, — холодно заявил он, и следом словно гром прогремело: — Никогда!
— Никогда, — тут же подхватила Кэтрин, и громко, с уверенностью произнесла, — Я не стану вашей женой!
— Ошибаешься, — глядя ей в глаза зарычал Дантон, — Как видишь я не спрашиваю твоего согласия, все уже решено.
— И кто это решил? — воскликнула девушка вскочив на постели, и тут же пожалев об этом облокотилась о стену. В глазах все почернело и голова пошла кругом.
— Я решил! — гаркнул раздраженно граф.
— Не пойму вы что царь и бог? Вы не можете за меня решать! Я ни за что не соглашусь на этот абсурд! — возмутилась она немного отдышавшись.
— Запомни, — бросил мужчина приблизившись к девушке и взяв ее за подбородок, — Для тебя я именно царь и бог. Ибо только я решаю, что с тобой будет и сколько ты проживешь.
— Нет! — сквозь зубы выдавила Кэтрин, его силуэт расплывался перед глазами, но она все равно успела заметить, как потемнел взор графа, — Вы не можете заставить меня жить! Так же, как и дышать! Потому что я лучше наложу на себя руки, чем выйду за вас!
— Глупая, — пальцы до боли впились в кожу, — Лучше бы радовалась, вместо того чтобы ерепениться.
— Простите ваша светлость, свою бестолковую рабыню, но она не испытывает радости от того, чему не суждено сбыться! Чтобы вы там не задумали, и почему, я не позволю этому совершиться! — его жесткая хватка причиняла ей боль и слезы щекотали глаза, но из последних сил она пыталась их сдержать.
— Я все ломал голову, откуда эта гордость в глазах рабыни, но ты оказалась не так проста, в твоих венах течет кровь знатного рода, пусть и разбавленная, — он говорил четко, проговаривая каждое слово, а лицо мужчины приблизилось и замерло в сантиметрах от ее. — Запомни, несмотря на это ты как и прежде принадлежишь мне, и в каком статусе это продолжиться так же буду решать только я. Тем более твой отец дал на то согласие, — последнее Мишель подчеркнул, словно пытаясь уязвить ее этим.
— И какими же угрозами вы заставили его это сделать? — вжавшись в стену спросила Кэтрин, — Я имею в виду признать? В стольном Дарреллу плевать на меня, как и на всех незаконнорожденных детей, а их поговаривают у него не мало.
— Деньги всегда делают свое дело, особенно учитывая то, что в последнее время граф значительно обнищал, — отстранившись сообщил Мишель и не торопясь убрал руку.
— Значит вот в чем дело? Он продал вам меня, ту даже мысль о которой презирает, — печально усмехнулась девушка, тронув подбородок горевший после его крепкой хватки. — Забавно, что моей судьбой распоряжаются все кому не попадя. Но никто не может заставить меня говорить. И будьте уверены, я ни за что не произнесу лживую клятву перед лицом Бога!
— Не будь так уверена в том, что тебе неподвластно!
— И как же вы сможете меня заставить? Убьете? Что ж все в ваших руках! За последнее время я уже не раз себя хоронила, когда-нибудь это должно произойти, — Кэтрин дрожала, то ли от негодования, то ли снова возвращался жар. Но она не обращала внимания на недомогание, ей было до смерти обидно из-за этой нечеловеческой несправедливости. А еще девушка боялась того, что задумал граф? Зачем ему жениться на нищей оборванке? Какие цели он преследует? Что ее ждет?
— Не знаю, как тебе удалось уговорить Мэри помочь с побегом, но прежде служанка не проявляла непокорности, — неожиданно мужчина переменил тему, — Как видишь она попалась и призналась во всем. Как думаешь какое наказание ее ожидает?
— Не знаю, — растеряно пожала плечами Кэт, — Но видимо меня наказать вы решились женившись на мне?
— На твоем месте я бы воспринимал это как благословение судьбы. Но свое наказание ты непременно получишь позже, — усмехнувшись бросил мужчина, — Но сейчас не об этом. Так вот наказание для твоей подруги я еще не выбрал, но подразумеваю за такой проступок ей грозит смерть. Ты довольна? Ее кровь будет на твоей совести. Что же ты пообещала девушке за такой риск? Надеюсь цена того стоила.
Кэтрин замерла, в груди словно что-то зашевелилось больно ковыряя плоть. Она использовала Мэри прекрасно понимая это. Сыграла на ее чувствах к дворецкому, даровав той надежду на возможность их союза. И теперь служанка поплатится жизнью из-за ошибки Кэт. Как и та крошечная девочка, которую она бросила пообещав помощь. А на самом деле из-за страха перед болезнью даже не попыталась ничего сделать. Прикрыв веки девушка словно наяву увидела детские глазки полные слез и страха. И пламя пожирающее все живое вокруг ребенка. Согнувшись пополам Кэтрин закашлялась, словно вдохнув густой дым. А в голове продолжала стоять картина обугленных тел и испепеленной деревни. Все черное. Такое же черное, как глаза графа с любопытством наблюдающего за ней. Их будто бы заволокло тьмой и не осталось даже синевы, теперь они словно принадлежали другому человеку. Зачем она сопротивляется его воле? Что пытается спасти? Свое тело? Душу? Свободу? Из последнего у нее больше не осталось ничего. Свобода была лишь мимолетным ветром нежно коснувшемся ее кожи. А душа? Ее девушка похоронила на пепелище вместе с невинным ребенком. Да и тело не принадлежит ей, ноги не вольны идти туда куда желают. Уста не могут произнести все то, что вертится на языке. Чего ей еще бояться? Гнева Дантона, способного отнять у нее жизнь? Но она ей и не дорожит. Теперь когда лишают даже воли.
