Обнимай и властвуй (Черное кружево) - Блейк Дженнифер (читать книги полностью без сокращений txt) 📗
Единственный недостаток такого решения заключался в том, что Хуан Себастьян Унсага не собирался заканчивать представление. Едва отзвучала одна песня, как его проворные пальцы начали извлекать из гитары новую мелодию. Музыка растеклась по улице, проникая в двери домов, распахнутые, чтобы их обитатели могли насладиться прохладным вечерним ветерком. Фелиситэ не сомневалась, что Себастьян не мог видеть ее там, где она сейчас стояла. Тем не менее он как будто чувствовал ее присутствие, судя по тому, какая глубокая тоска звучала в его голосе. Он действовал на воображение девушки, побуждая ее выйти на балкон и принять это выражение восхищения, хотя сама она понимала, что эта покорная мольба была всего лишь порождением ночи и искусной музыки, не более того.
Негромкий звук, раздавшийся сзади, заставил Фелиситэ обернуться. Морган стоял, скрестив руки на груди, устремив пронзительный взгляд зеленых глаз туда, где она укрывалась в тени портьер. Наконец он спросил тоном, полным едкого сарказма:
— И долго еще будет продолжаться этот кошачий концерт?
— Я… я не знаю.
— Зато я знаю, — процедил он и прошел мимо нее на балкон.
— Не надо! — закричала Фелиситэ, бросившись следом и пытаясь схватить его за руку, чтобы увести обратно. Но было поздно. На них упал серебристо-белый свет полной луны, только что поднявшейся над городскими крышами.
— Фелиситэ, — прошептал Хуан Себастьян, увидев ее в белом ночном одеянии, показавшемся ему светящимся, с золотистыми волосами, рассыпавшимися по плечам, — как вы прекрасны…
Он осекся, заметив темный силуэт стоявшего рядом мужчины. Несколько долгих секунд никто из них не произнес ни слова и не сдвинулся с места.
Наконец Морган сделал шаг вперед и оперся на перила.
— Так что же, Баст?
— Я… я не знал. Я не мог даже представить… — Удивленное выражение на поднятом вверх лице испанца быстро сменилось смущенным разочарованием. Картина, открывшаяся его глазам, была достойна осуждения. Благородный мужчина не станет снимать камзол, а тем более жилет и рубашку в присутствии дамы, если они не находятся в близких отношениях. И несмотря на то, что дамы французского двора и высшего света принимали визитеров как мужского, так и женского пола, находясь в дезабилье и наслаждаясь сплетнями, в то время как их одевали служанки, такое развлечение подходило лишь замужним женщинам, но не молоденьким девушкам, тем более ночью. Появившись в таком виде, они в открытую заявили о существующей между ними связи.
— Теперь ты все знаешь, — спокойно проговорил Морган.
— Да. — Хуан Себастьян выпрямился с гордостью истинного дворянина, кем он, если верить слухам, и являлся на самом деле. — Я хочу пожелать вам спокойной ночи.
Он произнес эти слова с такой печалью и горечью, что у Фелиситэ сжалось сердце. Ей захотелось окликнуть Хуана, уже повернувшегося к ним спиной, и все ему объяснить. Однако, подумав, что ей нечего рассчитывать на то, что кто-то может понять ее хотя бы отчасти, и представив, что ждет ее впереди, Фелиситэ с застывшим выражением лица поспешно вернулась в дом.
Морган последовал за ней. Он с непроницаемым видом наблюдал, как она взволнованно ходит по комнате, стараясь не приближаться к дверям, ведущим в спальни.
— Насколько я понял, — проговорил он, растягивая слова, — тебя бы больше устроило, если бы я не приказал Басту уйти, так?
Фелиситэ бросила на него сердитый взгляд.
— Меня бы устроило, если бы вы не заявляли столь откровенно о том, что находитесь в этом доме.
— Не понимаю, почему это так важно.
— Ещe бы, где вам понять. Ведь это не вас заклеймили, как шлюху.
— И не тебя тоже. Баст вряд ли станет болтать всем подряд, что видел меня здесь. — Голос Моргана казался исполненным сдержанной досады.
— Ему не понадобится это делать. Я не удивлюсь, если половина города уже все знает.
— В таком случае мы ничего не сможем поделать. Интересно, почему ты не беспокоилась об этом до тех пор, пока не увидела Баста. Может, ты больше переживаешь о потерянном поклоннике, чем из-за того, что лишилась чести и уважения?
— Мне нечего рассчитывать, что вы поймете мои чувства. — Глаза Фелиситэ холодно блеснули. — Вы же наемник, так давно променявший честь на деньги, что уже успели забыть, как без нее живется на свете.
— Ты не ответила на мой вопрос, — напомнил Морган. На его скулах заходили желваки.
— Почему я должна это делать? Вы надругались над моим целомудрием, подчинили меня себе. Вы позаботились о том, чтобы меня порицали и презирали как изменницу и развратную женщину. Из-за вас и тех, кому вы служите, арестовали моего отца, запретив ему с кем-либо встречаться, как будто он уже умер для всех окружающих. Мой брат бежат, дом, в котором я живу, и все мое имущество описаны для конфискации и его наверняка отберут. По какому праву вы задаете мне вопросы? Как вы смеете это делать?
— Я предлагал тебе возмещение убытков, — напомнил Морган, — и безопасность в будущем.
— Возмещение? Безопасность? Это все равно, что говорить о вознаграждении и безопасности человеку за тюремными стенами которого арестовали неизвестно за что!
— Мне жаль, что ты так считаешь.
— А чего еще вы могли от меня ждать?
— Может быть, благодарности? — предположил он.
— Благодарности? — возмутилась Фелиситэ. — Да за что?
— За то, что я рискую карьерой и планами на будущее, заступаясь за Оливье Лафарга.
— Вы поступили так — если на самом деле удосужились это сделать — только чтобы выполнить наш договор, согласно которому мне следует появляться на людях вместе с вами. Хотя вы, похоже, пошли гораздо дальше.
— Последнее, если я не ошибаюсь, случилось и по твоей вине тоже, — возразил Морган, сверкнув глазами.
— Я могла рассказать Валькуру о наших отношениях, даже проболтаться, что вы собирались провожать меня домой в тот вечер, но я уже не раз говорила, что не участвовала ни в каком заговоре против вас. Я не могла этого сделать, так же как И не могла приказать вылить ночной горшок на ваших солдат вон с того балкона.
Морган поднял голову, он выглядел озадаченным.
— Если вылить горшок велела не ты, тогда кто же?.. Валькур? Так я и думал.
— Да, Валькур! Теперь, когда вам уже до него не добраться, я могу об этом сказать.
— Похоже, мне придется собраться с мыслями, — проговорил Морган мягко, приближаясь к Фелиситэ. — Возможно, понадобится как следует разобраться в том, что ты сказала.
— В этом нет необходимости, — поспешно произнесла Фелиситэ. — Вам нужно только поверить мне.
— Боюсь, для этого я стал слишком циничным, слишком непорядочным. Поэтому я потребую доказательств.
— Где… где я их возьму? — голос Фелиситэ пресекся, она отступила назад, увидев, что он приближается к ней.
Морган протянул руку и, обхватив девушку за талию, притянул к себе.
— В этом деле, — тихо проговорил он, — я полностью полагаюсь на твое воображение.
Глава 9
Опасения Фелиситэ насчет того, как воспримут в городе известие о ее падении, оказались вполне обоснованными. В следующие несколько дней, когда она ходила к тюрьме, возвращалась домой или появлялась на рынке, с ней почти никто не разговаривал. Сосед, сообщивший об аресте отца, больше не появлялся в ее доме. Ей перестали приносить продукты, которые раньше обитателям дома Лафарга помогали выжить. Однажды, когда Фелиситэ, вместе с другими жителями города, пришлось явиться в резиденцию О'Райли, чтобы дать клятву на верность Испании, ей на глаза попалась веселая подружка, с которой она обучалась в монастыре. Молодая женщина даже не улыбнулась ей. Чопорно вскинув голову, она и ее муж тут же отвернулись, задев этим Фелиситэ за живое, подчеркнув ее сегодняшнюю роль изгоя среди людей, с которыми она раньше, с самого рождения, пользовалась одинаковыми правами. Их пренебрежение казалось не таким страшным в сравнении с оскорбительными насмешками, которые иногда бросали ей вслед на улицах или громко выкрикивали на рынке, но Фелиситэ восприняла это гораздо больнее, чем все остальное, что ей уже пришлось вынести.
