Мстительное сердце - Мэтьюз Патриция (серия книг TXT) 📗
– Можно искупать в духах свинью, а от нее все равно будет разить свиньей, – сухо ответила Ханна и отправилась наверх.
Андре смотрел ей вслед с довольной и несколько задумчивой улыбкой. При всем своем огромном опыте он никогда не встречал женщину, обладающую такими талантами, обаянием и красотой, какими обладала Ханна Маккембридж. Меньше чем за месяц она научилась прекрасно танцевать, и, если бы он не спохватился вовремя, она превзошла бы его в игре на клавесине. Воистину, какая потеря! Во Франции эта женщина была бы прославленной красавицей, вызывающей всеобщее восхищение.
Андре вздохнул. В такие минуты ему даже хотелось быть другим. Это было бы интересно – хотя, конечно, лишь в какой-то степени.
– Merde, Андре, – проговорил он вслух, иронически усмехнувшись, – человек не в силах изменить того, что предопределено богами.
И, повернувшись, он направился в музыкальную комнату.
Ханна раздевалась у себя наверху и думала о Малкольме. Кажется, она знает, что его гнетет. Минула неделя с небольшим, и его любовная энергия пошла на спад. Он по-прежнему ложился вместе с ней, ласкал ее медленно и нежно; казалось, он любил ее больше, чем когда-либо, но все же случалось, что мужская сила покидала его, и он не мог исполнить того, чего хотел.
И несмотря на удовольствие, которое получала от его ласк, Ханна так и не испытала наслаждения во всей его полноте и неизменно оставалась со смутным ощущением неудовлетворенности.
Однако Ханна была уверена, что на самом деле для Малкольма было важно одно: что она еще не зачала. Ему страстно хотелось иметь сына и наследника; он, видимо, решил признаться ей в этом. Но ее время в этом месяце пришло и миновало, а она так и не понесла. Может быть, он винил в этом также и себя?
В конце концов Ханна решила довериться Бесс.
– Он не молодой, наш маста, детка, – сказала старуха. – С возрастом сила у мужчины ослабевать.
– Но я слышала, есть какие-то средства – любовные зелья, которые придают мужчине силы.
Бесс рассмеялась рокочущим смехом.
– Все это бабушкины сказки, детка! Неужто ты думать, я не испробовать все это? И все одно, детей я не иметь. Господи, как я хотеть, чтобы вокруг меня копошиться ребятишки! – И на лице Бесс – чуть ли не впервые с тех пор, как Ханна узнала ее, – появилось грустное выражение. Но она тут же опять рассмеялась. – Но ты не думать, что я не стараться насчет этого. Я спать со многими мужчинами и с большим удовольствием. А потом почти все эти кобели дарить ребятишек другим девушкам.
– А что же мне делать, Бесс? Малкольму так хочется сына!
– Он спать с тобой?
Ханна почувствовала, как кровь прилила к ее лицу. – Ну… да. Почти… – она с трудом сглотнула, – почти каждую ночь.
– Время, золотко, только время все показать. – Бесс погладила молодую женщину по плечу. Лицо стряпухи было серьезным. – Не хочется мне говорить такое, золотко, но дело, может, и в тебе. Часто Господь почему-то сотворяет нас, женщин, бесплодными…. вроде как меня.
В тот вечер за ужином Малкольм Вернер проговорил с довольно мрачным видом:
– Завтра мне придется съездить в Уильямсберг. Там будут продавать с аукциона рабов, а мне нужно прикупить нескольких человек. Я давно уже не покупал рабов, и мне не хватает рабочих рук на плантации. Этой зимой нужно расчистить под посадки двадцать акров земли, и мне необходимы работники.
– Рабовладение – это общественное зло, сэр, – проговорил Андре, скорчив гримасу.
Бледное лицо Вернера вспыхнуло.
– Вы думаете, я этого не знаю? Но это зло, которого нельзя избежать, если мы хотим, чтобы экономика Виргинии продолжала существовать в ее теперешнем виде.
– Обращать человека – любого человека – в рабство нехорошо.
– Поправьте меня, если я не прав, мой дорогой Леклэр, но я слышал кое-какие рассказы об условиях, в которых живут крестьяне в вашей цивилизованной стране. Если то, что я слышал, правда, они живут ничуть не лучше, чем рабы. Я полагаю, что многие рабы здесь, в Виргинии, живут лучше большинства ваших земледельцев. И кроме того, ваши соотечественники…
Ханна перестала прислушиваться к спору и занялась ужином, слегка улыбаясь. Малкольм и Андре пускались в горячие споры по тому или иному поводу чуть ли не каждый вечер. И иногда эти споры продолжались допоздна, уже в кабинете ее мужа.
Андре теперь практически обосновался в «Малверне»; Ханна видела, что Малкольм не возражает против того, чтобы француз остался у них на какое угодно время. Конечно, Ханна понимала причину этого: разговоры с Андре действовали на Вернера самым живительным образом и доставляли ему большое удовольствие, даже если собеседники не соглашались друг с другом, а по большей части именно так и происходило!
На следующее утро Малкольм Вернер отправился по своим неприятным делам. Казалось, из «Малверна» в Уильямсберг движется целый караван. Впереди ехала коляска, в которой поместился Вернер; правил ею Джон. Рядом с Джоном ехал верхом Генри, надсмотрщик. Позади двигались две повозки, которыми правили рабы с плантации; повозки предназначались для доставки в поместье новых рабов.
Тягостную обязанность выбирать невольников на аукционе Вернер возложил – в отличие от остальных плантаторов – на Генри. Заниматься этим было выше его сил. Всякий раз, когда он посещал аукцион и видел, как плантатор осматривает раба, щупает его мускулы, изучает зубы, словно это не человек, а лошадь, все внутри у него сжималось. Даже видеть такое было унизительно, и Вернер мог только воображать себе, какое унижение и стыд охватывает раба, стоящего на помосте. Господи, какой-то плантатор дошел до того, что обследовал детородный орган невольника, – он хотел убедиться, насколько хороший из него выйдет производитель!
Чтобы отвлечься от того, что его ждет впереди, Вернер задумался о своих собственных огорчениях. Много дней он с грустью размышлял о Ханне и своих неудавшихся попытках зачать ребенка. Когда настроение у него становилось особенно мрачным, он думал о том, что совершил ошибку, женившись на этой женщине. Нет, он, конечно, любил ее; с каждым днем он любил ее все сильнее и сильнее. Он знал, что на свадьбе – и не только – на свадьбе – немало позубоскалили насчет того, что человек его возраста женится на семнадцатилетней девчонке. В том, что мужчина женится на женщине гораздо моложе себя, не было ничего необычного здесь, в этих краях, где мужчин было гораздо больше, чем женщин. Однако разница между ним и Ханной была чрезмерной… Но его огорчали не сальные смешки и грубоватые шуточки. Его огорчала личная неудача, которую он потерпел в постели. Поначалу он с радостью отметил, что мужская сила, которой он некогда обладал, вернулась к нему. Прошло не так уж много времени, и Вернер осознал, что ошибается.
Теперь он понял, что все это – иллюзия, мгновенное ослепление. Выполнять супружеские обязанности становилось для него все труднее и труднее, а это было унизительно. А после ночи любви он чувствовал полное изнеможение, сильное сердцебиение, иногда сопровождаемое болезненными ощущениями; дыхание становилось прерывистым, и требовалось время, чтобы оно пришло в норму. Он все чаще вспоминал о том, что люди смертны, и испытывал страх перед будущим.
Утешало лишь то, что женщинам совокупление не приносит наслаждения – это общеизвестный факт; они просто терпят, чтобы доставить удовольствие мужчине. Но вот если бы он мог зачать с Ханной ребенка! Видит Бог, как страстно хочет он иметь сына, который после его смерти унаследует «Малверн»!
Потом вдруг появилась еще одна мысль. Что, если он внезапно умрет? Сегодня, будучи в Уильямсберге, он непременно должен встретиться с адвокатом и составить завещание, согласно которому «Малверн» остается Ханне либо его сыну – в том случае, если такое чудо произойдет прежде либо вскоре после его, Вернера, смерти. Уж это он обязан сделать для Ханны. Если он умрет, не оставив завещания, суд, конечно, обойдется с Ханной сурово. Закон лишает женщин почти всех прав. При наличии же завещания у Ханны будут какие-то права на поместье. Что станется при этом с «Малверном», одному Богу ведомо. Конечно, молодая женщина не сможет самостоятельно управлять им. Но она хотя бы сможет продать его, если у нее будет законное право на владение.
