Красотка для маркиза - Картленд Барбара (бесплатные онлайн книги читаем полные TXT) 📗
Мелинда ничего не успела ответить ему, потому что его губы вновь слились с ее устами; маркиз все сильнее и сильнее прижимал девушку к себе. В какое-то мгновение она поняла, что больше не в силах сопротивляться ему, и почувствовала, что они словно сливаются, становясь почти единым существом… Маркиз покрывал поцелуями ее щеки, глаза, шею и снова губы, пока она не ощутила внутри себя трепет и пробуждение какого-то нового чувства; потом все ее тело охватил огонь, который прежде ей был неведом…
Внезапно маркиз отпустил Мелинду и взглянул на нее, все еще держа ее в объятиях. Ее ресницы покоились на щеках, губы были полуоткрыты, на шее, как раз в том месте, где он целовал, билась маленькая жилка.
– Вы вошли в мою душу, Мелинда, – проговорил маркиз, и в его голосе слышалась ласка. Он нежно поднял ее на ноги и повел к двери, руки его по-прежнему обвивали ее плечи.
– Поспеши! Я не хочу долго ждать. Сколько тебе потребуется времени – минут пятнадцать?
Только не дольше, пожалуйста, больше я не выдержу, милая!
Его губы вновь прикоснулись к ее щеке, затем он открыл дверь, и Мелинда очутилась в зале. Почти в бессознательном состоянии она поднялась по лестнице. Только добравшись до своей комнаты, Мелинда попыталась осознать, что же с ней произошло, и вдруг в страхе поняла, что маркиз имел в виду.
Но ведь этого не может быть! Неужели у него действительно такие намерения? Она даже себе самой едва ли позволила это признать; при одной мысли об этом ее охватывал ужас. Но, даже содрогаясь от собственных предположений, она поняла еще и нечто такое, что поразило ее, словно кинжал в сердце.
Она любит его! Она вся дрожала, и огонь, который маркиз зажег в ее теле, охватывал все ее существо, заставляя отвечать на его страсть.
Она любит его! Но маркиз хочет от нее совершенно иного. Она не вполне поняла, но знала, что его намерения дурны, они оскверняют ее любовь к нему. Тем, первым поцелуем маркиз завладел ее сердцем, но ему нужно не сердце, а нечто иное, что Мелинда при всей своей невинности инстинктивно считала злом и безнравственностью.
Она прислонилась к двери в свою комнату и повернула ключ в замке. Но потом, ужаснувшись, поняла, что, если маркиз подойдет сейчас к двери и прикажет открыть, она будет не в состоянии отказать ему! Мелинде хотелось вновь ощутить прикосновение его губ, она страстно желала оказаться в его объятиях. Со всей ясностью она осознала, что, войди сейчас маркиз в ее комнату, она не сможет противиться ему, о чем бы он ни попросил.
В ужасе Мелинда торопливо пересекла комнату и отдернула шторы. За окном светила луна, на небе появились звезды. Мелинда распахнула зарешеченное окно и выглянула вниз. Под окном росло древнее фиговое дерево; кажется, целый век потребовался его ветвям, чтобы налиться такой мощью и силой.
Мелинда оглянулась. Дверь в комнату была заперта, но ей показалось, что она слышит голос маркиза, требующий открыть дверь.
– Мелинда!
Она закрыла глаза. Казалось, она до сих пор чувствовала его губы на своих устах, на щеках, ощущала их на глазах, на своей шее. Она издала слабый крик отчаяния и стала выбираться из окна.
Дома она достаточно лазила в детстве по деревьям, и мать часто ругала ее за эти шалости, но никогда еще ей не доводилось делать это в пышном вечернем платье да еще с полудюжиной нижних юбок под ним.
Она услышала, как рвался мягкий шифон ее платья, а букетики роз с него так и остались висеть на фиговом дереве. Наконец каким-то образом ей удалось добраться до земли, а затем она, подобно маленькой, напуганной до смерти зверушке, бросилась от освещенного пространства, через лужайку в тень, отбрасываемую деревьями.
Глава 9
Проснувшись, Мелинда никак не могла понять, где же она оказалась. Высокая, из серого камня колонна перед ней тянулась к изогнутому своду. Внезапно она все вспомнила и приподнялась с подушки из красного бархата, на которой проспала всю ночь.
Как только она вошла сюда, то сразу поняла, что, видимо, попала в семейную церковь. Она нащупала резьбу на дверях, а затем обитую бархатом скамью, которая оказалась мягкой и роскошной, как и подушечка для молитвы, на которую она потом опустилась. Церковь, в которой запах плесени и старины смешивался с ароматом цветов на алтаре, казалась святилищем, и в бледном свете луны, пробивающемся через окна с цветными витражами, Мелинда ощупью пробралась по боковому приделу к алтарю и преклонила колена, моля господа защитить ее не столько от маркиза, сколько от самой себя.
Через какое-то время ее сердце наконец перестало колотиться как у загнанного зверя, и дыхание стало ровным. Она пустилась бежать по лужайке, потому что была до смерти напугана, но в то же время Мелинда сознавала, что этот побег ничего не дает, так как причины, которые гнали ее прочь, таились глубоко в ней самой.
– Помоги мне! Ах, помоги мне, господи! – молилась она и старалась понять, как же она могла так быстро перемениться и из девушки, которая не проявляла абсолютно никакого интереса к мужчинам, стать такой, как сейчас, когда одно лишь прикосновение мужских уст вызывало в ней трепет и волнение.
Мелинда теперь знала, что почувствовала влечение к маркизу с первой же встречи. Ей казалось, что она ненавидит его: ненавидит циничное выражение, постоянно присутствующее на его лице, явное пренебрежение, с которым он обращался к ней, ненавидит за раздражение, которое он все время вызывал в ней. Однако было в нем что-то, что влекло к нему Мелинду, что вызывало в ней желание быть рядом с ним.
Она вспомнила одиночество, пустоту того невероятно длинного дня, когда она была вынуждена оставаться в комнате одна. Это были долгие часы безысходности от сознания, что она не может быть с ним. Она издала слабый стон и закрыла лицо руками. Что случилось с ней? Как она могла испытывать такие чувства, зная, что все безнадежно и ни к чему не приведет; как могла она отринуть свою гордость и все, что было свято для нее?
В сумраке этой церквушки она снова и снова пыталась осознать, что же произошло и что же говорил ей маркиз, когда она поднималась по лестнице. Но даже теперь»в силу своей невинности, Мелинда не могла вполне понять его поведение. Единственное, что она сознавала, так это то, что требование маркиза было постыдным.
Она упрекала себя за то, что позволила ему поцеловать себя. Она обязана была воспрепятствовать этому; это было непозволительной слабостью для любой порядочной девушки. А потом она вновь вспомнила то странное, необъяснимое волнение, которое испытала, когда его губы коснулись ее уст, тот огонь, который охватил ее. Какое-то неясное чувство проснулось тогда в ней: то, что больше уже никогда не уснет вновь.
Мелинда совершенно не представляла, сколько она простояла так, на коленях, пытаясь молиться и вместо этого все время мысленно возвращаясь к маркизу. Она смогла осознать только, что луна уже поднялась высоко и в церкви стало светлей. Теперь девушка смогла рассмотреть и крест, сверкающий на алтаре, и каменные изваяния на окружающих его надгробиях, и резные хоры с потушенными свечами над каждым местом певчего.
Незаметно мир и покой этого места проник и в душу Мелинды. Она почувствовала уверенность, почувствовала, как новые силы наполняют ее и чувство одиночества покидает ее сердце.
– Ах, папочка и мамочка! Помогите мне! – молилась она, веря, что они слышат ее, поддерживают в этот час испытаний.
Теперь Мелинда не могла с уверенностью вспомнить, в какой момент почувствовала страшную усталость и больше не могла оставаться коленопреклоненной. Она лишь помнила, что легла на скамью и погрузилась в дремотное состояние. И теперь, после пробуждения, ночные волнения показались ей менее значительными и пугающими.
Она встала на ноги, испытывая легкую дрожь. В церкви было холодно, хотя она заметила, как через окошко на востоке уже проникали первые лучи восходящего солнца. «Я должна вернуться», – подумала Мелинда.
Она прошла через маленькую дверцу в этой отделенной части церкви. Мелинда ступала неслышно, спускаясь по боковому приделу к входной двери. Она распахнула ее и вышла из церкви. Когда она переступила порог, мир вокруг показался ей золотистым и свежим, но на какое-то мгновение она заколебалась. У Мелинды было чувство, что церковь каким-то образом защищала ее, а теперь она вновь подвергнется опасности. Но затем она сказала себе, что представителей ее рода никогда нельзя было обвинить в трусости, и она смело будет смотреть в лицо всем трудностям, которые ждут ее в будущем.
