Золотая сеть - Бэлоу Мэри (лучшие книги .TXT) 📗
Дальше на очереди стояла библиотека, одна из его самых любимых комнат. Три стены этого просторного помещения были заставлены шкафами с книгами, собранными его дедом и отцом. Сам он тоже пополнил эту коллекцию.
— Как видите, я устроил тут небольшую гостиную, — указал он на изысканную мебель у мраморного камина. — И провожу здесь довольно много времени.
— Что за картина над камином? — Парнелл подошел поближе и принялся пристально разглядывать Аполлона с лирой.
Лорд Эмберли бросил взгляд на Александру, которая рассматривала книги на полках, и присоединился к Парнеллу. Через несколько минут он подошел к невесте, и она тут же развернулась к нему.
— Никогда не видела столько книг! Здесь можно целую вечность провести и не заскучать.
Глаза ее расширились и потемнели, и на секунду она скинула свою броню.
— Вас бы устроил пожизненный доступ в эту комнату? — улыбнулся ей граф.
— У вас есть та книга стихов, о которой вы мне рассказывали? — ответила Александра вопросом на вопрос. — О природе?
Она последовала за ним к другому шкафу, и он снял с полки томик в потертом кожаном переплете. Похоже, его частенько открывали.
— Здесь стихи двух поэтов, — пояснил лорд Эмберли. — Может, Кольридж вам тоже понравится. Чудесный полет фантазии. Лично мне нравится второй поэт, его поэмы мне гораздо ближе. Почитайте стихотворение про Тинтерн Эбби. Описанный в нем пейзаж чем-то напоминает мне Эмберли.
Александра забрала у него книгу и прижала к груди.
— Можно взять ее с собой?
— Конечно, можно. — Лорд Эмберли снова улыбнулся. — Все, что принадлежит мне, и ваше тоже, Алекс.
Она вспыхнула и уставилась на книгу.
— Музыкальная комната рядом, — сказал он. — Пойдемте, я хочу показать вам фортепиано.
Как здесь красиво, думала Александра. Просто потрясающе! Невооруженным глазом видно, что лорд Эмберли души в своем доме не чает. Это было понятно не только по интонациям его голоса и по тому, с какой любовью он показывал им каждое помещение и обращал внимание на таившиеся в нем сокровища, но и по мельчайшим деталям убранства. Похоже, главной комнатой в доме была библиотека. Это не просто часть экспозиции. Ею постоянно пользовались. А в музыкальном зале ей до боли захотелось сесть за инструмент. Комната оказалась просторной и практически пустой. Главным и единственным крупным предметом было фортепиано, само по себе подлинное произведение искусства. И прекрасно настроенное, поняла Александра, пробежав рукой по клавишам.
Любой, кто не был истинным ценителем музыки, заставил бы эту комнату всевозможной мебелью. Судя по всему, музыка много значила для лорда Эмберли. Ей вдруг захотелось послушать, как он играет. Но она ни за что не станет просить его, ведь ей не нравится, когда просят ее.
— Александра прекрасно владеет фортепиано, — заявила ее мать.
— Правда? — расплылась в улыбке леди Эмберли. — И Эдмунд тоже, и Мадлен, но у нее немного хуже получается. Практики маловато. Вы сыграете для нас, Александра?
— Не сейчас, — попыталась отвертеться она. — Я давно не практиковалась.
— Может, в другой раз, — вмешался лорд Эмберли. — Приходите сюда когда пожелаете, Алекс, к инструменту надо привыкнуть. Они все разные.
Она была благодарна ему за то, как он сгладил этот неловкий момент. И в то же время поражена. Разве может она стать графиней, хозяйкой этого шикарного дома? По мере того как летели дни, ее положение обретало реальные черты. Она пробежала рукой по гладкой сверкающей поверхности фортепиано. Мама и леди Эмберли вышли в холл. Джеймс уже давно был там — разглядывал выставленные вдоль стен мраморные бюсты.
— Алекс, — прозвучал у нее за спиной голос лорда Эмберли, — вас угнетает то, что вы моя невеста, да?
— Да.
Она развернулась к нему, судорожно прижав книгу к груди.
— Не стоит мучиться этим. Я постараюсь не обременять вас ненужными просьбами. Я люблю прийти сюда и побыть немного наедине с самим собой. Библиотека тоже мое убежище. Вы вольны поступать так же. Мне хотелось бы, чтобы вы потихоньку начали привыкать к этому дому, считать его своим. Понимаю, что это нелегко. Я все пытаюсь представить, как это — покинуть отчий дом, в котором женщина всю жизнь прожила со своими родными, и переехать к мужу.
— Благодарю вас. — Александра попыталась улыбнуться. — Дом очень милый.
Лорд Эмберли повел своих гостей в Зеленый салон в южной части дома и пояснил, что эта комната была устроена и обставлена специально для бабушки, которой не нравилась главная приемная.
— Ей не пришелся по душе ярко-алый цвет стен и мебели и вычурные кресла с позолотой. Дедушка не стал там ничего менять, поскольку понимал — яркий контраст с мраморным холлом произведет на посетителей неизгладимое впечатление. Вот он и придумал для бабушки эту комнату, прямо через стену от приемной.
— Они постоянно спорили, — припомнила со смехом леди Эмберли. — Но ни у кого не возникало сомнений в том, что они любят друг друга. Они всегда умели найти компромисс, как бы ни отличались их взгляды по многим вопросам.
— Что-то не верится, что графиня осмеливалась не согласиться со вкусами мужа, — с сомнением протянула леди Бекворт.
Александру очаровала это отделанная золотом белоснежная комната с зеленым ковром на полу. Такое чувство, будто ты в саду. Она подошла к длинному окну, выходившему на беседку из роз.
— Дедушка специально поместил ее здесь, — подошла к ней леди Эмберли. — Складывается впечатление, что она — продолжение этой комнаты, вы со мной согласны? Или наоборот, комната — продолжение беседки.
— — Думаю, ваша бабушка была здесь счастлива, — проговорила Александра. — Эта комната как будто создана для счастья. — В душе у нее заныло, но она так и не смогла определить причину этой тоски.
Леди Эмберли повела Парнелла и леди Бекворт в галерею.
— Она, бывало, сидела здесь по утрам со своим рукоделием, — сказал лорд Эмберли Александре, — хотя комната не предназначалась для этого. А я временами ухитрялся улизнуть сюда сначала от няни, потом, когда стал постарше, от своего домашнего учителя. Когда я был совсем маленьким, то стоял в кресле у нее за спиной — она всегда держалась прямо, спинки не касалась. Мне нравилось наблюдать за тем, как на ткани появляются замысловатые узоры. А она заставляла меня снимать обувь, но никогда не ругалась и не гнала обратно в детскую. В итоге няня, разумеется, находила меня здесь, но бабушка всегда лгала ей, говорила, что она сама пригласила меня навестить ее.
Александра посмотрела на него. Боль в груди стала непереносимой.
— Как это, должно быть, хорошо иметь кого-то — хотя бы одного человека! — — который не указывает тебе постоянно на твои недостатки. И который защитит тебя, несмотря на то, что вы оба знаете — ты поступил нехорошо. Вы, наверное, очень горевали, когда она умерла. Сколько вам тогда было?
— Тринадцать. Я действительно сильно горевал, как и все мы. Бабушка была женщиной необыкновенной. Но она не единственная, кто вставал на мою защиту. В нашей семье правит любовь.
— Любовь? — Александра заглянула в его смеющиеся голубые глаза и еще крепче прижала к себе книгу. — Разве этого достаточно? А как же воспитание и дисциплина?
— О, я вдосталь получил и того и другого. Я всегда знал, что сделал нечто неподобающее, и иногда знание это доставалось мне весьма болезненным путем. Но любви вполне достаточно, Алекс. Дисциплина и даже наказания — ее производные. Я никогда не сомневался в том, что меня любят просто так, безоговорочно.
В горле у нее так запершило, что ей пришлось сглотнуть, чтобы не потерять над собой контроль. К своему величайшему удивлению, Александра вдруг поняла, что вот-вот расплачется. Любили ли ее родители? Девушка не была уверена в этом. Она всегда надеялась на это, хотя и понимала, что их любовь еще надо заслужить. И как бы она ни старалась, временами она не могла оправдать их ожидании. О какой безоговорочной любви может идти речь?
Граф протянул руку и коснулся кончиками пальцев ее щеки.
