Самый короткий путь (СИ) - "Elle D." (книги полностью .txt) 📗
последние дни костюме для верховой езды, в сапогах, заляпанных грязью – похоже, он
всего пять минут назад сошёл с коня.
– Не особенно… – проговорил Уилл, слишком растерявшись, чтобы придумать
благовидную ложь.
– У меня выдалась свободная минутка, – заявил Риверте, подходя вплотную и заключая его
в объятья. – Вы не скучали по мне, Уильям?
– Н-нет…
– А я по вам – очень, – сообщил Риверте и поцеловал его соврешенно бесцеремонным
образом. Его прикосновения были такими же настойчивыми, как всегда – похоже,
многодневное напряжение ничуть не сказалось на его обычной энергичности. Уилл не
знал, пил ли он в эти дни, но спиртным от него, как обычно, не пахло.
Впрочем, поцелуй на сей раз был недолгим. Оторвавшись от губ Уилла, Риверте без
долгих разговоров подхватил его на руки и решительно потащил в свою спальню. Уилл,
как обычно, отчаянно отбивался.
– Я думал, вы обо мне забыли! – воскликнул он, когда его бросили на уже знакомую
постель.
– Это упрёк? – сбрасывая плащ и сапоги, осведомился Риверте. – Каюсь, в эти дни я был к
вам невнимателен. Простите, немножко забегался. Как я могу загладить свою вину?
– Да нет, я вовсе не это имел в виду…
– А что вы имели в виду? – равнодушно спросил Риверте; теперь он был лишь в брюках и
сорочке, которую почти закончил расшнуровывать.
– Ну, я думал… что надоел вам, – сказал Уилл и, бог знает почему, залился краской.
– Что вы, как можно! Или вы впрямь надеялись, что я удовольствуюсь одной достаточно
сумбурной ночью и маленьким баловством на лоне природы? Вот ещё. Попавшись мне
однажды, вы теперь никуда от меня не денетесь. В конце концов, я ведь из-за вас остался в
Даккаре!
– Из-за меня? – пробормотал Уилл, окончательно сбитый с толку.
– Из-за вас, – сказал Риверте, сбрасывая остатки одежды и садясь на кровать рядом с ним, –
из-за себя, из-за Гальяны, из-за господа бога и трёхсот хорошеньких женщин, которые
галдят нынче по моему замку – слышите, как галдят?
Стоял вечер, и, говоря по правде, шум был гораздо меньше, чем в дневное время – или
Уилл уже начал привыкать к постоянному гулу за окнами.
– Три сотни? – спросил он с сомнением. – И все хорошенькие?
– С вами не сравнится ни одна, – заверил его Риверте, кладя ладонь ему на бедро. – Честное
слово. Я проверял.
И через миг Уилл уже лежал на спине, инстинктивно упираясь руками ему в плечи, а ещё
через какое-то время – сдерживал стоны, обхватив руками эти же плечи, а потом уже
открыто стонал, забыв о том, кто он и кто этот человек рядом с ним.
Это была очень длинная ночь, куда более длинная, чем первая. На этот раз Риверте
действовал неторопливо и без следа той грубости, которая так оскорбила и измучила
Уилла в первую ночь. Каждый из них излился по несколько раз, и уже под утро, засыпая в
тёплых тесных объятиях, Уилл сонно подумал, что это не дело, он не должен засыпать
первым, если собирается выполнить свой долг. Он должен увидеть Риверте спящим… Но
как, подумал он в отчаянии, если этот человек, похоже, вовсе никогда не спит?..
Утром, очнувшись, Уилл снова был в постели один – на этот раз в той самой постели, в
которой уснул. А Риверте стоял в нескольких шагах от постели, голый по пояс, спиной к
нему, и плескался водой в тазу для умывания.
– Проснулись? – спросил он, не оборачиваясь. Уилл вздрогнул: казалось, этот человек
затылком чует чужие взгляды. – С добрым утром, монсир.
– Доброе утро, – пробормотал Уилл, натягивая простыню на грудь и украдкой озираясь в
поисках своей одежды. Это было нелёгким делом, потому что он не помнил, как и когда
оказался без неё.
– Можете не торопиться вставать, вам спешить совершенно некуда, – сказал Риверте и,
обернувшись, лучезарно улыбнулся. Уилл едва не вскрикнул: рот господина графа был
перемазан в чём-то белом, делавшим его дружелюбный оскал ужасающе ярким.
– Страшно? – осведомился Риверте тоном ребёнка, которому очень хочется, чтобы его
похвалили.
– Да! – невольно выдохнул Уилл. – Что вы делаете?
– Ничего богомерзкого. Всего лишь чищу зубы, – ответил Риверте и, набрав в рот воды,
шумно прополоскал рот. Потом сплюнул, вытерся полотенцем и назидательно изрёк: –
Мята, мой друг, полезна не только в качестве приправы к мясным блюдам. Теперь я смогу
ослеплять противника блеском своих зубов. Вот так, – он продемонстрировал Уиллу
леденящую кровь улыбку о тридцати двух клыках. – Впечатляет?
Уилл красноречиво содрогнулся вместо ответа. Риверте улыбнулся, к счастью, на сей раз
коротко, но очень довольно.
– В ранней юности, – сказал он, закидывая на плечо полотенце и натягивая сапоги, – я
увлекался авантюрными романами. Видимо, именно они стали источником моих
многочисленных пороков, но сейчас не о том речь… Так вот, в одном из этих романов
герой, стремясь произвести на собеседника неизгладимое впечатление, прицельно сверкал
глазами, по странному совпадению со мною, синими, а также белоснежными зубами,
ввергая неосторожного наблюдателя в священный трепет. Признаюсь, этот
нетривиальный способ воздействия на собеседника поразил моё воображение. – Он
выпрямился и виновато посмотрел на Уилла. – Я никому никогда об этом не говорил. Вам
смешно?
– Не знаю, – честно сказал Уилл. – А должно быть?
– Надеюсь, нет. Иначе бы оказалось, что последние пятнадцать лет я терзал свои дёсны
совершенно зря. Между прочим, не самая приятная процедура. – Он натянул второй сапог
и спросил: – А вы не читали этот роман?
– Боюсь, что нет.
– Напрасно. Он мог бы послужить весьма поучительным предостережением для юноши
ваших лет, – заметил Риверте и, закончив одеваться, ушёл, оставив Уилла теряться в
догадках по поводу этого в высшей степени непонятного разговора.
В тот день Уилл его больше не видел. После полудня примчался разведчик, сообщивший,
что армия Рувана уже на подступах, и сегодня они сожгли первую покинутую деревню.
Утром следующего дня Уилл стоял на крепостной стене замка Даккар, глядя на поле,
простирающееся внизу, мучимый тревожным чувством, которое Криан в своём трактате
«О познанном и непознанном» называл «чувство бывшего прежде». Впрочем, в отличие от
описанного великим шимранским мудрецом неясного ощущения, это чувство было
вполне понятным. Всего несколько месяцев назад Уилл точно так же стоял на стене замка,
который был его домом, и смотрел на армию врага, собравшуюся у его стен.
«Даккар мне не дом», – подумал он – и всё же было в этой мысли нечто, что его смущало,
нечто недостойное, почти трусливое. Он мог бы быть сейчас далеко отсюда, в замке
Журдан, иными словами – в тюрьме, если бы не… что? Благородство Фернана Риверте?
Или его чувство долга по отношению к тем, кто, по какой бы то ни было причине, был
отдан под его защиту? Уилл не мог думать об этом так – это было слишком тяжело и
странно. Но думать иначе – значило бы кривить душой.
«Он пытается всех нас защитить», – подумал Уилл, пытаясь как-то смириться с этой
непостижимой мыслью. День был серый и сумрачный, дождь ещё не пошёл, но явно
собирался, и серый дым далёких пожарищ смешивался с тучами. Впрочем – Уилл знал это
– если бы Риверте ушёл, оставив свои земли на произвол судьбы, этих столбов было бы
гораздо больше. Руванцы просто не стали жечь пустые селения – это отнимало слишком
много времени и, в нынешних обстоятельствах, не несло того устрашения, как если бы в
деревнях остались люди.
Всё это должно было несколько подумерить воинственный пыл руванцев. Уилл глядел на
их лагерь, разбитый почти у самых стен Даккара, в полумиле от крепостного рва, и
пытался понять, чего от них ждать. Он видел зловещие кроваво-красные знамёна с
