Тайный шепот - Гарвер Саманта (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений txt) 📗
Глава 25
В темной пещере, бывшей когда-то оживленной передней частью огромного особняка, воняло плесенью и – чуть слабее – обгоревшей древесиной. В тот вечер, когда Харриет обнаружила дыру в полу, Бенедикту показалось, что пахнет дымом, но здесь, где гибель дома была очевидной, этого запаха не чувствовалось.
Условия для исследования руин были весьма неподходящими: фонарь толком не освещал ни коридор, ни немногие уцелевшие комнаты. Подняв фонарь над головой, Бенедикт видел почерневший потолок, а внизу на стенах – черные пятна – видимо, тут люди бежали, спасаясь от огня.
Он услышал, как рядом вздохнула Харриет.
В мерцающем свете фонаря Бенедикт различал ее черты, видел глаза, плотно сжатые губы, рельефно выделявшиеся на лице, и сосредоточенно наморщенный лоб. Она выглядела очень грустной.
Когда Харриет на него посмотрела, Бенедикт подумал, что еще она очень красивая.
– В комнаты заходить будем? – Она говорила приглушенным голосом, словно они находились в гробнице.
В общем-то, с учетом ужасного прошлого этого места, так оно и было.
Бенедикт кивнул, направляясь в первую комнату, совершенно пустую, если не считать кучи пепла на полу, оставшейся от сгоревшей мебели. Окна в ней давно заколотили.
Перешли в другую комнату. Бенедикт носком ботинка толкнул что-то серебряное в кучке пепла – по полу покатился подсвечник. Подсвечники, восковые свечи в которых растаяли и стекли на холодный пол, висели и на стенах комнаты.
– Это место вполне можно использовать. – Харриет высказала вслух то, о чем он и сам думал. Легонько прикоснувшись к подлокотнику сгоревшего кресла, она продолжала: – Понимаешь, Бенедикт, ведь никто не видел, как капитан Рочестер убил свою жену или спалил дом… А что, если пожар случился совсем не по той причине, как все привыкли думать?
Он вскинул бровь:
– Разве слуги не слышали, как они ссорились?
– Все ссорятся. И это не обязательно предисловие к убийству. А вдруг Уоррен Рочестер любил Аннабель?
Бенедикт посмотрел на Харриет – свет фонаря не падал на нее, и она казалась просто тенью.
– Я видел, как любовь заставляла мужчин совершать ужасные вещи.
– Тогда это не любовь, правда? Я, конечно, не специалист в этом вопросе, но видела, как любили мои друзья, и это их возвышало. И даже если все рушилось и сердца разбивались, это приводило к печали, но никак не к безумию. Мне кажется, есть более темное чувство, какое-то порочное, которое маскируется под любовь и заставляет людей совершать ужасные поступки.
Бенедикт подошел ближе и осветил Харриет фонарем. Она не смотрела на него, уставившись на кресло невидящим взглядом, и в ее хмурости было что-то тревожащее.
– Ты уверена, – тут он откашлялся, – что не отказалась от страсти к рассказам о привидениях ради историй о любви?
Харриет моргнула, посмотрела на него и скорчила гримаску:
– Прикуси-ка язык!
Бенедикт хмыкнул.
– Пойдем, – он кивнул на дверь, – здесь есть еще несколько комнат.
– Я понимаю, это звучит странно, – произнесла Харриет, вытерев пыльную руку об юбку и шагая вслед за Бенедиктом в комнату напротив, – и у меня нет никаких оснований так считать, но я не думаю, что Рочестер убил свою жену.
Через мгновение после этих слов дверь в третью комнату с грохотом захлопнулась. Харриет удивленно пискнула и наткнулась на Бенедикта.
Он бессознательно обнял ее за талию, не отрывая взгляда от фонаря. Пламя в нем резко вспыхнуло и погасло.
Некоторое время в комнате было слышно только их учащенное, напряженное дыхание. Потом Бенедикт произнес:
– Сквозняк.
– Да-да. Сквозняк в закрытом коридоре с наглухо заколоченными окнами, – сухо ответила Харриет, и он невольно рассмеялся.
Но улыбка его исчезла, потому что фонарь снова бесшумно загорелся.
Харриет приоткрыла рот, склонила голову набок, поглядев исподлобья сначала на фонарь, а потом на Бенедикта, и решительно повернула к двери, но замерла на месте, не успев сделать и шага. Глаза Бенедикта тоже расширились, когда он заглянул в комнату.
– Черт побери! – потрясенно произнес он: в это невозможно было поверить.
– Похоже, пожар вообще не затронул эту комнату, – выдохнула Харриет.
В камине, занимавшем большую часть комнаты, лежали кусочки несгоревших дров. Два огромных кресла с подлокотниками шириной чуть не со ствол дерева тоже стояли нетронутые. На спинках лежали подголовники с вышитыми на них большими цветами. Бенедикт подошел поближе и обнаружил лишь в одном углу комнаты небольшое обгоревшее местечко. В напольных подсвечниках застыли засохшие лужицы растопленного воска. Кушетка без спинки, придвинутая к стене, была в идеальном состоянии. Синие подушки с такой же вышивкой, как и на креслах, были чистыми и по-прежнему лежали на месте.
Бенедикт посмотрел на кушетку и внезапно представил на ней Харриет. Не сидящую, а лежащую на спине, с распущенными волосами – рыжеватые пряди метут каменный пол. Бенедикт представил себе ее расстегнутый лиф, обнаженные мягкие округлости груди и глаза, потемневшие от страсти. Юбка падает, обнажая совершенной формы лодыжки, мягкие икры, колени и бедра… Бедра, которые она приподнимает, чтобы обвить его ногами…
– Тут слишком жарко.
Слова вырвали его из мечтательного состояния. Боль и желание пронзили Бенедикта, он нахмурился и повернулся к Харриет, одновременно отметив, что в комнате действительно заметно потеплело.
Она прижимала ладони к раскрасневшимся щекам, глядя на кушетку так же напряженно, как и Бенедикт несколько мгновений назад. Почувствовав, что он на нее смотрит, Харриет встретилась с ним взглядом и быстро смущенно отвернулась.
Бенедикт почувствовал, что по спине течет пот, рубашка липнет к спине. Он посмотрел на камин, словно огонь мог по волшебству вспыхнуть в нем через сто прошедших лет. Бенедикт увидел, что волосы на затылке Харриет влажные, а из-за уха ползет капелька пота. Капелька проползла по изящной линии лица, оставила влажный след на шее и скатилась в ямку у ее основания. Засверкала, как звездочка, и с дразнящей медлительностью поползла вниз, в ложбинку между грудями.
Бенедикт аккуратно поставил фонарь на пол.
– Бенедикт, – произнесла Харриет так же прерывисто, как дышала. Грудь ее вздымалась, руки заметно дрожали. Она провела ладонями по юбке, а Бенедикт сократил расстояние между ними. – Ты это чувствуешь?
– Да, – шепнул он и прильнул к ее губам.
Харриет прожила на свете тридцать лет и давно решила, что не похожа на других женщин – она не умела сдерживаться и не разбиралась в правилах. Не в ее стиле было поддразнивать других, когда дело касалось важных вопросов, и она бы чувствовала себя полной дурой, если бы ей пришлось изображать из себя скромницу, что многие женщины делают с легкостью. Харриет была совсем другой – честной и открытой, и никогда еще она не испытывала такой благодарности к том}, что жила в мире с самой собой, чем сейчас, когда без колебаний вверила себя Бенедикту, отдавшись захлестнувшей их обоих страсти.
Его ладони горели, когда он проводил ими по ее спине, прижимая к своему пылающему жаром телу. Харриет, вздыхая, выгнулась отдавно желанного прикосновения. Бенедикт смотрел на нее голодными горящими глазами. Она вдруг вспомнила рассказы из своего детства, книжки о тропических странах, населенных туземцами, которые лазили по деревьям, как обезьяны, и ей ужасно захотелось вскарабкаться на Бенедикта в поисках восхитительных фруктов. Она хихикнула, губы ее приоткрылись, но Бенедикт слегка прикусил ее нижнюю губу, и смех на устах замер.
Пальцы Харриет впились в ткань его сюртука. Он прокладывал дорожку из жгучих поцелуев вдоль ее щеки, вниз, к основанию шеи, и наконец слизнул оттуда пот.
Рука Бенедикта прижалась к ее животу и поползла выше, лаская пышную грудь. Потом он сомкнул пальцы на рукаве и потянул его вниз с плеча и дальше, с локтя. Влажный теплый воздух на мгновение коснулся кожи Харриет, но рука Бенедикта уже нашла ее шею, большой палец нежно начал ласкать ямку у основания, шероховатая ладонь двинулась ниже, вжимаясь в обнаженную плоть, обхватила мягкую грудь, большой палец отыскал сосок и стал ласкать его тем же движением, что и ямку у основания шеи. Пальцы Харриет скользнули под рубашку Бенедикта.
