Брак на пари - Эшфорд Джейн (лучшие бесплатные книги .txt) 📗
— Да, мне же надо заказать в Лондоне новые обои и шторы для Треваллана, — с нарочитой бодростью сказала она. — И несколько ковров.
— Тут я предоставляю тебе полную свободу, с улыбкой сказал Колин.
— Не бросайтесь словами, милорд. Вы не боитесь, что я вас разорю?
— Нет, не боюсь.
— Считаешь, что я привыкла экономно тратить деньги? — спросила Эмма, не зная, нравится ему эта черта в ней или нет.
— Я считаю, что у тебя слишком хороший вкус, чтобы удариться в излишества. Ты купишь именно то и именно столько, сколько нужно, чтобы возродить Треваллан. И это мне вполне по карману.
Эмма засмеялась:
— Я тебя насквозь вижу. Льстишь мне для того, чтобы удержать в рамках.
— Ничуть, — опроверг ее обвинение Колин, но в глазах у него мелькнула смешинка.
— Ну, как же! Воображаешь, что теперь я из кожи буду лезть, чтобы купить все подешевле и показать, что я достойна твоих похвал.
— Ничего подобного у меня и в мыслях не было.
— Вот и прекрасно. Потому что я собираюсь обратиться в самые дорогие магазины и заказать там самое лучшее.
Эмма хотела рассмешить его, и Колин действительно засмеялся. Но потом вспомнил, что она ему рассказывала о своей прошлой жизни и то, о чем он догадался сам, и серьезно сказал:
— Так и сделай. Я распоряжусь, чтобы мои банкиры беспрекословно оплачивали все твои счета.
Что-то в его голосе остановило Эмму. Во всяком случае, она перестала поддразнивать мужа и опять повернулась к морю. Солнце уже село, но небо над горизонтом еще было окрашено. В темно-синем море отражались первые звезды.
«Как было бы хорошо жить среди этой красоты!» — подумала Эмма.
— Пошли в дом? Нас, наверное, давно ждет обед, — вдруг встрепенувшись, сказала она.
Глава 7
Забрызганная грязью карета Уэрхемов остановилась перед городским домом Сент-Моуров.
Выйдя из кареты, Эмма споткнулась. Ее ноги затекли после нескольких дней пути, а все тело нещадно болело.
Погода испортилась, и дожди превратили дороги в сплошное месиво, так что лошади шли только шагом. У всех испортилось настроение, и между кучером, Реддингсом и слугами, ехавшими на запятках, без конца вспыхивали перебранки. Сейчас они торопливо вытаскивали вещи, и на лицах у всех было написано облегчение: наконец-то они дома! Эмма сама мечтала о ванне, чашке горячего чая и чистой постели.
Дворецкий с каменным, словно высеченным из гранита лицом открыл парадную дверь. Эмма попыталась вспомнить его имя. Ах да, Клинтон! Колин поздоровался с дворецким.
— Ну как, все в порядке? — спросил Колин и прошел в дом, не дожидаясь ответа.
«Видимо, он еще ни разу не получал на этот вопрос отрицательного ответа», — с улыбкой подумала Эмма.
Она последовала за мужем в огромный холл с мраморным полом в черно-белую клетку. Изящно изгибающаяся лестница вела на верхние этажи.
— Нет, милорд, нельзя сказать, чтобы все было в порядке, — сказал Клинтон, когда на улице послышались звуки отъезжающей кареты и парадную дверь закрыли.
Колин не расслышал его слов. Но Эмма сразу насторожилась.
— В чем дело? — спросила она, и тут из подвальных помещении раздался душераздирающий вопль, который разнесся по всему дому, как звук трубы, возвещающей в лагере подъем.
— Это еще что? — воскликнул Колин.
Лицо Клинтона стало, если это вообще возможно, еще более каменным. Его этот вопль, по-видимому, нисколько не удивил. Эмме стало не по себе.
— Это, наверное, Нэнси, милорд, — мрачно ответил Клинтон.
— Нэнси? Кто это, черт побери? — Колин, уставший с дороги, был в раздраженном состоянии духа.
— Вторая горничная, милорд, — загробным голосом ответил дворецкий.
— Горничная? — Колин вперил в Клинтона взгляд, который мог бы обратить в бегство любого. — И что это с ней?
Клинтон не успел ответить. Дом вновь огласил вопль, перешедший в какое-то странное квохтанье. Эмме показалось, что это смех. Кажется, она догадалась, чем объясняются эти странные явления.
— У Нэнси слабые нервы, — объяснил дворецкий.
— Я и вижу, — отозвался Колин.
— Она так реагирует на истории мистера Ферека.
— О Боже! — воскликнула Эмма. Ее опасения подтвердились.
— Я просил его не развлекать молодежь своими… воспоминаниями, — продолжал Клинтон. — На мой взгляд, они совсем не подходят для наших людей. Даже наоборот. Но он пренебрег моим советом.
— О Боже! — только и повторила Эмма.
— Боюсь, милорд, что лакеи его подзуживают, — сказал в заключение Клинтон. — В его присутствии они забывают все правила хорошего тона.
Лицо Клинтона было бесстрастным, он говорил ледяным тоном, но Эмма заметила, что в его светлых глазах мелькнула искра чего-то, очень похожего на ярость.
— Я с ним поговорю, — сказала она.
— Да, мистер Ферек нам сообщил, миледи, что подчиняется только вам, — сказал Клинтон, не глядя на нее.
— Мне очень жаль, Клинтон, — сказала она. — Я объясняла Фереку, какие порядки установлены в английских домах, но Ферек не всегда…
Дворецкий смотрел куда-то мимо нее. Колин же, видимо, не хотел вмешиваться в это дело. Эмма постаралась забыть об усталости.
— Я пойду вниз и поговорю с ним сама, — сказала она.
— Пожалуйста, миледи. Очень буду вам благодарен, — все тем же бесстрастным тоном отозвался Клинтон.
Эмма вздохнула. Хотя она и предполагала, что Фереку будет нелегко привыкнуть к жизни в новом доме, она все же надеялась, что все уладится миром. Эмма обреченно спустилась по лестнице вниз. Приближаясь к кухне, она услышала густой бас нараспев что-то повествовавшего Ферека. Она остановилась послушать.
— Гляжу — он гонится за мной по улице с мясницким топором в руках.
— Какая жуть, — проговорил женский голос. — С чего это он?
— Он очень рассердился.
— Да уж, — согласился мужской голос.
«Один из лакеев», — догадалась Эмма.
— Того, кто посмеет забраться в гарем, делают евнухом.
Все молчали.
— Что это такое? — спросил женский голос.
После короткого молчания Ферек ответил:
— Наш мерин Райли — евнух.
Раздался мужской хохот.
«Да тут не один лакей», — догадалась Эмма.
— То есть, как… они отрезают… у человека? — истерически завопила Нэнси.
Эмма живо представила себе, как Ферек утвердительно кивнул головой.
— И я припустился бежать.
— Еще бы, — поддакнул лакей. — Тут побежишь! Господи помилуй — топор!
— Нет уж, от этого господина милости ждать не приходилось, — заявил Ферек.
— Это богохульство, — раздался враждебный мужской голос.
Эмма решила, что пришло время вмешаться. Она открыла дверь и вошла на кухню.
Ферек сидел в деревянном кресле, опершись ладонями о колени, и был похож на гигантского идола. Две горничные, три лакея и судомойка глядели на него во все глаза. Увидев Эмму, все мгновенно вскочили со своих мест. Юная судомойка убежала, остальные склонились в поклонах. Ферек, не торопясь, поднялся с кресла. Радостная улыбка осветила его лицо.
— Слава Богу, вы целы и невредимы, госпожа!
— Разумеется, Ферек.
Он был убежден, что, если его не будет с ней, в пути ее обязательно убьют разбойники.
— Я хочу с тобой поговорить, Ферек, — строго сказала Эмма.
— Конечно, госпожа. — Жестом монарха Ферек отослал остальных слуг из кухни. — Садитесь вот сюда, — сказал он, указывая на кресло, в котором только что сидел сам.
Эмма покачала головой:
— Ферек, разве я тебе не объяснила, что всеми слугами здесь распоряжается Клинтон?
— Конечно, госпожа.
Ферек смотрел на нее невинными глазами.
— Ты должен понять, что так заведено в этом доме, и ты не должен сердить дворецкого.
Ферек выпрямился и скрестил на груди могучие руки.
— Я был очень вежлив с мистером Клинтоном, — с оскорбленным видом заявил он. — Хотя он и…
— Ферек! — Эмма отлично понимала, какую тактику он применял.
Внешне подчиняясь дворецкому, он на самом деле подрывал его авторитет так искусно, что придраться было совершенно не к чему! За то время, что он у нее служил, Эмма успела уяснить, что Ферек склонен к интригам.
