Язон четырех морей - Бенцони Жюльетта (книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
Полузадушенная платком, засунутым так глубоко в горло, что он вызывал тошноту, Марианна с ужасом смотрела, как открывается такое же белое и так же хорошо сложенное, как у мраморного греческого бога, тело, но заросшее шерстью, словно у рыжей лисицы… И это тело без всяких предисловий обрушилось на нее. То, что затем последовало, было невероятно неистовым, стремительным и для Марианны столь же противным, как и бессмысленным. Этот пьяный казак совершал любовный акт с таким же прилежанием и яростью, как если бы он избивал кнутом строптивого мужика. Он не только не пытался доставить хоть какое-то удовольствие своей напарнице, но, казалось, прилагал все усилия, чтобы причинить ей максимум страданий. К счастью, природа пришла на помощь Марианне, и ее мучения, которые она переносила без единого стона, скоро окончились.
Когда ее палач встал, изнемогающая, полузадушенная, она почувствовала облегчение, считая, что теперь он освободит ее и отправится наконец в свою Москву. Но Чернышов заявил все тем же монотонным голосом:
– Теперь я навсегда лишу тебя возможности забыть меня. Больше ни один мужчина не сможет сойтись с тобой, не узнав, что ты – моя собственность.
По-видимому, он на этом не кончил с нею, и Марианна, теряя остатки мужества, увидела, как он спокойно снял с пальца массивный золотой перстень с гербом, такой, какими пользуются, чтобы закрывать письма, и опустил печатку в пламя ночника. В то же время он внимательно осматривал тело молодой женщины, словно искал что-то на блестящей от пота коже. Но Марианна, уже сообразившая, что он хотел сделать, стала стонать и извиваться в своих путах с такой неистовой силой, что русский, чья рука, возможно, и не была особенно тверда, не попал в намеченное место. Он метил в живот, а попал на бедро Марианны, на которое наложил жгучее клеймо.
Боль была такой нестерпимой, что, несмотря на кляп, крик агонии вырвался из горла Марианны. Ему эхом откликнулось удовлетворенное пьяное хихиканье и… звон разбитого стекла. Полумертвая Марианна услышала, как настежь распахнулось окно, и, словно по волшебству, вместо срубленных одним ударом занавесей у кровати возникла темная фигура в гусарском мундире с обнаженным клинком в правой руке. Перед открывшимся ему неожиданным зрелищем новоприбывший разразился проклятиями.
– Черт побери! – воскликнул он с характерным перигорским акцентом, прозвучавшим для Марианны самой прекрасной музыкой в мире. – За свою собачью жизнь я насмотрелся всякого, но такого…
Марианна испытывала мучительную боль в обожженном бедре, и она слишком много пережила за эту невероятную ночь, чтобы удивиться еще чему-нибудь. Поэтому она посчитала вполне естественным появление у ее кровати с саблей в руке пылкого Фурнье-Сарловеза, самого любимого возлюбленного Фортюнэ Гамелен… Сразу после того, как он предложил русскому, который от изумления присел на кровать, одеться «и побыстрей, чтобы показать, где раки зимуют», красавец Франсуа поспешил заняться Марианной: вынул душивший ее платок, перерезал позолоченные путы и стыдливо прикрыл разорванным бельем поруганное тело, все время не переставая говорить:
– Подумать только, что мне пришла такая хорошая мысль пойти по Университетской! – радостно сообщил он. – Я думал, кстати, о вас, прекрасная дама, и говорил себе, что мне надо поскорей отдать вам визит, чтобы поблагодарить вас за освобождение из заточения, когда вдруг вижу, как этот тип перелазит через ограду вашего сада. Сначала я решил, что это нетерпеливый любовник. Но любовнику, которого ждет дама, живущая одна, нет никакой необходимости драть свою одежду, перебираясь через забор. Когда я иду к Фортюнэ, я иду как все: через дверь. Итак, его поведение меня заинтриговало. К тому же не буду скрывать, что я не люблю русских, а этого – еще меньше его соплеменников. После некоторых колебаний я решил воспользоваться той же дорогой. Попав в сад, я покрутился там и хотел вернуться. Никого не видно, все окна закрыты. Но потом, сам дьявол знает почему, я взобрался сюда. Может быть, из любопытства! Обожаю вмешиваться в то, что меня не касается! – заключил он, тогда как Чернышов по-прежнему, словно автомат, одевался, не обращая ни малейшего внимания на то, что происходит перед ним.
Но он был грубо возвращен в действительность. Едва освободившись, пренебрегая болью, Марианна соскочила с кровати. Ринувшись на своего палача, она влепила ему две звонкие оплеухи, затем, схватив драгоценную китайскую вазу, имевшую с бронзовой подставкой приличный вес, вне себя от ярости, подняла ее вверх и обрушила ему на голову.
Ваза разлетелась на тысячи осколков, но русский не упал. Он только слегка пошатнулся и от изумления вытаращил глаза. Затем он тяжело опустился на край кровати, в то время как Фурнье взорвался звонким смехом, покрывшим поток оскорблений, которым Марианна облила своего противника. Однако когда она бросилась к другой вазе, готовя ей ту же участь, гусарский генерал вмешался:
– Стоп, стоп! Спокойней, юная дама! Такие прекрасные вещи не заслуживают столь печальной доли!
– А я? Разве я заслужила то, что этот грубый дикарь заставил меня вынести?
– Верно! Нет никаких оснований лишать вас возможности хоть немного рассчитаться с этим субъектом! Но не лучше ли будет взять кочергу или каминные щипцы?.. Нет-нет! – торопливо добавил он, увидев, как сверкающий взгляд Марианны упал на тяжелую бронзовую кочергу. – Оставьте это! Принимая все во внимание, я предпочитаю сам прикончить его.
С большим трудом, ибо ожог на бедре причинял мучительную боль, Марианне удалось улыбнуться этому неожиданному паладину. Теперь она не понимала, как могла до сих пор находить Франсуа Фурнье несимпатичным.
– Не знаю, как вас благодарить! – промолвила она.
– Тогда и не пытайтесь, иначе мы никогда не кончим с взаимными благодарностями. Как позвать вашу горничную? Похоже, что она глухая!
– Нет-нет, именно этого я не хочу!.. Она действительно спит так крепко, что привязывает к пальцу шнурок от звонка на случай, если она понадобится мне. Но сейчас она не нужна. Я… я не вижу причин гордиться тем, что происходит.
– Не понимаю, почему! Это вполне сойдет за ранение на войне! С подобной публикой всегда чувствуешь себя немного на войне. И я навсегда отобью ему охоту снова сунуться сюда. Эй, вы, вы готовы? – крикнул он, обращаясь к русскому.
– Одну минутку, – ответил тот.
Он торжественно подошел к стоявшему на столе полному графину с водой и без колебаний вылил его содержимое себе на голову. Вода потекла по красивому зеленому мундиру и закапала на ковер, но глаза Чернышова мгновенно потеряли смущающую неподвижность. Он встряхнулся, словно большая собака, затем, отбросив назад намокшие волосы, обнажил саблю и послал Фурнье злобную улыбку.
– Когда вам угодно! – сказал он холодно. – Я не люблю, чтобы мешали моим развлечениям.
– Хорошенькие развлечения! Но если вы действительно согласны, мы уладим это дело в саду. Мне кажется, – добавил он, указывая концом сабли на сорванные занавеси, разбитое окно, осколки вазы и медленно впитывающуюся лужу воды на ковре, – что на эту ночь ущерба достаточно!
С презрительной улыбкой Марианна холодно заметила:
– Граф не имеет права драться! Он уже должен быть на пути в свою страну. Он послан с поручением.
– Я все равно опаздываю, – пробурчал Чернышов, – так что больше или меньше, это неважно… Впрочем, мне не потребуется много времени, чтобы убить этого наглеца… одного из ваших любовников, без сомнения!
– Нет, – поправил Фурнье с угрожающей любезностью, – но любовник ее лучшей подруги! Пошли, Чернышов, хватит валять дурака! Вы прекрасно знаете, кто я. Нельзя забыть первого рубаку Империи, когда встречался с ним на поле боя, – добавил он с наивной гордостью. – Вспомните Аустерлиц!
– А вы, – вмешалась Марианна, – вспомните о вашем теперешнем положении! Клянусь памятью моего отца, я отдала бы десять лет жизни, чтобы увидеть этого грубого солдафона мертвым, но вы подумали о том, что произойдет, если вы его убьете? Вы вышли из тюрьмы. Император немедленно снова пошлет вас туда.
