Тайная песня - Коултер Кэтрин (читаемые книги читать txt) 📗
Дария почувствовала, как к горлу подступает удушливый ком. Она была очень эгоистична, а теперь по ее вине бедная девушка лежит где-то в замке и корчится от боли.
— Вот, а потом граф сказал ей — так говорил один из слуг, — что оставит ее при себе, но только если она прекратит ныть. Служанка перевязала ее. Я спряталась, и он забыл обо мне, — прибавила Ина, гордясь собственной хитростью.
Дария ощутила дуновение прохладного летнего бриза. У нее над головой собирались черные тучи. Скоро опять пойдет дождь, как всегда бывает в Уэльсе. Она не испугалась дождя, настолько привыкла к нему за ту неделю, когда они с Роландом скрывались от графа Клэра. Но ведь от постоянной сырости Роланд заболел. Она нахмурилась, тревожась о нем.
— Что тебя беспокоит, Дария? Она улыбнулась.
— Скоро хлынет дождь, и я вспомнила, как ты простудился и заболел в Уэльсе.
— Дождь тут ни при чем.
Дария вопросительно склонила голову.
— Я отдал тебе свой последний камзол и три дня носил мокрый.
— Тебе не следовало так поступать.
— Возможно. Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо.
Роланд поехал рядом с ней. Несмотря на то что он молчал, Дария ощущала зревшее в нем раздражение. Она ждала его нападок.
Наконец он произнес:
— Почему тебе вдруг сделалось плохо? Ты говорила, что не чувствуешь никакой тошноты и тому подобного. Я не понимаю, как тебя могло скрутить так неожиданно.
— Сама удивляюсь. Королева сказала, что раньше я была слишком занята другими заботами, чтобы прислушиваться к себе. Но когда я узнала, что беременна, мой организм повел себя так, как ему и следовало.
Он тяжело вздохнул. Глупо было бы оспаривать правоту королевы.
— В трех милях отсюда Цистерцианское аббатство. Мы попросим там пристанища на ночь.
Аббатство оказалось таким же старым, как и дубы, окружавшие его с четырех сторон. Стены начали понемногу разрушаться, и камни валялись на дороге. Когда у ворот появился монах, Роланд спешился и заговорил с ним. Через несколько минут к ним присоединился другой монах и сделал знак Дарии следовать за ним. Она посмотрела на Роланда, но он только кивнул ей. Монах отвел их в небольшое здание, стоявшее неподалеку от основного. Оно было невысоким, серым и мрачным; его каменные зубчатые стены осыпались. По узкому сырому коридору с земляным полом они прошли в маленькую келью, темную и такую холодную, что Дария сразу стала дрожать. Ужин, принесенный им молчаливым братом-монахом, состоял из пустого супа и куска черствого хлеба.
Молодая женщина взглянула на суп, подернутый тонкой пленкой жира, и у нее свело внутренности. Она села на краешек кровати. Соломенный матрац оказался сырым и жестким.
Дария была голодна и очень несчастна. Неужели Бог хотел, чтобы с женщинами обращались так плохо? Зачем запирать их в мрачные кельи вроде этой? Может быть, женщин надо было наказывать за какие-то грехи, о которых она не знала?
Не переставая дрожать, Дария снова взглянула на жидкий суп и, к своему ужасу, почувствовала сильный позыв на рвоту. Она споткнулась и упала на грязный каменный пол, торопясь дотянуться до горшка, да так и осталась стоять на коленях, обхватив руками живот и стараясь думать о чем-нибудь другом. Перед ее глазами стоял тот фермер, что помог им с Роландом, и она видела, как он мучается под пытками, которым подвергнул его граф Клэр. Но спазмы вновь сотрясли ее тело, и у Дарии вырвался стон.
— Где флакон, который дала тебе королева?
Дария не повернула головы. Зачем он пришел? Она хотела умереть и не нуждалась в свидетелях. Она собралась было ответить, но ей помешал очередной приступ рвоты, и несколько минут молодая женщина не могла ни говорить, ни думать.
Роланд не на шутку испугался, наблюдая за тем, как мучается его, жена.
Он обратился к Салину, стоявшему возле него:
— Принеси воды и чистого холста. Да, и какой-нибудь приличной еды, например, горячего бульона. — Роланд поморщился, глядя на миску с супом. — Если бы мне пришлось есть это отвратительное варево, меня бы тоже вырвало. Коли монахи будут возражать, сверни им шеи.
Дария почувствовала, как его руки легли ей на плечи, и попыталась гордо выпрямиться, но смогла только покачать головой и задрожала, как осенний лист.
— Успокойся, — сказал он, подхватывая Дарию на руки и сажая к себе на колени. — Это ложе жестче уэльсских скал.
Роланд ощутил промозглую сырость кельи и нахмурился. Ей нельзя было оставаться здесь, она заболеет. Аббат заверил его, что Дария будет хорошо устроена, сукин сын. Как быть? В аббатстве такие строгие правила по части пребывания в них женщин. Наверное, святые отцы считали, что вид женщины вызовет у всех монахов приступ похоти.
Дария содрогнулась от нового позыва на рвоту.
— Я дам тебе снадобье королевы.
Он положил Дарию на узкую кровать и склонился над ней. Его пугала ее бледность и худоба. Он бы, наверное, тоже был таким худым, если бы регулярно опорожнял содержимое своего желудка. Роланд поил ее настоем из трав, когда вернулся Салин.
Дария увидела в глазах воина жалость и отвернулась к стене.
— Полежи немного, Дария, а потом поешь, пока бульон не остыл. Салин, я хочу поговорить с тобой наедине.
— Один из монахов сказал мне, что эта келья служит карцером, — сообщил Салин как бы между прочим, когда они остались с глазу на глаз. — Сюда сажают тех, кто совершит какой-нибудь проступок. Их сначала порют, а потом бросают в карцер на несколько часов, но никогда на целую ночь, иначе они могут умереть. И как вы теперь знаете, в карцере размещают также женщин, которые имеют несчастье останавливаться в аббатстве на ночь. Ваша жена заболеет, если останется здесь.
— Карцер, — машинально повторил Роланд. — Но это аббатство, и я не вправе нарушать правила, какими бы жестокими они ни были. Однако если я не могу взять ее в главное здание, мне придется переночевать вместе с ней. Принеси мне все одеяла, которые сумеешь найти, Салин, и ничего не говори нашим хозяевам.
Тот кивнул и вышел. Роланд повернулся к жене, все еще лежавшей лицом к грубой каменной стене, с поджатыми ногами. Ей стало лучше, и он надеялся, что это добрый знак.
— Съешь бульон, Дария.
Она застонала, но Роланд решительно посадил ее к себе на колени и стал очень медленно кормить бульоном.
Наконец она открыла глаза и с удивлением посмотрела на него.
— Я чувствую себя прекрасно. Это состояние такое странное — то я хочу умереть, то сражаться и завоевать новую землю.
— Сегодня вечером никаких сражений. Я останусь здесь с тобой. Если бы не дождь, мы бы спали на воздухе, а не в этих мрачных руинах, но сейчас должны быть благодарны и за этот кров.
Он продолжал кормить Дарию и с облегчением заметил, что на ее щеки вернулся румянец.
Увидев Салина, нагруженного одеялами, Дария улыбнулась, и затем рассмеялась — из-за груды одеял выглядывали только его свирепые глаза, и Роланд, отвыкший от звука ее смеха, тоже улыбнулся.
Салину он сказал:
— Присмотри за тем, чтобы всех моих людей разместили, и накажи им ничем не раздражать монахов. А если монахи чем-нибудь провинятся, не обращай на это внимание. Мы бы не хотели, чтобы кого-то из них в наказание прислали сюда разделить с нами карцер.
Вскоре Роланд задул единственную свечу, лег на страшно неудобный матрац и положил Дарию рядом. Он коснулся губами мочки ее уха и, пожелав доброй ночи, привлек к себе.
— Ты храпишь, Роланд? — спросила Дария. — То есть я хочу уточнить, не фыркаешь ли как простуженная лошадь?
— Не знаю. Ты мне завтра скажешь.
— Если бы ты только спал в одной комнате с Иной! Это настоящая пытка. Давным-давно она была замужем, и муж бросил ее из-за храпа. Дескать, нет смысла иметь эту женщину, если ради этого приходится терпеть свинью и лошадь.
Роланд обнял ее, и она крепче прижалась к нему. Почувствовав его напряженную плоть, Дария замерла. Она не хотела, чтобы он унизил ее так, как в брачную ночь. Воспоминания об этом вернули боль от его ярости, боль от стыда, который Роланд заставил ее испытать. Но Дария постарается забыть об этом. В ту ночь он был зол, расстроен и сорвал на ней свой гнев. С тех пор муж был к ней добр. Дария подумала о том, всегда ли женщины ищут оправдания мужчинам, когда те ведут себя, как дикие звери?