Ястреб и голубка - Хенли Вирджиния (книга жизни TXT) 📗
— Ты такой… огромный, — выдохнула она, сознавая, что теперь уже совсем скоро он окажется сверху и войдет в нее.
Он обнял ее и пообещал:
— Милая, если тебе будет очень больно, я остановлюсь. В первый раз это и в самом деле может быть больно, поэтому сначала я любил тебя по-другому. Я уверен, что сейчас ты готова стать моей. Попытайся расслабиться и прими меня. Нам незачем спешить, моя хорошая, — сказал он, приблизив к ее губам свои, и она почувствовала, что могла бы умереть от его поцелуев.
В дверь постучали — резко и требовательно. Шейн понимал, что срочными вызовами пренебрегать нельзя. Пробормотав проклятие, он соскользнул с кровати и открыл дверь. Барон вручил ему записку, которую Шейн поднес к свечам, чтобы прочитать. На этот раз у него вырвалось ругательство, куда более непристойное. Он запустил пальцы в свою темную шевелюру, спокойно кивнул Барону и закрыл тяжелую дверь. Вернувшись к кровати, он крепко обнял Сабби:
— Любовь моя, прости меня за то, что я должен сделать. Мне не следовало бы сейчас покидать тебя ни по какой причине… кроме этой, единственной. Я знаю, мне нечего надеяться, что ты поймешь: есть так много вещей, о которых я не могу тебе рассказать. Жизни одного человека… грозит серьезная опасность.
— Это вызов от королевы? — ревниво спросила она.
— Милая моя, я клянусь, что ни за что не покинул бы нашу постель ради этой царственной шлюхи. Постарайся поспать хоть немного. — Он заботливо укрыл ее одеялом. — Возможно, меня не будет несколько дней.
— Завтра мне придется вернуться ко двору, но я хотела бы принести сюда кое-что из моих вещей… если можно.
— Сабби, дорогая, теперь это наш дом.
Приходи и уходи, когда пожелаешь. — Он наклонился, чтобы в последний раз поцеловать ее. — Я чувствую себя последним негодяем из-за того, что оставляю тебя в такую минуту, но клянусь, что сумею загладить свою вину, — пообещал он.
Сабби в молчании наблюдала, как он одевался во все черное, как увешивал себя оружием: шпагой, кинжалами и пистолетами; потом все это скрыл длинный черный плащ. Мыслями Шейн был уже не с ней, а где-то бесконечно далеко. У него была некая тайна, скрытая жизнь, которая поглощала его целиком. Неведомо почему Сабби прониклась уверенностью: узнав об этом, она получила в руки средство, которое когда-нибудь поможет ей его погубить. Она не стала размышлять об опасностях, которые его подстерегали; скорее завидовала приключению, ради которого Шейн с Бароном сейчас мчались куда-то в ночной тьме.
Глава 10
В послании, переданном Шейну Хокхерсту, говорилось, что О'Нила со дня на день собираются взять под стражу и препроводить в Дублинский замок для допроса. И Шейну и Барону было хорошо известно, как содержатся заключенные в дублинской темнице и каким незаконным, ужасным пыткам они подвергаются. Дыба и кнут, которые были в ходу у Уолсингэма, казались пустяком по сравнению с «испанским креслом», тисками под названием «дочка мусорщика» и железными сапогами с кипящим маслом внутри.
Бэйдженол, наместник королевы в Ирландии, был вполне способен прикончить О'Нила, если бы тот попался ему в лапы, поскольку твердо придерживался убеждения, что Ирландия станет смирной, как овечка, если обезглавить всех ирландских лордов подряд, без разбора.
Шейн считал, что у его отца остается лишь одна возможность спастись: явиться в Англию.
Если О'Нил сумеет предстать перед самой королевой и ответить на все обвинения, выдвинутые против него, то, возможно, ему удастся оправдаться. Он обладал таким умением располагать к себе людей и таким даром убеждения, что, наверное, мог бы при случае уговорить рыбку выпрыгнуть из воды прямо к нему в кадку. Женщины в его руках таяли как воск, а королева была женщина до мозга костей.
Принимая все меры предосторожности, чтобы этой ночью никто не мог проследить их путь, они мчались на север, в Ливерпуль, сделав краткую остановку только в Бирмингеме, чтобы сменить лошадей. Хок специально содержал такие поставы для подобных случаев, когда промедление может стоить жизни. На борту «Ливерпуль Леди» они пересекли Ирландское море и бросили якорь в укромной гавани Карлингфорд-Лок близ Ньюри. Перед тем как сойти на берег, Шейн твердо взглянул в глаза Барону и сказал:
— Я хочу, чтобы ты остался на борту. Ступить на землю Ирландии — слишком опасно для тебя. Твой смертный приговор остается в силе, и оба мы знаем, что нельзя доверять ни одному из кланов. Найдутся такие, что выдадут тебя просто ради удовольствия, но большинство сделает это ради награды.
Глаза Барона были полны страдания, но через несколько секунд он кивнул в знак согласия, заставив себя совладать с отчаянным стремлением вернуться в страну, где была предательски перебита вся его семья. Он был вождем клана и мятежником; когда его сородичи сложили оружие, согласившись на безоговорочную капитуляцию, англичане учинили жестокую резню, перебив поголовно всех, не щадя ни женщин, ни малых младенцев; дома, амбары и хижины селений, которыми он правил, англичане сожгли дотла. В живых остался только он, но его заочно приговорили к смерти и назначили награду за его поимку, поскольку он выпустил кишки английскому офицеру, убившему его жену и детей.
В сопровождении двух ражих парней из команды «Ливерпуль Леди» Шейн вихрем мчался к замку Дунганнон. Поскольку он начал действовать не теряя ни минуты, он прибыл в Ирландию раньше, чем Бэйдженол получил письменный королевский указ. Поторапливать О'Нила не пришлось. Он был готов ринуться в личные покои королевы немедленно по прибытии в Лондон, но, пока они шли через Ирландское море, Шейн сумел убедить отца, что нужно действовать более хладнокровно и рассудительно. О'Нилу следовало затаиться, чтобы ни одна душа не узнала, где он, пока Шейн не увидится с королевой и не разберется, куда ветер дует.
Наутро, когда Сабби вернулась во дворец, Кейт сообщила ей, что ровно через неделю всем предписано перебраться в Виндзор, так чтобы в день своего рождения королева могла насладиться охотой.
Кейт вздохнула:
— Только мы успели здесь навести порядок, а теперь придется начинать все сначала!
— А сколько же, по-вашему, у королевы платьев? — спросила Сабби.
— Ох, больше тысячи. Вот давай посчитаем. Должно быть, здесь около трехсот, и в Виндзоре столько же. В Уайтхолле, как мне кажется, около двухсот костюмов для больших государственных выходов — в парламент и прочее в том же роде. Ну и еще больше двухсот — в Хэмптон-Корте.
Сабби тут же решила удвоить количество платьев, заказанных ею у нескольких мастериц. Она съездила в Лондон и накупила всего — от вееров до пряжек на туфли, от кружевных воротничков до пышных юбок на каркасах. Она запаслась неимоверным количеством кусков туалетного мыла и эссенцией для ванны — и все это с ароматом миндаля, гвоздики или розового масла. Не забыты были и косметические средства — рисовая пудра, румяна и помада для губ.
Сабби, Анна Васавур, Филадельфия Кэри и две сестры Эссекса — Дороти Деверо и Пенелопа Рич — завели обыкновение выезжать вместе. Все пятеро были хороши собой и не затмевали друг друга, поскольку различались по типу красоты, а вместе составляли эффектное зрелище. Сабби, Анна и Филадельфия использовали каждую возможность, чтобы проводить время вне дворца, наслаждаясь пикантным обществом сестер Эссекса.
Они объезжали лавки торговцев, пили чай, гадали на картах, посмотрели медвежью травлю на задворках Театра Розы и наконец, после подобающего хихиканья, колебаний и жеманных ужимок, приняли предложение Пенелопы провести вечерок в борделе, где им предоставят возможность созерцать «акт соития», или даже два таких «акта». Пенелопа уже бывала там вместе с Эссексом и заверила подруг, что это веселое и поучительное зрелище, которое они не скоро забудут. Сабби не колебалась ни секунды. Таинство пола вызывало в ней жгучее любопытство, и она считала необходимым как можно больше узнать о том, что происходит между мужчиной и женщиной.
