Как женить маркиза - Блейн Сара (читать полную версию книги .txt) 📗
И что теперь ей делать? Впервые в жизни она пожалела, что не удосужилась как следует изучить основные женские науки и не научилась соблазнять, обманывать и льстить. Искусство обольщения маркизов, видимо, легко далось ей благодаря природному дару.
Ну какая ирония! Она, Констанс Гермиона Лэндфорд, которая всегда так гордилась тем, что презирает женские уловки, едва ли не завидовала сейчас Розалинде, своей мачехе, специалистке по части пустого кокетства. Она бы опустилась до ужимок в духе Розалинды, если бы не была уверена, что в такой роли будет выглядеть смехотворно. Она не станет щебетать и хлопать ресницами. Да и поздновато симулировать внезапный приступ хрупкой женственности. Вира подобные уловки нисколько не обманут, наоборот, он расхохочется ей в лицо. Уж лучше вызвать этого кошмарного маркиза на дуэль, иначе, пожалуй, и не добьешься чести переспать с ним. Во всяком случае, ей куда привычнее управляться со шпагой, чем с веером.
И Констанс погрузилась в мечты самого фривольного свойства: ей представилось, как она заставляет его светлость раздеться, угрожая ему шпагой, а потому не заметила, что Вир, поглядывавший на нее время от времени, вдруг замер и впился в нее взглядом.
Она и не подозревала, как прелестно выглядела в тот момент, облитая солнцем, с полощущейся вокруг стройных ног юбкой, с гривой ярко-рыжих распущенных волос, развевающихся по ветру. Она была сама женственность. У него даже дыхание перехватило. Похоже, точно такой эффект она оказывала и на всю команду. Не без злорадного удовольствия он наблюдал за тем, как откровенно пялились на нее моряки, очарованные явлением, столь прекрасным и столь чуждым привычному для них миру кораблей и морей. Даже Рот, который был по рождению сын аристократа, впрочем, изгнанный из лона семьи, отрекшейся от него. С самого начала было ясно, что он так же ослеплен ею, как и простые матросы. Для Рота Констанс была, вероятно, еще и напоминанием о прежней жизни, которую он оставил и ни разу не пожалел о том. Но возможно, что вспоминать ему было нелегко.
Вир мог только посочувствовать Роту. Ведь и на него самого новобрачная леди Вир оказывала облагораживающее и сдерживающее влияние. Как иначе можно объяснить его странное поведение? Ведь она была его женой, его молодой женой, целых три дня и столько же ночей, а он до сих пор не переспал с ней.
Ад и преисподняя! Здорово же он запутался. Ни о чем подобном ему и слышать никогда не приходилось, и невозможно даже представить ситуацию смешнее. Он, Вир, имеющий заслуженную репутацию повесы, опасного для замужних дам, вдруг стал таким совестливым – это даже не смешно, это безумие какое-то. А вот ведь пришло же ему в голову, когда он стоял в каюте возле своей молодой жены, что овладеть ею сейчас, когда она только что лишилась своих девичьих иллюзий, будет все равно что бессердечно использовать ее, как он использовал своих многочисленных любовниц. Сама мысль об этом показалась ему противной, что несказанно его удивило. Удовлетворяя свои безграничные потребности, он никогда прежде не принимал в расчет чувства женщин, чьими прелестями наслаждался. Да и с какой стати ему было думать об их чувствах? Они ведь знали правила игры и все же соглашались играть.
И то, что все это внезапно представилось ему в совершенно новом свете как раз тогда, когда он стоял рядом с женщиной, ставшей его женой, можно было приписать только какому-то изъяну его характера, который до сих пор оставался незамеченным. Невероятно, но какие-то черты порядочности все же уцелели, несмотря на годы, проведенные в целенаправленном распутстве. Как понравилась бы такая ирония судьбы герцогу, хотя улыбался бы он невеселой улыбкой.
Ну, ирония там или не ирония, а ему претила сама мысль, что можно уложить в постель невесту, которая только что услышала из уст своего жениха, что их брак будет браком без любви. И то, что он может влюбить ее в себя, ничего не меняло. А он точно знал, что может. Одному черту известно, сколько раз он проделывал такие штуки с другими женщинами. Это был такой талант, а может, проклятие, но женщины необыкновенно быстро влюблялись в него. Впрочем, он ведь был виртуозом и в любовных играх.
Вир не испытывал особой гордости оттого, что он, по всей видимости, был наделен врожденным даром читать в сердцах людей, с которыми сводила его судьба. Ведь этот дар был всего-навсего неотъемлемой частью его личности, точно так, как и физическая сила, и вкус к хорошим винам и красивым женщинам. Его необыкновенную способность заглядывать людям в душу можно было уподобить умению хорошего художника, который способен передать суть предмета на холсте. Да, он знал мужчин, но еще лучше он знал женщин.
В отличие от своих менее проницательных современников Вир не был ни настолько циничен, ни так наивен, чтобы полагать, что все женщины одинаковы. Это было бы так же смешно, как заявлять, что все дома одинаковы, поскольку в них имеются потолки и стены. Впрочем, он всегда обладал умением увидеть за мистицизмом женственности единственную в своем роде женщину.
Как человек циничный, он понимал, что такое умение проникать в эмоциональную жизнь других дает ему определенные преимущества, позволяет манипулировать людьми в своих целях. В прошлом он без малейших угрызений совести пользовался этим себе на благо, благодаря чему и заслужил репутацию сверхъестественно удачливого игрока и опасного повесы. Но на этот раз – нет, с этой женщиной – нет.
С Констанс все было по-другому, какая уж любовная игра. Тут все было серьезнее некуда. Вот сейчас он смотрел, как она подставляет лицо ветру, и обжигающее желание пронзало его. Он хотел ее, как никогда не хотел ни одну женщину в жизни; но главное, он хотел ее не так, как других, – он хотел ее целиком, безоговорочно и безвозвратно. Когда она наконец отдастся ему, пусть это будет не потому, что он сплел вокруг нее искусительную паутину. Пусть она захочет его ради него самого. Ведь она поставила себе целью подцепить его. Так имеет смысл подождать и выяснить, не угас ли ее пыл после свадьбы.
Ну а пока, подумал он, только сейчас заметив, что ветер крепчает, а в небе собираются облака, ему есть чем заняться.
Ибо Яго Грин, контрабандист, имел обыкновение бороздить воды между островом Уайт и грядой меловых холмов, именуемых Даунс.
Когда в голове Вира зародился план использовать «Ласточку» в качестве приманки для корнуольца, он вовсе не предполагал, что на борту у него окажется женщина, к тому же его жена. Тогда ему этот план показался довольно простым. Шхуна до недавнего времени была курьерским судном во флотилии, блокировавшей противника вблизи побережья Франции. Вир приобрел ее несколько месяцев назад по капризу судьбы вместе с пушками, которыми она была оснащена, и запасом пороха. Изначально в его планы отнюдь не входило использовать судно для погони за контрабандистами. Оно приглянулось ему своей шириной и крепкими дубовыми бортами, которые были созданы специально для того, чтобы выдерживать бортовые залпы шестифунтовых пушек, какие имеют обыкновенно на своем вооружении прибрежные пираты. Ему как раз нужно было быстроходное и крепкое судно, если он собирался сунуться во французские воды. Но те же самые качества показались вдвойне ценными, когда ему внезапно пришло в голову, что недурно бы кстати поохотиться на одного конкретного капера.
– Он высунется, милорд, – спокойно сказал Калеб Рот. – Не сомневайтесь. Не такой он человек, чтобы устоять перед лакомой добычей, какой на первый взгляд кажется наша «Ласточка».
– Но если он все же объявится... – задумчиво проговорил маркиз, провожая глазами Констанс, которая, в последний раз окинув взглядом берег, решила укрыться внизу, так как ветер все крепчал. Наконец он обратил свой взгляд на Рота. – Мы сможем уговорить его на перемирие? И если с перемирием не выйдет, то, Калеб, станут ли наши люди сражаться?
– Можете не сомневаться, милорд, – без колебаний ответил Рот. – Люди-то какие – все до одного опытные моряки. И все до одного списаны на берег из-за Амьенского мира. Ведь целый флот расформировали! Мы имели возможность выбирать из сорока тысяч моряков. И лучшую команду подобрать было бы невозможно. Вы дали им корабль, милорд, да еще платите приличное жалованье в придачу. От флотского начальства они такого не дождались. Они станут сражаться хотя бы за это.
