Сладкая месть - Джеллис Роберта (читать хорошую книгу полностью txt) 📗
Однако существовала постоянная угроза как преждевременно пойти Уолтеру на уступки, так и принять его предложение по более низкой цене. Сибель знала – еще чуть-чуть, и она бы уступила. Все ее природные инстинкты являлись порождением откровенности и честности. Таким образом, ее волновала уже сама мысль о том, что она прятала свои чувства. Сибель никогда не видела необходимости скрывать от кого-либо свою любовь. Чтобы не отреагировать на объятия Уолтера с равной страстью и в то же время пленить его своей неприступностью (вызванной озорством, а не злыми умыслами), она хотела лишь подразнить его, но не ранить.
У вынужденного противодействия была и серьезная сторона. Она должна поговорить с Уолтером на предмет его владений и тех земель, что должны были стать ее приданым. Сибель вдруг ощутила странный упадок духа. Очевидно, ее отец рассказал Уолтеру, как все будет происходить, но одно дело услышать это от человека представительного... Все может обстоять совершенно иначе, когда условия начнет диктовать девушка, которую он будет считать своим имуществом. Когда они вернутся с охоты, думала Сибель, ей нужно поинтересоваться у Уолтера, какие, по его мнению, могли находятся ближе всего к его собственным владениям, и предложить бабушке отдать их ей в приданое. Если ее вмешательство разозлит Элинор... И снова Сибель почувствовала странный упадок духа. Может, ей не следует искушать судьбу?
Не слишком ли рано устраивать Уолтеру очередную проверку? С первым испытанием он справился блестяще. А тогда Сибель призналась себе, что не сможет больше ждать, не сможет играть словами и взглядами. Ожидание лишь усилит ее страсть к нему... а эта страсть и так была нестерпимой. Уже сейчас она была неукротима. Уолтер обещал любить ее даже в ссорах, сказал, что стерпит любой конфликт с ней и не станет искать более услужливую жену. А ведь и отец, и дед действительно были верными мужьями. Сибель воспрянула духом.
Вдруг послышались громкое рычание собак и неистовые звуки охотничьих рогов. Псы напали на след первого вепря. Сибель схватила кнут и резко взнуздала им Дамас. Кобыла ринулась вперед, оставляя остальных женщин позади, и Сибель громко закричала от возбуждения погони. Да, возможно, менять уже что-то было поздно, но только потому, что она сделала первые шаги к новой жизни.
10
Уолтер недолго просидел в одиночестве, размышляя над замечаниями Джоанны, ибо его внимание обратил на себя принц Ллевелин, который, к его немалому удивлению, не поехал на охоту и стоял теперь перед ним в обществе Жервез и Мари. Уолтер инстинктивно начал вставать, но принц жестом приказал ему оставаться на месте, дабы не беспокоить его колено.
– Да ты выглядишь чернее тучи, как я посмотрю, – весело сказал Ллевелин, – но я не виню тебя, ведь ты пропускаешь такую охоту из-за своей ноги. Сказать по правде, меня терзают те же чувства, ибо дела обязывают меня оставаться здесь, а я бы предпочел сейчас скакать за гончими. Однако уже лишь несколько слов с этими очаровательными дамами полностью возместили мне эту потерю. Хотя мне бы этого не хотелось, но я должен уступить их кому-нибудь другому.
– Тогда я выигрываю вдвойне, – сказал Уолтер, – поскольку мне представляется приятная возможность избавиться от скуки и одержать легкую победу над лордом Гвинедда, ибо, заметь я леди Пемброк и леди Мари в вашем обществе раньше, я тотчас же попытался бы отбить их у вас.
Уолтер сказал это, не отрывая взгляда от глаз Ллевелина. Оба любезно улыбались, но каждый прочитал в глазах другого подавляемое из вежливости желание рассмеяться. Уолтер понял, что неотложное дело Ллевелина заключалось в том, чтобы избавиться от дам Пемброка, не оскорбив их. Уолтер не сомневался, что в течение прошлого вечера и нынешнего утра Ллевелин пришел к выводу, что из этих женщин нельзя было извлечь абсолютно никакой политической пользы. Не только потому, что они ничего не знали и не проявляли особого интереса к подобным знаниям, но и потому, что не имели никакого влияния на графа. Более того, Уолтер был уверен – Ллевелин догадался, что он все понял.
Присутствующие обменялись любезностями; дамам пододвинули кресла, и, наконец, формально откланявшись, принц Ллевелин удалился, бросив напоследок единственный взгляд через плечо, предварительно убедившись, что его не видит ни Жервез, ни Мари. Этот взгляд был для Уолтера красноречивее всяких слов. Уолтер не смог удержаться и улыбнулся еще шире. Своим взглядом Ллевелин и благодарил его, и приносил ему свои соболезнования; однако Уолтер не думал, что нуждается в подобном сочувствии. Конечно, он считал Жервез глупой, самовлюбленной эгоисткой, но такими качествами, по его мнению, были наделены все женщины. Когда впечатления от ужасной поездки из Брекона в Билт притупились, Уолтер решил, что вынес Мари слишком суровый приговор. Она не несла ответственности за Ричарда.
В любом случае, Уолтер не возражал против того, чтобы потворствовать их слабостям, коль так было угодно принцу Ллевелину, ибо, несмотря на свои недостатки, они были так милы и занятны, как птички в клетке. По мнению Уолтера, особенно в том возмущенном расположении духа, которое еще скрывалось за его внешней веселостью, женщины не нуждались в большом уме.
– Вы довольны, милорд? – спросила Мари.
– Бесспорно, – поспешно и несколько виновато ответил Уолтер. – Я доволен. Надеюсь, вы нашли общество принца достаточно приятным. Ему так не хотелось покидать нас.
– По-видимому, так оно и есть. Его манеры очень изящны, – призналась Жервез. – Я и не помышляла встретиться с таким тактом в этом забытом Богом уголке мира. Я получила настоящее удовольствие от разговора с ним.
Она говорила таким удивленным голосом, словно ей довелось беседовать с собакой или лошадью. Уолтер изо всех сил старался подавить в себе желание рассмеяться, он даже покраснел, сильно сожалея о том, что Сибель не может сейчас разделить с ним его веселье. Однако он понимал, что Сибель могла легко вывести Жервез из себя, и тогда он наверняка впал бы в немилость к дамам. Но эта внезапная тоска по Сибель вернула ему и чувство негодования. До Уолтера дошло, что Мари пристально смотрит на него, подняв брови, и он понял, что слишком затянул с ответом. Как бы ему хотелось не думать о Сибель!
– Я полагаю, что общество остальных гостей вы бы мшили не менее приятным, – сказал он. – Вас уже представили лорду Джеффри Фиц-Вильяму?
– Он присутствовал за столом вчера вечером, но почти не говорил, – ответила Жервез.
– Он очень сдержан, – объяснил Уолтер с некоторым опорным чувством удовлетворения от того, что затронул в разговоре отца Сибель. – Благодаря тому, что он является кузеном короля и очень дорог Генриху, он весьма осторожен и выборе друзей. Слишком многие желают использовать его в качестве моста к королю. Но если вы докажете, что это не так, и попытаетесь очаровать его, вы найдете его прекрасным собеседником.
Такое объяснение показалось Жервез совершенно приемлемым, и она кивнула, а затем вдруг резко поднялась и сказала:
– Я совсем забыла – здесь же осталась леди Джоанна. Пойду поприветствую и поинтересуюсь ее делами. Нет, Мари, ты оставайся. Мы ведь не желаем переутомить бедную леди Джоанну.
Уолтер лишился дара речи, сначала удивившись заявлению, что разговор с двумя женщинами мог переутомить Джоанну, затем встревожившись при мысли, что Жервез могла повторить то, что он говорил о Джеффри. В этом не было ничего дурного, конечно; но ведь Джоанну могло рассердить то, что ее бедному мужу навязывали компанию Жервез. Не успели эти две мысли закрасться в голову Уолтера, как его осенило: возможно, действия Жервез были вызваны не столько желанием поговорить с Джоанной, сколько стремлением оставить его наедине с Мари. Если так, то чья же это была идея: Жервез или Мари? Мари была очень мила; Уолтера снова охватила страсть, затуманившая все ее недостатки.
– Почему вы молчите, леди Мари? – спросил Уолтер, как только они остались наедине.
– Зачем говорить, если все мои пожелания удовлетворены, – ответила она. – Но в безопасных собеседниках я нуждаюсь в меньшей степени, чем Жервез. Может быть, вы соблаговолите предложить мне кого-нибудь достаточно интересного для этой цели?
