Ветер с севера - Вилар Симона (книга бесплатный формат .TXT) 📗
Эврар увидел, как по склону скользнул темный силуэт Пипины Анжуйской. Сейчас она уведет дочь в свою башню, массивный контур которой с единственным светящимся окном-бойницей маячил у противоположного склона долины. Молодая пара поднялась навстречу монахине, и Эврар несколько опешил. Пипина Анжуйская осталась стоять на месте, а Эмма, решительно подхватив под руку, повлекла своего жениха к лесу. Уж не благословила ли выжившая из ума графиня свою дочь провести брачную ночь на траве в полнолуние? Этой вдове из Байе, видимо, невтерпеж поскорее выдать свою пташку за сына графа, а узы плоти – самые крепкие. Но это не должно случиться. Он дал слово доставить невесту своему герцогу в целости и сохранности, и хотя Эврар знал, что Длинная Шея женится на наследнице Робертинов, даже если она будет трижды брюхата, это умаляло его в собственных глазах. Он видел, как кузнец Вульфрад, заметив удаляющуюся пару, рванулся было следом, но Пипина остановила его властным приказом. Эмма и Ги, заслышав ее голос, мгновение помедлили у самой кромки леса, но, увидев, что Пипина выговаривает Вульфраду, скрылись в зарослях. Уже поднимаясь на ноги, Эврар краем глаза заметил, что кузнец в отчаянье рухнул на землю. Пипина опустилась рядом с ним на колени и заговорила, поглаживая его лохматую крупную голову. Теперь времени глазеть больше не было. Эврар незамеченным, по-волчьи, проскользнул мимо сонно облокотившихся о древки копий монахов-охранников у ворот аббатства и двинулся туда, где исчезли жених с невестой. Однако, сделав всего несколько шагов, обо что-то споткнулся в темноте, с недоумением обнаружив, что это короб торговца. Это показалось ему странным. Обычно такие вот полунищие торговцы не бросают где попало свой товар. Да и самого рослого длинноволосого парня нигде не было видно. В душе Эврара шевельнулось смутное беспокойство. Что-то подсказывало ему, что следует вернуться и сообщить о находке аббату. Ведь совсем недавно его внимание привлекло необычное поведение этого немого, шлявшегося в одиночку среди построек аббатства, словно что-то разнюхивая. Однако сейчас Эврар стремился не упустить из виду Птичку и Ги, да и стоит ли попусту сеять смуту, коробейник скорее всего спит, захмелев, сном праведника в кустах. Ему вовсе не улыбалось из-за излишней осторожности становиться посмешищем в глазах длиннополых монахов. Уж они-то не упустят возможности потешиться над человеком графа Фулька. Отбросив колебания, Меченый перешагнул через короб и поспешил в заросли, в которых уже успела скрыться молодая пара. Однако он опоздал. Лес встретил его густым мраком, пением цикад, запахами мха, свежей земли и папоротника. И тишиной. Эврар помедлил, прислушиваясь. Сумрачный полог леса с его мириадами духов смущал суеверное сердце мелита. И тем не менее отступать он не хотел. Заслышав впереди отголосок смеха девушки, он торопливо сделал старинный жест, предохраняющий от темных сил, и зашагал на голос.
Эмма и Ги тем временем перебрались через бурелом под сводами огромных дубов, а затем двинулись по едва видимой тропинке в глубь чащи. Вернее, тропинку видела одна Эмма, юноше же казалось, что они просто движутся в мерцающих лунным дымом темных проходах в зарослях. Лунный свет струился сверху сквозь ветви еще не успевших одеться густой листвой вековечных исполинов, серебристым блеском ложился на круглые ладони листьев орешника и терялся в гуще подлеска, сквозь который вела его девушка. Порой на пути попадались огромные пни, свидетельствовавшие о близости жилья, но в целом лес казался девственным, как в первые дни после сотворения мира. Огромные опахала папоротников, слабо шелестящие во мраке, сменялись густыми спутанными травами и кустами ежевики, среди которой, как колонны храма, возвышались белесые стволы буков, темные корявые вязы, словно выкованные из железа дубы, покрытые бородами лишайников. Протяжно захохотал, канув в ночь, филин. Изредка доносился отдаленный трубный призыв самца-оленя – наступило время гона.
– Эмма, тебя не пугает лес?
Ги, как и Эврар, невольно испытывал глухое волнение в глубине незнакомого леса.
– Нет, это ведь мой лес. Я его хорошо знаю, – не оглядываясь, спокойно ответила девушка.
Но Ги все же не мог успокоиться. Нескончаемая чащоба с ее звуками, шорохами, запахами пугала его. Он провел большую часть жизни в городе, более того – за стенами сурового монастыря. Теперь ему открылся новый мир, и тайна лесов ошеломляла юношу, внушая почтение и мистический страх. Это был мир таинственных лесных духов, мир диких зверей, свирепых хищников, от которых можно ожидать чего угодно. Почти беззвучно, так, чтобы не заметила Эмма, он осенил себя крестным знамением и стал читать молитву. Он до сих пор не мог понять, что за причудливая мысль пришла девушке в голову там, на склоне, когда Пипина Анжуйская пришла, чтобы позвать ее в башню.
– Матушка, повремени немного. Ги все еще не дарил мне ландышей в майскую ночь. Как же молодые могут быть счастливы, если в праздник мая не прыгнут, взявшись за руки, через костер, а главное, если жених не поднесет суженой ландышей?
В тот миг Ги хотел только одного – подольше оставаться с Эммой. Поскольку Пипина согласилась с нею, он с радостью последовал за Эммой в лес. Но когда глухая чаща поглотила их и со всех сторон обступил прохладный, колышущийся сумрак леса, Ги невольно пожалел, что они ушли так далеко от дымных костров у стен лесного аббатства.
– Здесь, наверное, множество зверья? – спросил он, когда трубный призыв самца-оленя сменился близким тявканьем лисицы и жалобным писком еще какой-то твари, погибающей в когтях совы.
Силуэт девушки отчетливо виделся в серебристом пространстве между дубов. Она оглянулась, и в сиянии луны он увидел ее огромные глаза, мягкий изгиб щеки, улыбку.
– Это в самом деле так. Здесь хорошая охота. Но не стоит беспокоиться, волки летом не подходят к жилью. К тому же я с тобой, а у тебя есть кинжал.
Юноша смутился. В самом деле – кинжал! Он как-то забыл о нем. Впрочем, Ги не был уверен, что умеет достаточно хорошо обращаться с ним. Его отец так и не научил сына владеть оружием. Ги считал, что в этом виновата его мачеха, графиня Росцила, которая родила Фульку двоих сыновей и редко отпускала графа к Ги, видя в нем лишь препятствие для своих детей на пути к графской короне. Фульк предпочитал уступать этой шумной, пышной и красивой женщине и редко проводил время с сыном. Ги почувствовал злость, забыв, однако, что, помимо Росцилы, он и сам полностью пренебрегал обучением воинским искусствам, решив посвятить себя жизни в монастыре. Однако ни за что он не признался бы в этом сейчас девушке. Эмма видела в нем защитника, и он молчал, стараясь скрыть от нее свое волнение, и упрямо шел следом за нею, не глядя по сторонам.
Эмма, шурша папоротником, легко вскочила на огромный ствол поваленного дерева и спрыгнула с другой стороны. Ги проделал то же, и девушка, найдя его руку, сказала:
– Не удивляйся, что я не боюсь заблудиться. Я знаю здесь каждую пядь. Еще ребенком ходила с бортниками за диким медом, с сестрами-монахинями собирала мох и лишайники с поваленных стволов для красильни, а когда мы искали грибы с детьми поселян, то добирались даже до стоянок углежогов в Дикой лощине за капищем прежних богов. С матушкой мы обследовали здесь каждую кочку в поисках целебных трав. Кроме того, я часто охотилась здесь с монахами. Взгляни – у того большого вяза этой зимой я сама сразила стрелой оленя. Я неплохо владею луком, меня учили и брат Серваций, и дядюшка Фульк. Хо, потому-то граф и смеялся, когда никто не смог сбить гривну с майского шеста… Он-то знал, что я сама могла с этим справиться. И это не похвальба. Когда мы с Вульфрадом отправлялись охотиться, я добывала куда больше дичи, чем он. Это кузнец нашел тот олений водопой, к которому я сейчас тебя веду. Вот уж дивились в Гиларии, когда мы всякий раз возвращались с добычей. Но, клянусь верой, стреляла чаще всего я, а Вульфрад только нес за мною тушу. Он очень сильный, этот парень. Возьми меня покрепче за руку, мы почти на месте, и сейчас будет крутой спуск… О!..
