Леди Удача - Крэн Бетина (читать книги бесплатно полностью .TXT) 📗
Глава 10
На следующий день для Рейна это был восьмой день пребывания в доме Чарити — леди Маргарет осмотрела его рану. Как оказалось, она затягивалась на удивление быстро, учитывая, сколько злоключений выпало на долю пострадавшей части тела и каким невезучим был его обладатель. Виконту, пожалуй, можно начать потихоньку вставать с постели, объявила старуха. И сразу же оговорилась, что она ни за что не ручается, если он рискнет покинуть пределы своей спальни, которую она обезопасила от невезения с помощью амулетов. Теперь между ним и свободой существовало только одно препятствие: отсутствие штанов. Чарити занялась этой проблемой и вскоре принесла ему брюки покойного отца, выпущенные по всем швам.
Когда Мелвин закончил одевать его сиятельство, Чарити вновь явилась в его спальню, на сей раз с тростью, с которой ее отец ходил всякий раз, когда ему случалось сломать лодыжку. Она остановилась ошеломленная при виде виконта. Он был пугающе громаден и выглядел совсем иначе, когда стоял на собственных ногах! На мгновение Чарити лишилась дара речи.
Рейн, возвышавшийся над девушкой, также отметил, что видится она ему теперь совсем по-другому. Она показалась ему очень благонравной, женственной и хрупкой. Это наблюдение отрезвило его. То, что занимало его мысли и было предметом желания, сразу представилось ему низким и гнусным, атавизмом барбадосской жизни. Его смущало само воспоминание о том, что он навязывал телесную близость этой девушке, и даже не один раз. И уж совершенная мерзость, что всю ночь напролет он мечтал о ней, о том, как она снова окажется под ним… и о дальнейшем.
Чарити оправилась настолько, что сумела предложить ему навестить Стивенсона. Остин молча кивнул. Она пошла вперед, показывая дорогу, украдкой поглядывая на его напряженное лицо и пытаясь заставить свое сердце биться не так отчаянно.
Стивенсона они нашли не в лучшем состоянии. Несчастный лежал, опутанный, как сидками, многочисленными зловонными амулетами, был голоден как волк и зол, как тигр в клетке. Он еще не отошел после ссоры, которая произошла между ним и леди Маргарет насчет жидкой пищи, и что-то бурчал себе под нос. Даже появление хозяина не улучшило настроения достойного лакея и не смягчило его выражений.
В бесновавшемся от бессилия Стивенсоне Рейн узнал себя. Неужели и у него был столь же смехотворный вид? Он наблюдал за тем, как Чарити терпеливо предлагает больному помощь и кротко выслушивает его колкие ответы. Когда они вышли из спальни Стивенсона, бедро у Рейна ныло, а мужская гордость и совесть буквально горели огнем.
Он был способен думать только об одном: как грубо и недостойно он вел себя по отношению к этой девушке, во всех отношениях. Он рычал на нее, скандалил, бранился и дулся. Он вел себя неприлично и оскорбительно, проявив неблагодарность. Демонстрировал свое тело ее невинным глазам, хватал ее руками, целовал ее, лапал, как трактирную судомойку. А вчера он запустил руки ей под платье и едва не… прямо в присутствии ее спящей бабушки! У нее были все основания презирать его.
— Стивенсон обычно совсем не такой. — Он произнес это сдавленным хриплым шепотом, приостановившись на миг в коридоре. Затем он поднял голову и обнаружил, что смотрит прямо в ее милые светло-карие глаза, которые застенчиво глядят на него снизу вверх.
— Я знаю. Ему сейчас больно: и нога его мучит, и гордость его уязвлена, — прошептала она, изумляясь тому, как потемнели его глаза, и жалея, что нельзя дотронуться до него прямо сейчас.
Рейн понял, что говорила она не только о Стивенсоне, но и о нем.
— Как это мило с вашей стороны, что вы продолжаете ухаживать за ним… несмотря на его дурное настроение.
Чарити улыбнулась, догадываясь, что извинялся он не за одного Стивенсона.
— Когда людям больно, они говорят и делают такие вещи, каких никогда не допустили бы в нормальном состоянии. Бабушка давно научила меня, что человек — это одно, а боль — совсем другое.
Рейн стоял столбом и думал, что эта девушка и правда в своем роде ангел, пылкий, земной, ничем не заслуженное милосердие. Ей довелось увидеть его с самой неприглядной стороны, однако она сумела догадаться, что есть в нем что-то еще, помимо пренеприятной смеси из гнева, грубостей и боли. И он твердо решил, что впредь станет обращаться с ней с должным почтением и приличной сдержанностью, как она того заслуживает.
Она проводила Рейна до его комнаты. Он встал в дверях, чтобы помешать ей войти вместе с ним.
— Я должен поблагодарить вас, мисс Стэндинг, за ваши заботы обо мне и Стивенсоне.
— Я тоже кое-что приобрела в результате нашего общения, ваше сиятельство. — Она вымученно улыбнулась. — Я почти научилась понимать то, что мистер Стивенсон именует «барбадосским французским».
На лице его появилось страдальческое выражение. Он пожелал ей доброго дня и закрыл за собой дверь.
Чарити осталась в коридоре, едва не раздавленная чувством утраты. Она с тоской вспоминала те мгновения близости с ним, которые ей довелось испытать. А теперь в его глазах она увидела сожаление. Он был смущен тем, что вел себя так не по-джентльменски? Или же ему стало противно, что она вела себя не так, как подобает леди? Она ведь отбросила все приличия, пренебрегла условностями, забыла все, чему ее учили, ради того, чтобы быть с ним и помочь ему. Может, теперь он сожалеет о том, что целовался и обнимался с навязчивой деревенской мисс, у которой нет ни приданого, ни богатых родственников, ни пристойных манер?
Ее упрямое сердце хоть и поникло под ношей сомнений и чувства вины, однако разбиваться категорически отказывалось. Хорошо, пускай она вела себя не как настоящая леди, так ведь и он держался с ней совсем не как подобает джентльмену. Ему хотелось целоваться и обниматься с ней так же сильно, как и ей. Так неужели желания мужчины могут так измениться просто потому, что ему отменили постельный режим?
Но вскоре ее золотистые глаза вновь засияли решимостью. Он желал ее, когда был лежачим больным… Что ж, надо заставить его возжелать ее и теперь, когда он поднялся с постели.
Следующие три дня Рейн являл собой пример образцового пациента и демонстрировал чудеса благонравия. Это едва не поколебало решимость Чарити. Однако время от времени обновленный Рейн все же впадал в прежнее буйство, и связано это было с тем, что по мере выздоровления он все больше расхаживал по верхнему этажу и все чаще сталкивался с Вулфрамом. Что неудержимо влекло зловредного пса к виконту. При виде выздоравливающего Вулфрам затевал одну и ту же игру: а именно подкрадывался к Рейну сзади, а потом кидался в просвет между ним и тростью, норовя вышибить подпорку у него из рук. Рейн в результате этого собачьего маневра, как правило, терял равновесие и летел кувырком.
Всякий раз, когда Чарити прибегала на шум, Рейн подчеркнуто игнорировал ее предложения помощи и явно избегал прикасаться к ней. Что до Вулфрама, то он к моменту появления хозяйки уже тихонько лежал, свернувшись клубком, в уголке, и морда у него была такая скорбная и выражение на ней такое невинное, что все пылкие обвинения Рейна разбивались вдребезги. Чарити решила, что корень зла в скуке, которая мучит выздоравливающего, вот бедняге и мерещится, будто его преследует пес, жертвой которого ему уже случалось становиться. А потому она упросила леди Маргарет разрешить виконту спускаться вниз и обедать вместе со всеми, имея в виду и свои интересы, между прочим. Уж когда она залучит Рейна в столовую, то сумеет доказать ему, что и она способна соблюдать правила приличия… более того, может заставить его об эт тх правилах забыть.
В тот день Рейн спускался по лестнице под ее руководством, а потом, хромая, бродил по первому этажу, заглядывая в одну комнату за другой и отмечая особенности убранства этого своеобразного дома.
Почти все здесь развешено было слишком высоко: картины едва не под потолком, а чтоб зажечь настенные светильники, понадобилась бы едва ли не метровая лучина. Все безделушки и мелкие предметы были расставлены на самых высоких полках с надежными перильцами. Камины закрыты металлическими решетками и ограждены заборами из железных прутьев, на которых красовались тяжеленные засовы, а ножки всех столов и кресел укорочены.
