Невеста-наследница - Коултер Кэтрин (читать хорошую книгу .TXT) 📗
Она повернулась в седле и вперила в него взгляд.
— А почему бы и нет? Ведь ты же заставил меня пожалеть о нем.
Она увидела в его глазах разрастающийся гнев и почувствовала, что гнев охватывает и ее. Она пришпорила лошадь и пустила ее в галоп, чтобы оказаться подальше от него. Ей пришлось тут же пожалеть о своем порыве, потому что при галопе тряска сделалась еще более мучительной. Боль пронзила все ее тело. Она закусила губу, чувствуя, что в глазах защипало от слез, но так и не замедлила скачку.
«Ощипанный гусь» — право же, странное название для гостиницы — располагался в небольшой деревушке, лежащей у подножия одного из этих проклятых базальтовых холмов с крутыми склонами, о которых распространялся Колин. На большой, недавно измалеванной вывеске, подвешенной на раскачиваемых ветром цепях, был изображен жирный гусь с маленькой головкой, длинной шеей и полностью ощипанными перьями. Гостиница была новая, с иголочки, что весьма удивило Синджен, которая полагала, что все придорожные гостиницы Англии и Шотландии были построены самое позднее во времена царствования Елизаветы I. Двор был чисто подметен. Из всех окон и раскрытой двери слышалась шотландская речь, но выговор здешних жителей был иной, чем в Эдинбурге, и, подумав об этом, Синджен, несмотря на все свои мучения, улыбнулась.
Она остановила свою лошадь и какое-то время неподвижно сидела в седле, ожидая, пока боль утихнет. Обернувшись, она увидела Колина — он стоял рядом, вытянув руки, чтобы помочь ей соскочить с лошади. В другое время она бы просто засмеялась и соскочила сама. Но только не сегодня. Сегодня ей пришлось принять его помощь. Он медленно опустил ее на землю, прижимая к своему телу. А когда она наконец встала на ноги, сказал:
— Мне не хватало тебя. — И наклонился, чтобы поцеловать.
Он почувствовал, как она напряглась, и отпустил ее. В конце концов, они находились во дворе гостиницы, и вокруг было полно любопытных глаз.
Жена хозяина гостиницы, которую звали Герта, встретила Колина так, словно он был ее любимым племянником, которого она не видела много лет. Ах, какой он стал худой, восклицала она, и какая прелестная у него жена! А какие славные, холеные у них лошадки, несмотря на то, что это не собственные их лошади, а всего лишь наемные. И надо же, глазки у молодой графини такие же синие, как ее амазонка! Все это жена хозяина гостиницы выпалила подряд, не переводя дыхания.
В пивном зале было темно и прохладно и приятно пахло пивом и элем. Около дюжины местных жителей, сидевших за столиками, продолжали прихлебывать из своих кружек и тихо разговаривать, не обращая на графа с графиней ни малейшего внимания. Колин велел принести им овсяно-имбирное печенье и стал наблюдать, как жена пробует его. Печенье оказалось восхитительным, и Синджен одобрительно кивнула жене хозяина гостиницы, которая стояла у их стола, почтительно ожидая дальнейших указаний.
— А теперь, — сказал Колин, — мы с тобой попробуем хэггис.
— Колин, я знаю, из чего состоит это блюдо. Я спрашивала Эгнес. По-моему, оно не очень-то аппетитное.
— Со временем ты к нему привыкнешь, ведь все вокруг будут его часто есть и нахваливать. На нем будут вскормлены наши с тобой дети. Так что советую тебе попробовать его уже сейчас.
Их дети! Она воззрилась на него, приоткрыв рот. Дети! О Господи, да ведь они женаты меньше недели.
Колин улыбнулся ей; он догадывался, о чем она думает.
— Прошлой ночью я потребовал от тебя слишком многого, это я признаю, но вместе с тем я трижды излил в тебя свое семя, Джоан. Вполне возможно, что ты уже носишь моего ребенка.
— Нет, — твердо сказала Синджен. — Нет, для этого я еще слишком молода. К тому же я вовсе не уверена, что мне уже сейчас хочется забеременеть. Когда Алике была беременна, ее все время тошнило, во всяком случае, вначале. Она внезапно белела, а потом ее рвало. Холлис, наш дворецкий, велел тогда поставить по тазу в каждой комнате Нортклифф-Холла.
При этих воспоминаниях лицо Синджен приняло страдальческое выражение, и она отрицательно затрясла головой.
— Нет, я не хочу. Еще рано.
— Боюсь, что у тебя нет выбора. Когда муж с женой занимаются любовью, от этого, как правило, родятся дети.
Синджен тут же ощетинилась. Она уронила вилку на тарелку и в упор посмотрела на мужа.
— Занимаются любовью? Какое странное название для того, что ты делал со мной. Наверняка существуют и другие, более подходящие выражения. Такие, как «спариваться», или то гадкое словечко из твоего лексикона — «поиметь».
— Да, есть немало слов, обозначающих половой акт, — ответил он менторским тоном, делая вид, что не замечает ее сарказма. — Однако, насколько мне известно, дамы предпочитают поэзию и иносказания, поэтому чаще всего говорят «заниматься любовью». И извольте говорить тише, мадам. Быть может, вы этого не заметили, но вокруг нас есть люди, и хотя в ваших аристократических английских глазах они, вероятно, не более чем дикари, они мои земляки и соседи и вовсе не страдают глухотой.
— Я никогда не говорила, что считаю их дикарями. Ты нарочно…
— Я просто смотрю в лицо реальности, вот и все. Вполне может статься, что ты уже беременна, и тебе было бы лучше признать, что это отнюдь не исключено.
Синджен сглотнула.
— Нет, — сказала она. — Я этого не допущу.
— А вот и хэггис. Попробуй.
Хэггис представлял собой мешанину из кусочков печени, сердца, овсяной крупы и говяжьего жира, заправленную в бараний желудок и поданную с картофелем и брюквой. Синджен взглянула на раздутый бараний рубец, и ей захотелось бежать со всех ног.
— Ты не просил жену хозяина гостиницы принести хэггис, — медленно проговорила она, глядя на горячий рубец, начиненный гадкими потрохами. — У тебя не было на это времени.
— А в этом и не было нужды. Хэггис здесь — главное блюдо, его подают всегда. Так повелось с тех пор, как эта гостиница открылась пять лет назад. Ешь.
Говоря это, он вонзил в бараний желудок нож и вилку и отрезал Синджен изрядный кусок.
— Нет, я не смогу это съесть. Дай мне время привыкнуть, Колин.
Он улыбнулся ей.
— Ладно. Может быть, ты съешь немного клэпшота? Это овощное блюдо, завезенное в наш край с Оркнейских островов. Говорят, что его придумали викинги. Его обычно подают вместе с хэгтисом, но ты можешь попробовать его отдельно, возможно, оно придется тебе по вкусу.
Синджен вздохнула с облегчением. Брюкву она терпеть не могла, но можно было отодвинуть ее на край тарелки и есть все остальное. Картофель и сам по себе был недурен, а с добавлением сливок и мускатного ореха стал очень вкусен. Синджен больше не заговаривала с Колином, и остаток обеда прошел в молчании.
Следующие полтора часа Синджен провела в тупом оцепенении. Ею владело одно-единственное ощущение — боль. Ей было не до окрестностей — их она просто не замечала, хотя Колин продолжал с воодушевлением расхваливать их красоты. Она была уже почти готова сдаться и сказать ему, что больше не в силах проехать ни единого ярда и даже ни единого фута, когда он вдруг сказал:
— Остановись, Джоан. Отсюда уже виден замок Вир.
Его голос был полон гордости и любви. Синджен вытянулась, чтобы лучше видеть. Перед ней, занимая собой всю поверхность невысокого холма, стояло здание, нисколько не уступающее размерами Нортклифф-Холлу. Но на этом сходство кончалось. Западная часть здания представляла собой настоящий замок, точь-в-точь такой, какие рисуют на картинках в сборниках сказок для детей: зубчатые стены, круглые трехэтажные башни с коническими крышами. Для полного сходства не хватало только флагов, развевающихся на верхушках башен, подъемного моста, рва и рыцаря в серебряных доспехах. Замок казался менее массивным, чем Норт-клифф-Холл, но от него исходило волшебное очарование. Восточная часть родового гнезда Кинроссов представляла собой помещичий дом, выстроенный в стиле эпохи Тюдоров. Замок и дом были соединены между собой двухэтажной каменной постройкой, и все вместе походило на длинную руку с кулаками на обоих концах. Сказочный замок на одном конце, помещичий дом эпохи Тюдоров на другом — сейчас, в начале просвещенного девятнадцатого века, сочетание этих двух столь несхожих стилей, пожалуй, должно было бы выглядеть нелепо, однако в действительности оно выглядело великолепно. Теперь, подумала Синджен, здесь будет ее дом.
