Ночь для двоих - Томас Шерри (читать книги полностью без сокращений .txt, .fb2) 📗
— Мне даже в голову не пришло, — проговорила она, — что ко мне отнеслись бы по-другому, если бы я упомянула твое имя. — «Не заламывай руки, Элиссанда. Они должны спокойно лежать у тебя на коленях». — Как это глупо с моей стороны!
— Ничего, ты молодая, еще научишься, — сказал дядя. — А твой новый муж, он хороший человек?
— Лучший из всех, — уверенно сообщила она. — Он добр и внимателен.
Дядя встал и подошел к окну.
— Честно говоря, я не знаю, что со всем этим делать, — задумчиво сказал он. — Моя маленькая девочка выросла и вышла замуж.
Элиссанда инстинктивно поджала пальцы ног в туфельках. Когда ее дядя вещал задумчивым голосом, она холодела от страха. Именно таким тоном он говорил такие вещи, как «Я считаю, что в моей библиотеке слишком много бесполезных книг»или « Твоя тетя сама не скажет, да благословит Господь ее деликатную душу, но сегодня, когда тебя не было дома, она крайне в тебе нуждалась. Ты должна больше думать о ней, а не о собственных удовольствиях». После первого, заявления домашняя библиотека опустела и Элиссанда в течение недели каждую ночь рыдала в подушку, а после второго она стала такой же пленницей в доме, как тетя Рейчел.
Принесли чай. Элиссанда разлила ароматный напиток по чашкам, внимательно следя, чтобы ее рука не дрожала. Лакей, поклонившись, вышел и закрыл за собой дверь.
Дядя подошел к столу. Элиссанда подала ему чашку. Рука не дрожала. Все же годы жизни рядом с дядей оказались отличной школой.
Она увидела, как чашка выпала из ее руки, раньше, чем почувствовала боль, обжегшую щеку. Последовал еще один удар, даже более сильный, чем первый, сваливший Элиссанду на пол вместе со стулом. Оглушенная, она лежала там же, где упала. У нее всегда были подозрения, что он творил неслыханные вещи с тетей, однако на нее он никогда не поднимал руку.
Элиссанда почувствовала во рту вкус крови. Она почти ничего не видела — глаза были залиты слезами.
— Встань, — приказал Дуглас.
Элиссанда сморгнула слезы и с трудом поднялась на колени. Дядя схватил ее за ворот, протащил через комнату и швырнул о стену.
Неожиданно она поняла, что ее скелет довольно-таки хрупок и состоит из тонких костей. А кости под соответствующим давлением имеют обыкновение ломаться.
— Ты считаешь себя очень умной? Думаешь, что можешь просто так уйти отсюда, причем вместе с моей женой — моей женой! — Он схватил ее за горло и сильно сжал. — Подумай как следует, Элиссанда.
Она не желала думать об этом. Более того, сейчас она была, как никогда, рада, что сумела вытащить тетю Рейчел из этого ада.
— Ты вернешь мне миссис Дуглас, и вернешь ее очень скоро. Если же нет...
Он улыбнулся, а Элиссанда вздрогнула — не сумела сдержаться. Дядя слегка ослабил хватку, и она смогла вздохнуть. После этого его рука снова сжалась.
— Если нет, — продолжил он, — боюсь, что-то ужасное может произойти с красивым безмозглым идиотом, которого ты, по своему собственному утверждению, так горячо любишь.
Элиссанда оцепенела и стиснула зубы, чтобы они не клацали от страха.
— Подумай об этом недоросле. Ты уже один раз бесстыдно использовала его, вынудив дать тебе свое имя. Может быть, ты считаешь, что он должен из-за тебя еще и лишиться, к примеру, руки или глаза?
Леди Вир хотелось стать надменной, показать, что она плевать хотела на его угрозы. Но очень трудно казаться сильной, если не можешь дышать.
— Ты не посмеешь, — из последних сил выдавила она.
— Ошибаешься, моя дорогая Элиссанда. Нет ничего, на что я не пойду ради любви. Ничего.
И он еще говорит о любви! С таким же успехом дьявол может говорить о спасении.
— Ты не любишь ее. Ты никогда не любил ее. Ты только издевался над ней. Всегда.
Дуглас отвел руку и ударил племянницу так сильно, что едва не сломал ей шею.
— Ты ничего не знаешь о любви! — проревел он. — Ты понятия не имеешь, какие муки мне пришлось вынести...
Он замолчал. Элиссанда сглотнула кровь и подняла глаза на дядю. Никогда еще она не слышала, как он кричит.
Вспышка, похоже, удивила и его самого, и он сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Снова он заговорил едва слышным шепотом:
— Слушай меня внимательно, дорогая. Я даю тебе три дня на то, чтобы вернуть ее домой. Ее дом здесь, и ни один суд в мире не станет оспаривать мои права мужа.
Верни ее и можешь наслаждаться своим слабоумным придурком до конца дней. Или же к его слабоумию добавится слепота. Или хромота. И это будет на твоей совести. И помни, что бы ты ни решила, я все равно верну свою жену обратно.
Вероятно, чтобы его слова дойти лучше, он взял племянницу за горло уже двумя руками. Элиссанда почти не сопротивлялась. Она бы отдала все что угодно за один только глоток воздуха. Дышать! Оказаться в самом центре циклона, высоко в небе, и чтобы со всех сторон был только воздух, восхитительный свежий чистый воздух... Воздух начал поступать в легкие, когда ее муж вроде бы без особых усилий оторвал от нее дядю и отшвырнул его в сторону. Дуглас, прокатившись по полу, сшиб столик с какой-то кадкой. И то и другое с грохотом рухнуло на пол. Маркиз поднял Элиссанду с пола и нежно обнял:
— Как вы?
Она не могла ответить. Она могла только крепко держать его за руку.
— Стыдитесь, сэр, — сказал Вир, — это же ваша единственная племянница, которая всю свою молодость ухаживала за вашей женой. Так вы отплатили ей за безграничную преданность?
Дуглас тихо засмеялся.
— Мы прервали свой медовый месяц, чтобы навестить вас. Теперь я вижу, что это была ошибка. Вы не стоите ни нашего времени, ни нашей учтивости. С этой минуты можете вычеркнуть нас из списка своих знакомых. — Он поцеловал жену в лоб: — Извините, дорогая. Мы не должны были приезжать. И вам никогда не придется возвращаться в этот дом.
Вир никак не мог успокоиться и начать думать. Он отправил три телеграммы: одну — леди Кингсли, предлагая ей следить за всеми перемещениями Дугласа, другую — миссис Дилвин в «Савой» с приказанием перевезти миссис Дуглас в городской дом, третью — Холбруку с требованием охраны у дома.
Вроде бы он сделал все, что мог. Но, тем не менее, что-то не давало ему покоя. Какие-то мысли, которые он никак не мог ухватить, но знал, что они могут оказаться чрезвычайно важными. Оставалось только успокоиться и хладнокровно все обдумать. Но с этим были проблемы.
Он выглянул из окна телеграфа и в очередной раз убедился, что коляска с поднятым верхом стоит у тротуара и Элиссанда сидит в ней.
Увидев, как Дуглас душит племянницу, Вир сразу понял, что тот не намерен ее убивать, по крайней мере, здесь и сейчас. У этого человека были иные методы. Он все тщательно планировал и не менее тщательно исполнял. Однако маркиза охватила такая дикая ярость, что ему потребовался весь самоконтроль, чтобы не убить мерзавца на месте.
Вир никогда не позволял этой ярости вырываться наружу.
Потоптавшись еще немного и решив, что на телеграфе ему делать больше нечего, Вир вышел на улицу и забрался в коляску. Элиссанда сидела, опустив вуаль и нервно комкая в руках Перчатки. Он поднял вуаль, но тут же опустил ее. На лице его жены все еще виднелись ссадины и синяки, оставленные руками дяди.
— Я дал телеграмму слугам, — сообщил он супруге и, повернувшись к кучеру, приказал: — На станцию, Гиббонс.
Через несколько минут они уже были на платформе, вдали от любопытных слуг.
— Часто Дуглас дает волю рукам? — в конце концов, спросил он.
Элиссанда покачала головой. Темно-серая вуаль заколыхалась.
— На меня он раньше не поднимал руку. Насчет тети я не так уверена.
— Мне очень жаль, — вздохнул маркиз.
Он получил удовольствие, заставив ее отправиться в Хайгейт-Корт. Ему даже понравилось наблюдать, как ее охватила паника, которую она всячески старалась скрыть. В конце концов, она должна была немного пострадать за то, что с ним сделала.
Теперь он чувствовал себя ужасно. Нет, он не простил ее, но и с тайным злорадством наблюдать за ее мучениями как-то больше не хотелось. Даже в ту злосчастную ночь в зеленой гостиной он еще не понял, до какой степени ужаса и отчаяния она дошла.
