Коршун и горлица (Орел и голубка) - Фэйзер Джейн (прочитать книгу TXT) 📗
— На мулах и пони, может быть. Но если ты хочешь иметь возможность контролировать это животное — они необходимы. Ну как, ты готова?
Сарита кивнула и подошла к лошади.
Абул отказался от помощи конюха и сам помог ей взобраться на лошадь.
— Сейчас Али приспособит стремена под длину твоих ног, — сказал он, легко оседлав Сохраба, и подождал пока конюх подтянет стремена.
Сидя на спине такой прекрасной лошади, Сарите казалось, что она оказалась в чужом и таинственном мире, и даже более того — в другом времени.
Абул направил свою лошадь к воротам и она поехала за ним, снова ощутив силу и мощь своей красавицы. Никогда раньше она не ездила на такой! Когда они выехали за ворота и поехали по тропе, ведущей к оливковой роще, Сарита обнаружила, что сзади них едут вооруженные всадники и груженые мулы.
— Зачем нам этот эскорт? — поинтересовалась Сарита.
— Дороги опасны, — ответил Абул, — я тебе уже много раз об этом говорил.
— Так они здесь не для того, чтобы я не могла убежать?
— Совсем не для того, а чтобы это предотвратить, мне не нужно помощи. Мой Сохраб скачет в три раза быстрее твоей лошади.
Сарита почувствовала, что этот раунд она проиграла. Но день, в конце концов, был таким прекрасным, горизонт таким безграничным, а солнце таким ярким в бездонной синеве неба, что Сарита утратила интерес к дальнейшим провокациям.
К Саритиному облегчению, Абул направил своего коня в горы. Оливковая роща, в которой располагался ее лагерь, находилась слишком близко от дороги, поэтому Сарита вряд ли могла бы проехать мимо нее спокойно.
Они поехали вверх, туда, где парили орлы, воздух был прозрачен и прохладен, напоен ароматом диких трав. Сарита почувствовала неземное блаженство По сравнению со всем этим тяжелые ароматы мирта и олеандров, роз и хибискуса, наполнявшие сады Альгамбры, казались чрезмерными и искусственными.
Абул не нарушал ее счастливых раздумий, чувствуя, что она прямо-таки светится радостью. И в первый за все это время раз он усомнился в том, что план его может быть претворен в жизнь. Может быть, это существо, принадлежащее миру оливковых рощ и горных пастбищ и не знавшее другой жизни, кроме кочевой, действительно не сможет приспособиться к жизни в Альгамбре? Нет, он не верил в это. Любой может приспособиться к ней.
Весь вопрос в том, будет ли она счастлива жить ее жизнью.
— Куда мы едем? — прервала Сарита его раздумья, и Абул постарался развеять ее сомнения. По солнцу он определил, что они едут уже около часа.
— Ты куда хочешь?
— О, я? Я б уехала высоко-высоко, как можно дальше, туда, где гнездятся златоглавые орлы, — сказала Сарита мечтательно. — И ты не голодна? — улыбнулся Абул.
Она действительно давно не ела.
— Да, сейчас, по-моему, время обеда, но я не хочу возвращаться назад. А ты? — она почти молилась про себя о том, чтобы он ответил отрицательно.
— Я просто умираю от голода, — весело ответил Абул. Он повернулся к следующим за ними солдатам и сказал им что-то на арабском.
— Поедем туда, — и он показал в сторону выхода горных пород. Там, в нагромождении скал, вилась узкая тропинка, — должно быть, там не так жарко, и, кажется, есть вода.
Сарита напрягла слух. Оттуда и вправду доносились звуки бегущего горного потока.
— Но мы же не можем есть воду.
— Лошади ведь хотят пить, — Сарите послышался в его голосе смех, показавшийся ей несколько странным, поскольку его ответ предполагал некий упрек в бездумности.
За нагромождением скал действительно бежала горная река, ее быстрые струйки щекотали камни, образовывая чуть пониже бассейн, заканчивающийся водопадом. Скалы давали гораздо более густую тень, нежели чахлые оливковые деревья.
— О да, здесь прекрасно, — сказал Абул, слезая с коня. — Спускайся!
Он подошел к Сарите и снял ее с лошадки. Руки его были теплыми, а дыхание — обжигающим.
Прежде чем опустить ее на землю, он несколько замешкался. Солдат увел лошадей на водопой. Сарита села на плоский камень и от удивления широко раскрыла глаза, увидев те предметы, которые погонщики мулов положили на землю, разгрузив животных. Тут были большие подушки, шелковый ковер и даже навес, который установили у реки, предварительно вбив в землю колья. Таким образом здесь внезапно возник маленький павильон, в который ввел ее Абул.
— Как здорово! — воскликнула Сарита, утопая в подушках, — мы здесь будем обедать?
— Я думал, ты захочешь сделать что-то такое, что знакомо тебе по прежней жизни.
Сарита рассмеялась:
— Люди моего племени не обедают, сидя под навесами на шелковых подушках. Мы сидим на земле вокруг костра.
— Ну, ты можешь смотреть на костер, — и он показал на двух мужчин, разводивших его среди плоских камней.
— Хочешь выпить вина? — и Сарита приняла украшенный драгоценными каменьями бокал, предложенный ей погонщиком мула.
— Неудивительно, что у тебя такой эскорт, — сказала она, — путешествие с таким количеством роскошных вещей действительно может привлечь грабителей.
Абул улыбнулся и откинулся на подушку, глядя на нее сквозь полуприкрытые глаза.
— А что они будут готовить? Я хорошо умею ловить форель. Может, мне сходить и поймать рыбку? — Сарита встала, но Абул поймал ее за подол платья и потянул назад:
— У них огромное количество еды. Ложись, отдыхай. Есть следует в… расслабленном и гармоничном настроении, — прервала его Сарита, — я знаю, впрочем, как и, наверно, делать все остальное.
— Нет, не все, — заметил Абул, — например, заниматься любовью лучше несколько в другом настроении — не ленивом, хотя гармония и в этом случае приносит истинное наслаждение.
Сарита сказала себе, что воздержалась бы от ответа даже в том случае, если бы ей было что ответить. Она уткнулась в бокал, пытаясь скрыть вспыхнувший на щеках румянец и признаки томления, которые не могли не появиться в ее глазах.
Она чувствовала как ее охватывает непрошенное возбуждение. И зачем только он затронул эту тему?
Сарита не могла признаться в предательских реакциях своего тела даже самой себе, не говоря уже об Абуле.
Сарита сорвала стебель дикого тимьяна и покрутила его между пальцами. В нос ей ударил острый аромат травы.
Сомневаюсь, что они знают, как использовать в кулинарии горные травы, — Сарита постаралась перейти к более нейтральной теме. — Может, мне стоит пойти и показать им, — она снова попыталась встать и снова Абул потянул ее назад.
— Не думаю, что им очень понравится, если ты будешь давать им инструкции, — сказал он.
— Из-за того, что я женщина, или из-за того, что я не правоверная? — безусловно, это была более безопасная тема.
— И по той, и по другой причине, я же тебе уже говорил об этом.
1 — Но ведь они не причинят мне вреда, если ты будешь поблизости.
— Да, если я не буду смотреть в другую сторону.
— Но ты ведь не будешь?
— Может быть, мне стоит подумать об этом.
Ведь ты же не слушаешь моих предостережений, наверно, надо дать тебе возможность научиться чему-нибудь на собственном опыте, ведь уроки, усвоенные таким образом, запоминаются гораздо лучше.
С этим грустным наблюдением Сарита была полностью согласна.
— Господин Абул! — погонщик предложил ему миску с речной водой и Абул вымыл в ней руки.
Затем вода была предложена Сарите; она была этому несказанно рада, так как уже поняла, что омовение рук всегда предшествует появлению пищи. Воздух наполнился ароматами жареного мяса и рот Сариты наполнился слюной. Вскоре им принесли хлеб и корзину с оливками. Сарита поначалу зачерпнула целую горсть и только потом поняла, что делать этого было не надо, так как корзину поставили между нею и Абулом. Поэтому она положила оливки обратно и отломила кусочек хлеба. Он был натерт чесноком и полит оливковым маслом и, съев его, Сарита почувствовала, что аппетит у нее разгорелся еще сильнее. За всем этим последовали деревянные палочки, на которые были нанизаны кусочки мяса, перемежающиеся с луком и грибами, по поводу которых она испытала некоторую растерянность, поскольку не представляла себе, как ей следует с ними управляться. Сарита стала смотреть за тем, как это делает Абул, чтобы подражать ему. Он чередовал мясо с луком, отчего, как она поняла, получал еще большее удовольствие от еды. Она смаковала херес и чувствовала себя превосходно. После мяса им подали виноградные листья, фаршированные рисом. Когда же принесли фиги, виноград и медовые пирожные, Сарита печально покачала головой:
