Служанка и виконт - Розенталь Пэм (электронные книги бесплатно .txt) 📗
Глава 16
Час спустя, когда решение было принято, Жозеф с облегчением вздохнул. Теперь он удивлялся, почему это отняло у него столько времени. Глупо было даже предполагать, что решение могло быть другим. Юбер и Амели уедут послезавтра.
Все же лучше поздно, чем никогда. Но самым главным было принятое им решение. Жозеф улыбнулся, представляя, как сообщит о нем Мари-Лор. Но может быть, ее оно совсем не удивит? Ведь она так хорошо его знала.
Он приказал Батисту приготовить новый халат — из атласа переливчатого голубого цвета. Портной сказал, что он называется «Глаза королевы». Такой халат мог бы надеть джентльмен в свою брачную ночь для исполнения долга перед краснеющей невинной невестой. Но возможно, он мог бы считать эту ночь своего рода брачной. Началом новой жизни для них обоих.
«Мы найдем вам кого-нибудь, с кем вы могли бы развлечься», — писала Жанна. Конечно! Джентльмену нужна любовница не меньше, чем камердинер, портной, хороший перчаточник…
Он всегда думал об актрисе, вероятно, потому, что Жанна знала многих из них. А может быть, найти танцовщицу или кого-нибудь из мира искусств. Дорогую куртизанку, показывающую свои таланты в постели и на людях, когда бы он вывозил ее в город.
Жозеф представлял ее высокой. Вероятно, потому, что она была бы более заметна, прогуливаясь с ним под руку в Пале-Рояль. И конечно, он не мог и подумать о маленькой ученой девушке, какой бы хорошенькой она ни была, которую бы никто не знал.
Но почему бы и нет? Скоро он сможет позволить себе все, чего захочется. Почему же он не сможет иметь женщину, единственную, кого он любит?
Он провел ладонью по щеке. Колется. Черт, он должен был велеть Баптисту побрить его. Тогда ради торжественного случая до кожи было бы приятно дотронуться. Однако Мари-Лор говорила, что ей нравится, когда он немного колючий. Но Жозеф хотел все же быть гладким для нее. Ведь этого так не хватало в ее жизни.
Очень скоро у нее будет такая жизнь. Он улыбнулся, представляя, как будет баловать, нежить ее. Скоро у него появятся для этого деньги. — Отделанные кружевом чулки и изящные туфельки из розового бархата с высокими скошенными каблуками и серебряными пряжками. Маленькие бриллиантовые серьги. Она будет ожидать его, лежа на шелковых подушках. На ней не будет ничего, кроме этих чулок, туфель и сережек.
Чем больше Жозеф фантазировал, тем сильнее он хотел ее.
Мари-Лор будет ждать его в комнате, отделанной в восточном стиле. Пурпур, восточные шали, тяжелая золотая бахрома. Высокие вазы с экзотическими цветами; низкие, обитые тисненой кожей оттоманки, удобные для экзотических поз и положений.
В своем воображении он видел возлюбленную среди подушек и драпировок. Жозеф слегка раздвинул ей ноги, и у него перехватило дыхание…
Каждое утро он будет присылать ей цветы. Жасмин, туберозы и гардении, чтобы они наполняли своим благоуханием дом.
Розмарин и лаванда хороши, говорил он себе, но наступило время сменить их на что-нибудь попышнее.
Жозеф услышал, как Батист повернул ключ в двери. И вот она здесь: в розовом халате, со смущенной улыбкой, босиком. Поразительно, какой близкой, какой необходимой стала она; невозможно представить, что раньше было иначе, чем в этот последний счастливый месяц. Как жаль, что он не может длиться вечно. На мгновение у Жозефа сжалось сердце.
Но только на мгновение. Желание прогнало прочь сожаление. Настойчивая потребность удовлетворения заставила Жозефа спустить халат с ее плеч, схватить Мари-Лор и положить на кровать.
«Кто сможет осудить меня, — думал он, — за то, что сегодня я так спешу?» Ему так много надо было сказать, так много отдать. Он только хотел сделать ее счастливой.
Да и она, как он удовлетворенно убеждал себя, кажется совершенно готовой принять его.
Но через некоторое время Жозеф задумался: от чего, от каких горьких мыслей так потемнели глаза Мари-Лор?
Он говорил себе, что ошибается, думая, что видит растерянность, разочарование и даже подозрительность в ее взгляде. Этого не могло быть. Она была так страстна, так разгорячена всего лишь минуту назад.
Но сомнений не было, глаза девушки затуманились. Она казалась озадаченной и несколько раздраженной, как будто он загадал ей загадку, оказавшуюся для нее трудноразрешимой.
Отстранившись, Жозеф вглядывался в лицо Мари-Лор. Невероятно, но он почувствовал робость. Она находилась рядом, но было ощущение, что девушка внимательно и оценивающе смотрит на него издалека.
«Нет, — успокаивал он себя, — она выгибалась мне навстречу, дрожала и вскрикивала, принимая те или иные любимые позы. Но — о, признайся, Жозеф, — чего-то не хватало».
Жозеф нахмурился и откинулся на подушки. Мари-Лор совсем затихла, подумал он. Может быть, она просто устала.
Он повернулся на живот и, опершись на руки, посмотрел на свою гостью.
— Так ты не спишь? — Жозеф нежно провел пальцем по ее векам.
Она улыбнулась и покачала головой. Ее улыбка ободрила его.
— Прости, — сказал он, — сегодня я сам не свой. Но я очень много думал.
«Еще минута, — подумала Мари-Лор, — и он скажет мне „прощай“. А затем объявит, что не хочет, чтобы я приходила завтра».
Но она и так не смогла бы прийти на следующий день. Николя объявил, что в последнюю минуту перед отъездом потребуются все слуги, чтобы срочно что-то постирать, починить, упаковать. Возможно, ей придется гладить белье или подрубать его новый шейный платок.
Но если Жозеф собирается попрощаться, думала девушка, то ведет себя довольно странно: сначала с такой лихорадочной поспешностью, лишенной всякой чувственности, овладел ею, а теперь этот разговор, взволнованный и полный тоски по прошлому.
— Ты помнишь день, когда мы встретились? — спросил виконт.
«Так же хорошо, как я помню свое имя», — могла бы ответить она.
Но он улыбнулся, и Мари-Лор с ужасом и отчаянием подумала, как она сможет жить дальше, никогда больше не увидев эту улыбку. Ее растерянность и подозрения исчезли. Молча, беспомощно она улыбнулась ему в ответ.
— В тот день я повидал целый зверинец книготорговцев, — сказал Жозеф, — старых, молодых, толстых и худых, глупых и хитрых, как Риго, я был болен и устал, мне хотелось вернуться в гостиницу на окраине Монпелье, где я остановился. Но самым трудным из книготорговцев оказался последний. Я, конечно, не ожидал встретить в книжной лавке удивительно хорошенькую, хотя и с острым язычком девушку.
Как ты думаешь, что я заметил в тебе прежде всего, когда ты пыталась показать, что не боишься меня?
У Мари-Лор было не то настроение, чтобы разгадывать загадки. Но он был так мил в своем ожидании ответа…
— Нетрудно догадаться. Мои веснушки.
— Неверно.
— О, ну тогда чернильные пятна на пальцах.
— Подумай еще.
— Решительный склад губ? — Она сделала гримаску. Улыбаясь, Жозеф покачал головой. Он поцеловал ее в губы, прогнав гримасу, и, опустив голову, нежно поцеловал каждую грудь, после чего добавил:
— И даже не их.
— Так что же? — Это могло продолжаться вечно. Что было не так уж плохо, думала она, если она получит поцелуй за каждый неправильный ответ.
Но поцелуи поцелуями, а что же он пытается ей сказать?
— Первое, что я заметил, были твои глаза. Ты смело, изучающе смотрела на меня, а я смотрел тебе в глаза. В них непрерывно переливались голубые и серые тона… около зрачка серый становился фиолетовым. Тебе кто-нибудь говорил о фиалках, любовь Моя? И я подумал: у этой девушки в глазах небо Парижа.
— Я никогда не видела Парижа.
— Это центр всего мира, — тихо сказал он, обнимая Мари-Лор. — В нем есть грубые, шумные и грязные места. В нем живет полмиллиона людей, на некоторых улицах невыносимая вонь. Король ненавидит этот город. Боится его, как я полагаю, и похоронил себя со своим двором в Версале, это полдня пути от Парижа. Но Версаль — не столица Франции. Настоящая столица — Париж, прекрасный, сквернословящий Париж, с его кафе, заполненными писаками, с салонами, в которых толпятся философы. В нем сосредоточены энергия, искусство, ум и шумные беседы. Ты полюбишь его, Мари-Лор. Его воздух насыщен возможностями, огромными, захватывающими возможностями.
