Любовное состязание - Кинг Валери (бесплатные версии книг txt) 📗
– Конечно, я не мог не заметить, что хотя ты за черепаховым супом отчаянно флиртовал с нашей хозяйкой, она осталась совершенно равнодушной к твоим чарам и даже по временам посматривала на тебя с недоумением, словно никак не могла ухватить самую суть твоих возвышенных рассуждений.
В ответ на эту реплику, намеренно брошенную, чтобы уязвить Конистана, гордившегося своей репутацией неотразимого ловеласа, виконт лишь пробормотал что-то невнятное и громче захрустел каблуками по гравию. Дункан молчал, пока они не миновали высокие полукруглые деревянные ворота, за которыми начиналась протоптанная в траве тропинка, ведущая к конюшне. Но когда они наконец снова поравнялись, он не удержался и решил еще немного подразнить сводного брата.
– Вот я и подумал: кто это тебя так разозлил, если не Эммелайн? – кротко спросил Дункан, окидывая взглядом темную кромку гор и сияющие над ними звезды. – Если это не наша очаровательная хозяйка, – а она, надо признать, была сегодня просто ослепительна в своем бархатном старинном наряде, – так вот, если это не она, то кто же? Неужели тебя так разобрало только потому, что я танцевал с Грэйс?
– Танцевал с Грэйс? – взорвался наконец Конистан. – Ты не танцевал с мисс Баттермир, ты завладел ее вниманием на весь вечер! Я сам видел, как строго нахмурилась миссис Тиндейл, когда ты повел ее танцевать в третий раз. В третий! Дункан, у тебя мозгов – как у канарейки!
– Но сегодня вечером она показалась мне чертовски хорошенькой и приветливой! Провалиться мне на этом месте, я просто не смог удержаться от соблазна!
Конистан резко остановился и повернулся к брату с таким свирепым выражением на лице, что бедный Дункан был вынужден отступить на шаг, причем каблук его правого, обтянутого черным атласом бального башмака глубоко врезался в мягкий дерн сбоку от дорожки. Ошеломленный внезапной яростью Конистана, он тем не менее не только не испугался, но даже почувствовал воодушевление. Дункан вдруг понял, что первый раз в жизни деспотичному виконту не удалось заставить вселенную вертеться по собственному вкусу, и его это явно раздражает.
Конистан тем временем продолжал держать гневную речь, распиравшую его, должно быть, весь вечер:
– В третий раз пригласить мисс Баттермир! Ничего глупее просто придумать невозможно! Я до сих пор опомниться не могу! Что тебя подвигло на это дурацкое шутовство? Какой бес в тебя вселился? Ты хоть подумал о том, что пробуждаешь ложные надежды у этой несчастной? Что ты на это скажешь, Дункан? До сих пор ты всегда вел себя, как подобает порядочному человеку, и я не нахожу слов, чтобы объяснить такой возмутительный проступок! Кстати, что должна означать эта глупейшая ухмылка на твоей физиономии? Неужели ты окончательно растерял всякие представления о приличиях? Может, здешний воздух ударил тебе в голову, как, по крайней мере, половине молокососов на этом балу? А как быть с мисс Баттермир? Честное слово, ты ведешь себя, как мальчишка! Если ты намерен продолжать в том же духе, к концу месяца она вправе будет ждать от тебя формального предложения руки и сердца! Я возмущен твоим поведением! – Внезапно вспомнив нечто крайне неприятное, Конистан пристально уставился на брата:
– Погоди, с каких это пор она стала Грэйс?
Дункан сделал вид, что обдумывает слова старшего брата со всей должной серьезностью. Наконец он ответил:
– Затрудняюсь с точностью ответить на твой вопрос, так как я при этом не присутствовал. Полагаю, это могло произойти в любое время, хотя обычно, насколько мне известно, имя дается в день рождения. Но, разумеется, если ее отец пребывал в твердом убеждении, что у него должен родиться сын, и лишь в последний момент обнаружил, что Господь благословил его дочерью, у них с миссис Баттермир могло и не найтись заранее припасенного имени для девочки. Впрочем, даже в этом печальном случае ее, несомненно, вскоре окрестили и дали при крещении имя Грэйс. Ты так не думаешь?
Поскольку на всем протяжении этого пространного рассуждения Конистан издавал какие-то о полузадушенные стоны, Дункан не слишком о удивился, когда его брат, наконец обретя голос, прорычал:
– Прекрати! Ты что, принимаешь меня за остолопа?
– Вовсе нет! – с бодрой улыбкой заверил его Дункан. – Хотя, по правде говоря, меня удивляет, зачем ты вообще задал этот вопрос.
– Ты хотел меня разозлить, и тебе это, черт возьми, удалось! – выпалил Конистан, со вздохом устремив взгляд на озеро.
Ночной воздух был влажен и напоен деревенскими запахами. Дункан тоже повернулся к озеру, заметив, что Уэзермир полон очарования, и неудивительно, что Эммелайн устраивает здесь балы и рыцарские турниры. С противоположного берега прохладный ночной бриз доносил едва слышные звуки смеха и задорной цыганской скрипки. Дункан хотел объяснить, что пошел танцевать в третий раз с одной и той же дамой только для того, чтобы подразнить Конистана, но тот перебил его прежде, чем он начал оправдываться.
– Что ты собирался этим доказать? – воскликнул он. – Неужели ты не понимаешь, насколько неумно с твоей стороны поощрять Грэйс подобными авансами? Мне бы не хотелось вмешиваться…
– Вот тут ты загнул! Такого вранья мне давно уже не приходилось слышать! – возмутился Дункан. – По-моему, тебе не терпится вмешаться! Честно говоря, мне кажется, ты просто обожаешь вмешиваться! – Проговорив все это с неслыханным жаром, удивившим даже его самого, Дункан отступил еще на шаг и почувствовал, как левый каблук вслед за правым увязает в траве газона. – Я, конечно, понимаю, – добавил он торопливо, – что у тебя благородные намерения, Роджер, но сколько я себя помню, ты всегда держал меня на коротком поводке. А стоило мне сделать хоть шаг в сторону, как я ощущал во рту удила!
При этих словах ему самому стало немного не по себе. Одно дело – поддразнивать Конис-тана, танцуя с Грэйс, и совсем другое – открыто обвинить его в том, что он сует нос не в свое дело.
Однако вспомнив, что слово – не воробей, а отступать уже поздно (тем более что Конистан, судя по всему, от неожиданности лишился дара речи), Дункан поспешил закрепиться на захваченных позициях.
– Ты же мне свободно ступить не даешь! – воскликнул он. – Кстати, раз уж об этом зашел разговор, откуда у тебя взялась эта навязчивая мысль, будто меня надо спасать от мисс Баттермир? Видит Бог, у тебя есть причины недолюбливать ее дядюшку, но Грэйс тут ни при чем! Своим громким титулом и высокомерным поведением ты довел бедняжку до смертного страха! Она дрожит с тех самых пор, как впервые была представлена ко двору в апреле прошлого года. И если ты считаешь, что ей просто следует быть посмелее, «собраться с духом», как это называет Эммелайн, значит, у тебя нет ни капли сочувствия или понимания! Вы вдвоем до того зашпыняли бедную девочку, что удивляться не приходится, если она порой слова не может сказать в свое оправдание, а то и падает в обморок. Ты даже представить себе не можешь, чего стоит одна только твоя надменно поднятая бровь, когда тебе вздумается выразить свое недовольство тем, кто имел несчастье тебе не угодить! Я даже удивляюсь, как это Грэйс сумела удержаться от истерики…
– Но ей не всегда это удаётся! – гневно перебил его Конистан.
– Что ты имеешь в виду?
– Истерику, которую она закатила на балу у миссис Уитригг. Кажется, мы с тобой оба при сем присутствовали. И если память мне не изменяет, чтобы вызвать всю эту бурю эмоций, хва-тило одного лишь невинного предположения относительно кандидатуры мисс Баттермир на звание Королевы Турнира. А теперь растолкуй мне, каким образом мои слова могли кого бы то ни было расстроить? Казалось бы, подобный панегирик должен был ее порадовать!
– Да как ты…
Дункану не хватило слов от возмущения. Он был потрясен и даже несколько напуган неистовой силой охвативших его чувств. Крепко сжав губы, молодой человек попытался хоть немного обуздать свои расшалившиеся нервы, но не сумел. Когда он вновь заговорил, его голос поднялся, подобно шквалистому ветру перед бурей.
– Во-первых, Грэйс не закатывала никакой истерики! – воскликнул он. – Она упала в глубокий обморок и долго еще чувствовала себя ужасно после того, как очнулась. Сегодня она сама мне об этом рассказала, пока мы танцевали… да, мне кажется, это было во время третьего танца! И я бы не стал называть обморок – случившийся после того, как ей в сотый раз за вечер пришлось претерпеть унижение от титулованной особы, – «необъяснимым происшествием». Тем более, что речь идет о юной леди, изо всех сил старающейся вести себя безупречно. Во-вторых, когда я слышу, как ты отказываешься от ответственности за то, что случилось с Грэйс, мне, ей-Богу, хочется тебя придушить! Ты прекрасно знал, что делаешь, когда насмехался над ней! У тебя была одна цель: выставить на посмешище и Эммелайн, и Грэйс в глазах наших друзей и всего света. Ты должен признать, что это правда!
