Сильнее только страсть - Джеймс Роби (читаем книги .txt) 📗
– Все довольно странно, – посчитал он нужным добавить. – Людям в замке и в деревне нравится Джиллиана: мягкая, добросердечная, оживленная. Однако в присутствии Джона она совсем другой человек. Как быть?
– Постараюсь сделать, что в моих силах, брат, – сказал Брюс. – Но, боюсь, тут нашла коса на камень...
Первой ему попалась на глаза Джиллиана. Она вошла в дом с холода, раскрасневшаяся, с блестевшими веселыми глазами, и, улыбнувшись, спросила:
– Как поживаете, милорд?
– Хорошо, миледи, – ответил он ей в тон и, подождав, пока она скинет теплый плащ с капюшоном, предложил руку и препроводил в пустующий зал, где, не теряя понапрасну времени, поинтересовался с места в карьер:
– Итак, ваше замужество оказалось неудачным?
Веселость исчезла из ее глаз, она принялась яростно отрицать его утверждение, но он бросил на нее взгляд, говоривший без слов, что ему многое известно, и Джиллиана замолчала так же внезапно, как начала говорить.
После долгой паузы она тихо произнесла:
– Он не хочет меня, милорд.
Роберт издал звук, означавший крайнее удивление.
– Перестаньте, леди. Вы нужны ему, как свежий воздух. Даже больше, чем воздух.
Опять наступило молчание. Еще более долгое. Он прервал его нетерпеливым возгласом:
– Итак?..
– Я не такая, какой он хочет меня видеть, – проговорила она наконец.
– Так станьте такой! – тоном приказа сказал Брюс. – Помимо всего, моя дорогая леди, он мой лучший друг и доблестный воин, который необходим Шотландии. И я не потерплю, чтобы он чувствовал себя несчастным в собственном доме.
Джиллиана смотрела на него как на человека не вполне нормального и собиралась уже резко ответить, но вовремя вспомнила, что он как-никак король, первое лицо в стране, и подавила появившееся желание.
– Я постараюсь, милорд, – сказала она наконец, понимая, что лжет, потому что не знает, как можно исправить непоправимое.
Он тоже не знал, но сказал себе, что не успокоится до тех пор, пока не попытается что-то сделать. Но что?..
– Вы ходите на мессу, леди? – спросил он.
– Да, – откликнулась она, не понимая, к чему вопрос. – В деревенскую церковь.
– Тогда советую чаще молиться о даровании вам обоим большего счастья в браке, – сказал он таким тоном, словно отдавал приказание о начале атаки. Затем круто повернулся и направился к двери, но Джиллиана остановила его словами:
– Смею я спросить у вас, милорд?.. Он кивнул.
– Можете вы рассказать мне немного о сэре Уильяме Уоллесе, милорд?
Она была уверена, что он понятия не имеет о ее родстве с таким человеком, и надеялась получить какие-то новые сведения о своем отце. О его страшной смерти.
К ее удивлению, лицо Брюса приняло холодное и недоброжелательное выражение, когда он ответил:
– Я не намерен сейчас говорить с вами о нем.
И ушел, оставив ее стоять в недоумении посреди зала.
Брюс нашел Карлейля в конюшне: тот очищал конские копыта от льда. В конюшне царил холод, от дыхания шли струйки пара.
– Черт возьми, Джон, – раздраженно сказал Брюс вместо приветствия. – Перестань заниматься такой ерундой и переспи наконец со своей супругой!
Не выпуская из руки копыто, тот сухо ответил:
– Это ничего не изменит. Хотел бы, чтобы помогло, но... Он безнадежно махнул свободной рукой.
– А какой есть способ?
Брюс крикнул так громко, что лошадь тревожно дернула головой.
С любым другим Карлейль не стал бы продолжать разговор, но с Брюсом, старым испытанным товарищем, он привык делиться всем.
Он сказал со вздохом:
– Внутри ее находится что-то такое... Колючка, шип... игла. Не могу сказать. Ты знаешь, как умеет она превозмогать боль? Пересиливать ее. Так же она пересиливает страсть. Пренебрегает ею. А я не могу, не хочу терпеть этого и пытаюсь сломать стену. Клянусь, что не оставлю своих попыток.
– Но как ты намерен перебороть ее, Джон? Давая ей свободу поступать, как она хочет, что ли? Не обращая внимания на оскорбительное поведение? Ты ничего не добьешься. Нужно действовать решительно. Не хочешь напоить ее, так по крайней мере поколоти!
– Ее ничто не сломит, Роберт. А если сломит, то не исправит.
– Что ж, тогда ты расторгнешь брак, Джон!
– Никогда.
– Почему?
– Я люблю ее, Роберт.
– Значит, попытайся пересилить ее.
Они вернулись к тому, с чего начали. Круг замкнулся. Карлейль попробовал улыбнуться, хотя у него плохо получилось.
– Я и пробую. Однако никак не подберу ключа. Полагаю, он все же не на дне моря. Но и не у меня в кулаке.
– А она тем временем делает, что хочет. Отвергает тебя... Брюс, видимо, решил пойти по второму кругу. Джон повернулся к нему и произнес очень тихо, словно боясь, что услышит лошадь:
– Напротив, друг. Она делает попытки затащить меня в постель и очень злится, что я не отвечаю на призывы. Быть может, злость разрушит стену, которой она окружила себя. Быть может, гнев превратит ее из воина в женщину... Но возможно, и нет...
В преддверии Рождества даже всегда улыбчивый и доброжелательный Джейми Джилли как-то сказал, обращаясь к Агнес:
– Сейчас, когда все чувствуют такое умиротворение в душах, неужели леди Джиллиана не могла бы получше вести себя с милордом? Ему бы надо приструнить ее все-таки...
Однако Агнес испытывала симпатию к новой родственнице, чувствуя, что у той не просто капризы, а нечто серьезное, но что именно, ей не дано понять, ибо Джиллиана всякий раз уходила от разговора. О том же, чтобы расспрашивать брата, и речи быть не могло.
Престарелый Уолдеф при всем милосердии, свойственном его характеру и обязательном по церковному чину, признался самому себе, что, хотя никакого прока от нее заведомо не будет, но все же хорошенькая порка не помешала бы его любимой питомице: тогда, быть может, и любезный хозяин замка был бы веселее в рождественские праздники.
Не следует думать, что Джиллиана не понимала того, как она ведет себя по отношению к Карлейлю. Но изменить что-то было свыше ее сил, и толкало ее на подобное поведение чувство оскорбленного достоинства. От его холодной безжалостной учтивости, которая, как она считала, шла от недоброго безразличия, она просто сходила с ума и не раз вовремя останавливала себя, чтобы не броситься на него с кулаками. Не допустить подобного шага ей помогала воспитанная отцом и развитая многочисленными упражнениями железная воля истинного воина, призывающая к сдержанности.
Кроме того, у нее оставалась еще одна, главная забота: узнать как можно больше и точнее про обстоятельства пленения или выдачи врагу своего отца. Но по большей части ей либо вовсе ничего не отвечали, как Роберт Брюс, либо в ответах не содержалось ничего важного, проливающего свет на то, что же произошло в действительности. Впрочем, так или иначе, почти из всех услышанных слов она каждый раз узнавала какую-то толику правды, которая давала возможность прийти в конце концов к некоему, пускай не вполне определенному, выводу.
Заключался он в следующем: только про одного из шотландских лордов, если не считать открыто перешедшего на сторону англичан Комина Рыжего, было известно, что тот вел переговоры с врагами как раз незадолго перед выдачей отца в руки англичан, и имя его – лорд Роберт Брюс.
Именно он в молодости провел немало времени в Англии, принят ко двору Плантагенетов, якшался с английскими баронами в Лондоне, Виндзоре, Вудстоке и Вестминстере. Именно он недрогнувшей рукой устранил своего соправителя – убил его, чтобы стать полновластным хозяином Шотландии. И он же с готовностью согласился отдать англичанам в качестве заложниц свою жену и дочь, хотя хорошо знал, что собирается вести новую войну против короля Эдуарда, а значит, их судьба может стать ужасной... Или он вынашивает какой-то очередной непонятный ход в дьявольской политической игре?..
В минуты спокойного расположения духа – после хорошей верховой прогулки или утомительных, но таких приятных военных упражнений Джиллиана отбрасывала мысль о причастности Брюса к выдаче ее отца. Но тогда кто же? У нее не было больше в уме ни одного человека, на кого могло бы пасть подозрение, и вообще зачастую все путалось в голове, и она теряла нити, ведущие к разгадке. Но порой ей начинало казаться, что она превращается в некое подобие ангела мщения, которому положено забыть обо всех неприятностях и горестях, сопутствующих ему на пути выполнения его миссии, и действовать. Решительно и безжалостно...
