Повелитель желания - Джордан Николь (книги TXT) 📗
Придет день, когда ты будешь молить меня о ласках.
Нестерпимое высокомерие этого утверждения приводило Алисон в бешенство. Кровь девушки кипела, однако смутный ужас продолжал преследовать ее. Всего одного поцелуя хватило, чтобы понять: Джафар обладает силой исполнить собственное пророчество. Он уже доказал, что способен возбудить ее желания, может заставить Алисон в мгновение ока забыть об Эрве и обо всем, чем она обязана жениху. И Алисон страшно боялась, что при малейшей возможности похититель, как и обещал, заставит ее добровольно и с радостью ответить на страсть страстью.
Алисон решила, что остается лишь одно – сопротивляться ему на каждом шагу. Придется держаться как можно дальше от Джафара. Однако задуманное не так-то легко было выполнить, учитывая тесноту шатра и требование Джафара спать в одной постели.
Тем не менее девушка попыталась не обращать на него внимания. Всю следующую неделю она отказывалась разговаривать с Джафаром и даже смотреть на него. Она даже пропускала мимо ушей все язвительные реплики, полная решимости не попадаться на удочку и не выходить из себя. Когда же Джафар осыпал ее комплиментами, утверждая, что ей невероятно идут наряды женщин его племени, Алисон подчеркнуто презрительно поворачивалась к нему спиной, жалея, что позволила Тагар и другим женщинам забрать свою одежду.
Она также делала все возможное, чтобы сохранять не присущую своему характеру сдержанность. Ее бессердечный тюремщик объявил, что ему нравятся женщины «с характером» и что ее необходимо «укротить». Какая чушь!
Но назло ему Алисон решила стать образцом покорности. Больше она ни в чем ему не противоречила, молча исполняла приказы, однако выискивая возможность сбежать. Алисон понимала, как это трудно. Ей не позволяли выходить из шатра Джафара, поэтому девушка не смогла ни найти оружие, ни узнать местоположение лагеря. И лошади Джафара, хотя и привязанные у шатра, хорошо охранялись голубоглазым оруженосцем, которого, как обнаружила Алисон, звали Сафулом.
Тем не менее девушка каким-то образом ухитрялась сохранять оптимизм. Ее похищение не останется неотомщенным. Эрве и дядя Оноре, вне всякого сомнения, уже отправились на поиски. Они назначат награду за ее благополучное возвращение, и кто-нибудь в этой бескрайней пустыне, возможно, даже работорговцы, которых они встретили в оазисе, из чистой жадности выдадут своего соотечественника. Раньше или позже Эрве узнает, где ее держат, и воздаст должное этому высокомерному берберскому вождю.
Алисон не надеялась, что Джафар отпустит ее. В нем нет ни капли милосердия. Все в этом человеке было жестким и неподатливым, и сам он был похож на безжалостно острый клинок, который Алисон видела у него за поясом. Много раз она подумывала о том, чтобы попытаться украсть это зловещее оружие и вырезать из груди Джафара его черное сердце, однако она не осмеливалась. Неизвестно, чем кончится схватка. Возможно, он обратит смертельное лезвие против самой Алисон.
Прошла первая неделя ее заточения, и потекли похожие один на другой дни. Берберы поднимались с восходом солнца и ложились спать с наступлением темноты. Все это время они усердно работали, отдыхая лишь за едой. Завтрак подавался около девяти, как только все утренние хлопоты были закончены, обед – в самые жаркие часы, когда трудиться было невозможно, и легкий ужин – вечером. Джафар иногда обедал вместе с Алисон, и часто держал военный совет в шатре, но по большей части оставлял ее одну.
Если не считать отсутствия общества, с Алисон обращались хорошо, одевали, кормили и ухаживали, как за принцессой. Махмуд выполнял все ее желания, был неизменно вежлив, хотя с трудом скрывал ненависть ко всем европейцам. И хотя Алисон очень страдала от жары и одиночества, она никогда не жаловалась.
Именно одиночество, скука и раздражение стали ее постоянными спутниками. И еще, хотя Алисон не признавалась в этом самой себе, – страх. Страх, что Джафар исполнит свою угрозу и станет ее любовником, вынудит молить о ласках.
Она уже почти не страшилась насилия. Он сказал, что в жизни не принуждал женщину, и Алисон могла вполне верить этому. Джафар обладал красотой и неотразимым магнетизмом, которые обычно неодолимо притягивают женщин. И, несмотря на все данные себе обещания и добрые намерения, Алисон чувствовала, как ее влечет к нему.
Джафар обещал не принуждать ее, но Алисон страшилась его угроз. В каждом его взгляде светилась решимость. И она прекрасно понимала его невысказанные обещания.
Он намеревался соблазнить ее. Сама мысль об этом хоть и пугала, однако держала в состоянии странного физического возбуждения. Охваченная невыносимым напряжением, девушка часами нервно мерила шагами шатер. Хуже всего была неизвестность. В обществе Джафара приходилось постоянно быть начеку, а в его отсутствие – думать, как лучше подготовиться к его приходу. Однако он всегда появлялся внезапно и входил совершенно бесшумно. Она подпрыгивала от неожиданности, когда Джафар возникал в шатре. Его присутствие выводило из равновесия, а ястребиный взгляд – безмолвно преследовал. В нем светилось лишь одно предостережение:
Мы будем любовниками.
Неустанное беспокойство не давало Алисон покоя. И, несмотря на решение игнорировать Джафара, она вскоре поняла, что это почти невозможно.
Больше всего, однако, ее тревожила его мягкость. Он выказывал ей неизменную доброту и вежливость, ничем не отличаясь от любого, безупречно воспитанного, европейского джентльмена. В такие моменты становилось все труднее помнить, что перед ней безжалостный дикарь, и девушка невольно забывала о необходимости постоянно быть начеку.
Пока не наступала ночь… Тогда Алисон неизменно и со злостью вспоминала, кто такой Джафар на самом деле, как она оказалась здесь и насколько беззащитна перед ним, потому что он неизменно заставлял ее раздеваться.
В ту первую ночь после лишившего ее разума поцелуя и оскорбительного предсказания Алисон ощущала, что трясется от ужаса. Джафар приказал ей ложиться спать и первым растянулся на тюфяке, облокотившись на подушки, величественно, невозмутимо, словно какой-нибудь восточный властитель, и наблюдал за каждым ее движением.
– Может, тебе помочь снять одежду? – спросил он небрежно, почти шутливо, видя, что Алисон колеблется. Однако предостерегающие искорки в глазах сказали ей, что он с радостью воспользуется возможностью раздеть ее. К несчастью, его издевки вынудили Алисон забыть о клятве игнорировать его.
– Жаль, что не продал меня этим арабским работорговцам, – процедила она сквозь стиснутые зубы. – По крайней мере мне больше не пришлось бы каждый день видеть тебя!
Джафар широко развел руками, показывая на окружающую их обстановку:
– Поверь, все было бы точно так же, если не считать того, что с тебя силой сорвут одежду, а твое обнаженное тело будет корчиться от стыда под взглядами десятков мужских глаз. Здесь же ты должна выносить только мои взгляды.
Алисон презрительно фыркнула, вынуждая себя оставаться спокойной, не закричать на него, не наброситься с кулаками.
Не дождавшись ответа, Джафар, немного смягчившись, прошептал:
– Я никогда не позволил бы никому смотреть на тебя. Твои прелести предназначены лишь для моего взора.
Она умудрилась прошептать себе под нос проклятие, так, чтобы он не услышал, однако ей не доставило утешения знать, что лишь один Джафар удостоен подобной чести.
Она расстроилась еще больше, когда, проснувшись на следующее утро, обнаружила, что лежит в объятиях Джафара, положив руку на его грудь, так, что ее пальцы запутались в густой поросли жестких завитков. К полному смятению Алисон, Джафар неожиданно перевернулся на бок, властно притянул ее к себе и положил ногу так, что его колено почти раздвинуло ей бедра. Потрясенная Алисон, смертельно боясь разбудить его, лежала неподвижно, сгорая от смущения и еще одного куда более позорного чувства. Желания. Вопреки разуму, рассудку и здравому смыслу тело сгорало от постыдного вожделения. К Джафару.
