Рабыня Вавилона - Стоун Джулия (лучшие книги txt) 📗
— Подожди, подожди, не бойся, мы не расстанемся. Все хорошо.
— Послушай, Адапа! Мы там весь цветник измяли. Что, если найдут…
В этот миг послышался отдаленный собачий лай. Ламассатум вскрикнула и закрыла глаза ладонью. Медлить было нельзя. Адапа представил, какой скандал разразится, если его схватят здесь, с девушкой, накануне свадьбы. Что сделают с ним, он примерно представлял. Но подставить под удар Ламассатум! Не он ли поклялся, что с ней ничего, дурного не произойдет по его вине?!
Снова раздался лай, уже ближе. Собака взяла их след. Адапа схватил Ламассатум за руку, и они, забыв об осторожности, помчались по утренней мокрой траве. Стена красно-коричневой лентой неотвязно тянулась слева — и это еще долго будет преследовать их в дурных, тревожных снах. «Это невозможно, невозможно», — твердил про себя Адапа.
— Ламассатум, постой!
Она тяжело дышала и пыталась вырвать свою руку из его ладони.
— Пусти, пусти, пусти! — умоляюще шептала она. — Я не хочу оставаться здесь. Нас схватят!
— Смотри, вон там недавно надстраивали стену, и еще остались фрагменты старой. По тем выступам можно взобраться наверх! Скорее!
— Я не смогу!
— Сможешь.
Ламассатум оказалась проворной, как ящерица. Она оцарапалась об острые сколы кирпича, но взобралась наверх. Адапа последовал за ней как раз в тот момент, когда, сминая траву, с хрипом на стену бросилась сторожевая собака. Челюсти клацнули возле самой ноги Адапы. Переваливаясь через край ограды, он заметил бегущих по дорожке людей и перекошенное яростью лицо Сумукан-иддина. Адапа прыгнул вниз.
Глава 19. СЧАСТЛИВЫЕ ВЛЮБЛЕННЫЕ
Черепаховый гребень скользил сверху вниз, и снова вниз, от макушки до самых кончиков шелковистых волос, темных, как крыло прошедшей ночи. Иштар-умми проснулась против обыкновения рано, и Саре тоже пришлось встать, оставить свой светлый сон. А снился ей Сумукан-иддин.
Она и сама не знала толком, как это произошло, в какой момент она влюбилась. Быть может, в тот момент, когда он овладел ею, хотя как раз это было бы неправдой. Она много лет знала Сумукан-иддина, уважала, чувствуя его силу, но не боялась. Быть может, это и была любовь, которую Сара скрывала от себя самой. Но теперь она знала, что сможет любить этого человека открыто.
— Сара, ты слушаешь меня? — донесся до ее слуха требовательный голос Иштар-умми, и Сара увидела в зеркале ее вопросительный взгляд.
— Да.
— Что да? По-моему, твои мысли где-то далеко отсюда. Ты хоть слышала, о чем я тебя спрашиваю?
Сара приложила к глазам прохладную ладонь, вздохнула.
— Извини, — честно призналась она. — Я задумалась.
— Вот именно! Только о чем, интересно?
— Иштар-умми, нельзя задавать такие вопросы. Ты ведешь себя, как ребенок, но ты знатная…
— Хватит! — Она хлопнула ладонью по столу. — Хватит, хватит, хватит! Тебе я могу задавать какие угодно вопросы. Ты — моя рабыня. И прекрати меня воспитывать. — Иштар-умми взвесила на ладони брошь. Ограненные камни мерцали в свете наступающего дня. — Так ты ответишь на мой вопрос?
— Может быть…
Сара задумчиво смотрела на красивые волосы Иштар-умми. Сегодня в них нужно вплести белые ленты с жемчугом.
— Я говорю, что Адапа красив, как как Энлиль, юный бог плодородия и жизни.
— Ты не забыла, дорогая, что Энлиль может быть и грозным, ревущим ветром, например, или диким быком. Он может посылать бури, голод и всякие несчастья на тех, кто не подчиняется его воле. Не хотелось бы, чтобы твой муж; оказался таким.
Иштар-умми рассмеялась.
— Это почему же?
— Потому, — Сара погладила розовое ухо девушки, — потому, что ты не любишь подчиняться ничьей воле. Пусть лучше он окажется похожим на Эа, бога мудрости.
— Сара, так ты тоже думаешь, что он красив?
— Пожалуй, да, — согласилась рабыня.
— И ты желаешь мне счастья?
— Да, дорогая.
— Тогда я скажу тебе вот что: я влюблена в Адапу. Честное слово. Мне не терпится назвать его мужем.
— А ты не торопишься? — с сомнением покачала ' головой аравитянка.
— Нет же, что за глупости!
Сара повернула голову. В дверях стоял Сумукан-иддин, бледный, с лихорадочным блеском в глазах. Сара выронила заколку, и та со стуком упала к ее ногам. Он молча удалился. Иштар-умми разглядывала себя в зеркало.
— Да что с тобой сегодня? — сказала она.
Адапа и Ламассатум шли, держась за руки. Они старательно избегали широких, многолюдных улиц. Адапа опасался встретить кого-либо из знакомых. То, что случилось в саду, теперь сильно его тревожило. Он все это время думал, узнал ли его Сумукан-иддин, ведь в последние мгновения он подошел слишком близко.
Они все больше удалялись от престижных кварталов с прекрасными белыми домами в три этажа, прячущимися за глухими стенами, в зелени и тени садов. Улицы становились грязнее и глуше, на разбитых панелях сидели стайки кошек, и каждый звук ступенями, как Вавилонская башня, уходил в высоту.
Адапа был рядом с возлюбленной, держал ее теплую руку. Если бы не эти назойливые тревожные мысли, он был бы совершенно счастлив. Прохожие попадались изредка, и это тоже радовало.
— Мне кажется, все на нас смотрят, — шепнула Ламассатум, и Адапа поцеловал ее мягкий висок.
— Ты хочешь есть? — спросил он, и Ламассатум кивнула. — Вон там какое-то заведение. Зайдем?
Неподалеку стояло глиняное двухэтажное строение. Выкрашенная красной краской дверь была распахнута настежь. Из сумрачной глубины тянуло жареным луком. Над входом висел оберег из дерева голова демона, и на обструганной доске по-арамейски было написано имя владельца. Адапа потянул Ламассатум за руку, и из светлого, еще нежаркого дня они шагнули в, затхлый полумрак.
В тесном зальце с низким потолком стоял густой дух кухни, который смешивался с вонью мусорных куч, гниющих на заднем дворе — противоположная дверь тоже была распахнута, однако сквозняка не было. Влюбленные осмотрелись. Два длинных стола протянулись через зал параллельно друг другу. Какой-то гуляка, привалившись грудью к столу, спал в луже пролитого пива. В углу при коптящем светильнике компания немолодых мужчин играла в кости. На вошедших никто не взглянул.
Адапа и Ламассатум уселись на лавку. Он обнял ее за плечи и покрывал поцелуями ее раскрасневшееся от бега лицо. Она жмурилась, как кошка, и от улыбки на щеках появлялись ямочки, которые он так любил. Вдруг Ламассатум охнула и отстранилась, бросив испуганный взгляд в сторону очага.
— Что случилось? — спросил Адапа.
— Там, там стоит… — зашептала она, широко раскрыв глаза. — Ты только не оборачивайся сразу.
Спустя несколько мгновений Адапа обернулся. В очаге тлели куски угля, похожие на красные глаза дракона. В их отсвете блеснули белки человеческих глаз. Из-за очага вышла сутулая фигура и, прихрамывая, направилась к влюбленной паре. Серое платье до пола, без пояса, серые, неопрятные космы, торчащие из-под островерхой мужской шапки и закрывающие лицо, делали этого человека похожим на злого демона. Ламассатум охнула и вцепилась в плечо Адапы.
— Что нужно? — сказал человек дребезжащим голосом, приблизившись к столу.
— Послушай, мы ничего не ели со вчерашнего дня, и теперь ужасно голодны, — сказал Адапа. — Принеси мяса.
— Мясо дорого, — отозвался демон.
— Я готов заплатить. У тебя есть мясо или нет?
— Мясо дорого, поэтому у меня его нет.
— Понятно. А что есть?
— Бобы, пшено, тыквы, огурцы…
— А хлеб?
— Сегодня не пекли.
— Хорошего вина у тебя тоже, вероятно, нет. Я предпочитаю сирийское.
— Виноградное вино дорого.
— Где-то я уже это слышал.
— У меня есть пальмовое. Хочешь пальмовое? — Неопрятный демон поцокал языком. — Крепкое, ему уже четыре дня.
— Нет уж! — Адапа начал злиться. — Принеси воды и пива. И фрукты давай — что там у тебя? — финики, гранаты, груши.
Человек потер руки, звякнули тонкие медные браслеты.
