Служанка и виконт - Розенталь Пэм (электронные книги бесплатно .txt) 📗
В школе я никому не рассказал, что случилось с Клер. Я еще никогда не был таким превосходным актером, как тогда, развлекая друзей сладострастными подробностями всего, что она позволяла мне делать с ней во время этих каникул (всему этому я научился от девушки из гостиницы), до тех пор, пока уже перестал отличать правду от фантазии…
Жозеф помолчал.
— Я никому не рассказывал эту историю до… до сегодняшнего дня. Батист знает, конечно, я бормочу что-то, когда пьян. Но Клер всегда в моей памяти, я чувствую себя виновным, и злым, и… растерянным. Ужасно растерянным, Мари-Лор.
— Я понимаю, — прошептала она.
— Да, думаю, что ты понимаешь.
Может, следует сказать ему что-нибудь еще? Успокоить, заверить, что любит его, как и прежде?
Возможно, она могла бы сказать, что он не должен чувствовать себя виновным.
«Ты был молод, — могла бы сказать Мари-Лор. — Ты был всего лишь мальчиком, хотел вести себя достойно, и не твоя вина, что никто не научил тебя этому».
Или: «Это все в прошлом. Ты же не можешь всю жизнь обвинять себя».
Она могла бы сказать: «Бесполезно, знаешь ли, притворяться гнусным малодушным человеком только потому, что ты боишься, что действительно можешь стать таким. Потому что ты не такой, даже если сам не знаешь, какой ты на самом деле».
Все хуже и хуже. Снисхождение и нравоучение.
И Мари-Лор промолчала. Только крепко обняла Жозефа и горевала вместе с ним, пока темное небо не посветлело.
Глава 15
Они больше не говорили об этом. Следующей ночью они почти и не разговаривали, так сильно было их желание ласкать, целовать, обладать друг другом. Они вознаградили себя за потерянный вечер.
Конечно, услышав историю Клер, Мари-Лор понимала, что секс без предохранения невозможен. Однако как-то в один из вечеров Жозеф предложил ей, если она хочется ощутить внутри себя извержение его семени, взять его плоть в рот.
— Ты хочешь, чтобы я это сделала? — спросила она. Он лежал на спине, расслабившись, обнимая ее за плечи.
— Да, мне бы этого хотелось.
Жозеф протянула руку, но ее лицо выражало сомнение.
— Не знаю, — сказала она. — Мне кажется, что ты слишком велик для моего рта. Даже… сейчас.
Его пенис был мягким, опорожненным, влажным. Она взяла его в ладонь, посмеиваясь от удовольствия. Пенис начал твердеть от ее прикосновений.
— Минуту назад вы были слишком большим, месье. А сейчас…
«Я дразню его, — думала она, — дразню, так же как и себя».
Жозеф приподнялся на подушках и дотронулся до ее лица.
— Спокойно, спокойно, не спеша. Не волнуйся, дорогая. Мы просто посмотрим, как далеко сможем зайти.
Согнув колени и расставив ноги, чтобы она могла встать на колени между ними, Жозеф продолжал тихо ободрять, поглаживая ее веки, щеки и шею. Кончиками пальцев он обвел ее губы, вспухшие от поцелуев. Взяв ее голову, он наклонил ее вниз.
— Вдохни.
Мари-Лор вдохнула. Вдыхая, она втягивала его через губы, поверх языка, дальше влажной поверхности щек и глубже до самого горла. Она открывалась ему по-новому, и ей казалось, что так она разрушает барьеры, стоящие между ней и тем, кого любила. Она начала задыхаться, а он продолжал расти у нее во рту.
— Дыши, — приказал Жозеф. Голос его дрожал. Да, ей просто необходимо дышать.
Но как?
«Дыши через нос, идиотка!»
Вдыхаемый воздух нес в себе дорогие ей интимные запахи. Ничего удивительного, что она смущалась: интимность и дерзость этого акта ошеломляли. Как — она только потом осознала это — растущее ощущение своей власти над ним.
Жозеф застонал. Мари-Лор более уверенно стала играть с ним губами и языком. Быстро, медленно, снова быстро, пока он, задрожав, не вскрикнул. Жозеф схватил Мари-Лор за волосы, пытаясь направлять ее голову, но тщетно. Он уже не имел над ней власти.
В ее голове проносились сцены из гаремных историй. Она покоряла его или он ее? Была ли она дамой-повелительницей или смиренной наложницей, униженно стоящей на коленях? Мари-Лор не могла решить. Да это и не имело значения. Или, может быть, при определенных обстоятельствах, можно было быть и той и другой одновременно.
Его крики становились громче. Зажатая между его бедер, Мари-Лор обхватила Жозефа за талию и постаралась расширить горло, готовясь принять, проглотить горячую солоноватую жидкость, хлынувшую из него. Потом, обессиленная, упала на его живот.
— О Мари-Лор! — вздохнул Жозеф, притягивая ее к себе и обнимая. — О Мари-Лор…
— Тебе письмо, Жозеф, — объявил за чаем несколько дней спустя Юбер, — с очень солидной печатью. И ничего, — мельком взглянул он на жену, — для вас, мадам.
Коротко кивнув, он взял письма с серебряного подноса, который держал перед ним высокий молчаливый лакей.
— Это все. Нечего тебе стоять здесь, разинув рот. А письмо, адресованное мне, — добавил он, нахмурившись, — кажется официальным, и, вероятно, от меня требуют чего-то неприятного.
Жозеф узнал знакомый почерк на письме, которое дал ему брат.
— Это от Жанны, — сказал он. — Маркизы де Машери, — добавил он через минуту, когда стало ясно, что его брат и невестка забыли имя женщины, которую сосватали ему.
— А! — Сладкая улыбочка герцогини не скрыла ее беспокойства.
Жозеф знал, что она не будет спать спокойно до тех пор, пока его не доставят к нареченной и он не произнесет слова брачного обета на пышной церемонии в парижском соборе в присутствии самых знатных дворян королевского двора.
— Как приятно, — сказала она, — письмо от невесты. Помню, как я волновалась после подписания контракта, посылая первую надушенную записочку своему будущему мужу…
Беспокойство делало ее болтливой. Эта свадьба будет ее дебютом в парижском обществе; она готовила роскошные наряды для себя и новые костюмы для Юбера.
Жозеф полагал, что, возможно, дебют этот будет успешным. Хотя Амели по-прежнему оставалась мегерой в доме, на людях она теперь выглядела вполне презентабельно, переняв некоторые хорошие манеры у своих подруг, или, лучше сказать, союзниц, из местного дворянства. Как бы она ни ссорилась с Юбером, было ясно, что она обрела уверенность и общественный статус, став герцогиней. Юбер оказался прав, говоря о ее силе воли и энергии. Без сомнения, Амели воспользуется каждым случаем проникнуть в высшее общество, который ей предоставит эта свадьба в Париже; возможно, ей даже удастся получить приглашение в Версаль.
Жозеф ответил ей вежливым кивком, в то время как Юбер поморщился при упоминании «надушенной записочки».
Конечно, письмо Жанны не будет робким посланием испуганной девушки, которую выдают замуж. Это будет непринужденное умное письмо от старого друга.
Он сломал печать и развернул плотный лист бумаги.
Письмо было написано крупным, четким ученическим почерком с витиеватыми заглавными буквами.
«Мой дорогой друг!
Я, как и весь Париж, скучаю без вас. Как хорошо, что вы совсем скоро снова будете с нами…»
Он улыбнулся. Трудно было бы не узнать ее стиль: гиперболический, непререкаемый и всегда увлекательный. Проницательный политический наблюдатель и язвительная сплетница, она всегда была в курсе того, что обсуждалось ведущими интеллектуальными светочами города. И она любила сдобрить свои новости остротами, услышанными от ее друзей-актеров из «Комеди Франсез».
«… никто не знает, позволят ли труппе сыграть эту чудесную пьесу. Король, кажется, каждый день меняет свое решение. Иногда по утрам он просыпается со смелым решением разрешить представление, в котором звучат те же шутки, которые повторяют все (только с большим блеском и юмором). А иногда высказывает уверенность, что от этой простенькой комедии рухнут стены Бастилии. И он снова становится цензором „Женитьбы Фигаро“…»
«Ах да, — подумал Жозеф, — неплохо бы очутиться снова в Париже. О нет, — тут же спохватился и поморщился. — Нет. Я не хочу уезжать. По крайней мере сейчас».
К этому времени он уже должен был бы быть готовым к отъезду. Ведь с того восхитительного утра в амбаре прошло четыре недели (четыре недели и один день!).
