Пробуждение сердца - Брэнтли Пейдж (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .txt, .fb2) 📗
Санча беспокойно взглянула на мужа.
– Почему ты отослал Алису?
– Потому, что хочу поговорить с тобой.
– Раньше она тебе не мешала.
Он тихо рассмеялся и присел к ней на кровать.
– Нет, не мешала, но сейчас я хочу поговорить совсем о другом.
Санча потупила глаза; ее пальцы следовали за узором расшитой подушки.
– О чем же? – спросила она едва слышно.
Его близость пугала ее. Все эти дни Санча ждала, может, инстинктивно, что вот-вот произойдет то, что должно произойти. Холодея, она думала о решающем моменте, безуспешно отгоняя встававшую перед мысленным взором картину: смятые простыни, влажные тела, какие-то непонятные действия, о которых она не знала почти ничего достоверного и о которых ей так много нашептывали невероятного, что одна только мысль об этом вызывала в ней ужас, брезгливость, но одновременно и затаенное любопытство.
– Это зависит только от тебя. Раз ты мне жена…
Санча не дала ему договорить.
– У меня нет желания быть тебе женой! – выпалила она, не глядя на него и прижимая подушку к груди, словно щит. Щеки ее горели от негодования. Молчание становилось невыносимым.
Кровать скрипнула, когда Хью встал. Она услышала его удаляющиеся шаги, потом глухо стукнула дубовая дверь. Из коридора донеслись голоса: его и Алисы. Потом дверь снова отворилась, и вошла мрачная служанка.
– Нога разболелась, да, миледи?
– Нет, – с несчастным видом сказала Санча, подумав про себя: «Это сердце у меня болит». Вслух она не могла этого произнести, во всяком случае, не при Алисе, которая непременно передаст ее слова господину.
Хью размашисто шагал в сгустившихся сумерках. Над головой мерцали первые звезды. От кухонь плыл синий дымок, и в прохладном воздухе пахло жарящимся мясом. Есть ему совершенно не хотелось. Он шел через сад, ощущая свою беспомощность, раздраженный, не понимающий, почему эта взбалмошная девчонка, на которой он женился, совершенно равнодушна к нему. Даже скорее враждебна. Ни его доброта, ни терпение не трогают ее. Она ничего не замечает: ни его восхищенных взглядов, ни нежности в обращении с нею. Она оставалась для него загадкой. Никогда прежде с ним не случалось ничего подобного.
Каменные фонари в виде фантастических животных рассеивали темноту под увитой плющом аркой. Пахло чадом от горящего в фонарях масла. Хью шагал по освещенному месту; его башмаки глухо стучали по брусчатке. Не успел он пройти арку, как увидел человека, идущего навстречу.
Погруженный в свои мысли, Хью не слышал его приближения, поэтому человек возник перед ним из тьмы совершенно неожиданно.
Хью быстро отступил в сторону, чтобы избежать столкновения. После мгновенного замешательства оба вежливо извинились друг перед другом.
– Святой Боже! – вдруг воскликнул незнакомец, к полному изумлению Хью. – Уж не сын ли Уильяма Кенби передо мной?
– Он самый, – подтвердил Хью. – Хотя, признаться, не имею чести знать вас.
В слабом свете масляных фонарей фигура незнакомца казалась какой-то гротескной. Неуклюжая, высокая, с сутулыми – то ли от природы, то ли вследствие привычки – плечами.
– Ах да, простите. Позвольте представиться. Мое имя Экстон. Я торговец шерстью. Имел удовольствие присутствовать на вашей свадьбе. Надеюсь, путешествие с молодой женой проходит приятно?
– Настолько, насколько позволяют королевские дороги. Вы живете на севере, сэр?
– Отчасти. Дела вынуждают меня ездить по всей стране. Ну, не буду задерживать вас. Прощайте, желаю благополучного завершения путешествия.
Хью откланялся и направился дальше. Он смутно припомнил, что уже видел где-то это лицо. Непонятно почему, но воспоминание вызвало неприятное чувство. Правда, имя незнакомца ничего ему не говорило. «Экстон», – пробормотал Хью, продолжая путь. Но он был слишком раздражен, чтобы думать об этом человеке. Да и все мысли были сейчас о жене. И без того этот день принес ему хлопот и неприятностей больше чем достаточно, чтобы еще ломать себе голову над тем, почему незнакомец ему неприятен. Оставалось встретиться с епископом. Как хозяин Эвистоунского аббатства, Хью вряд ли мог себе позволить игнорировать его. Тем не менее он не намеревался сидеть здесь и ждать, когда епископу заблагорассудится принять его.
В конюшне Хью проверил, все ли повозки на месте, поговорил с людьми, с Мартином и Румолдом. Это было для него сейчас наилучшее лекарство. Запах лошадей, сена и навоза, такой знакомый, действовал на него успокаивающе. Он еще находился в конюшне, когда молодой монашек Якоб принес приглашение епископа отужинать у него.
В трапезной Хью и Мартин присоединились к другим почетным гостям. Их было десять человек, не считая Хью с Мартином, – все преуспевающие купцы, судя по богатому платью. Гости стояли вокруг стола, расположенного на возвышении посреди трапезной, ожидая приглашения садиться. Человек, с которым Хью столкнулся под аркой, тоже был тут, и Хью приветствовал его легким кивком.
Монашеская братия в черных рясах длинной процессией потянулась в похожую на пещеру трапезную и заняла место внизу, у столов вдоль стен. Следом появились еще несколько клириков и двое послушников и направились к возвышению, где ждали гости. Старший из клириков, грузный человек с кустистыми бровями и без единого волоска на лысой голове, представился епископским канцлером.
– Его святейшество сожалеет, что не может присутствовать на ужине. Сегодняшний вечер он проведет за молитвой. – С этими словами клирик отошел от возвышения и, присоединившись к собравшимся монахам, подал знак к началу молитвы.
Когда отзвучала благодарственная молитва, читаемая перед трапезой, вперед вышли послушники, совсем еще дети, каждому из которых было не более восьми или девяти лет: один нес золотой сосуд, наполненный водой, второй – шелковое, расшитое золотом полотенце.
Юный послушник, державший сосуд, преклонил колени, и канцлер театральным жестом погрузил руки в воду, затем протянул второму послушнику, который вытер их полотенцем, часто кланяясь и прикладываясь к ним губами. По окончании церемонии, за которой Хью, Мартин и другие гости наблюдали сидя, монахи опустились на скамьи.
Канцлер позвонил в колокольчик, и из кухни появилась целая армия прислужников с огромными оловянными блюдами, на которых громоздились, исходя паром, рыба, гуси, куры, оленина и свинина. Мясо и дичь, поражавшие разнообразием приготовления, были в вареном, жареном, фаршированном и запеченном виде, под всяческими соусами, обильно приправленные специями и подавались к главному столу на возвышении.
Хью обратил внимание, что простым монахам подавали еду попроще, и с беспокойством подумал о жене и ее служанке: чем-то их там кормят? По монастырскому уставу женщин селили отдельно, в доме для гостей, и туда же им приносили еду.
Во время ужина канцлер изредка подавал знаки слугам, и те относили то или иное блюдо с мясом, приготовленным более изысканно, к столам у стен, где монахи, которым запрещалось разговаривать во время трапезы, тем не менее громко шептались или общались друг с другом при помощи жестов. Они напоминали Хью скорее компанию паяцев, чем святых людей, и он веселился, видя, как они встречали каждое дополнительное блюдо восторженным бормотанием, довольно кивали головами и потирали руки.
Эль, которым едоки утоляли жажду, тоже был необычен. Он был подслащен и отдавал фруктами, трудно догадаться какими. Мартин первым попробовал его – и скорчил гримасу, будто проглотил клопа.
Отдавая должное куропаткам под соусом, пирогам со свиной печенкой и густому пряному супу, Хью время от времени поглядывал на торговца шерстью, встреча с которым оставила в нем неприятный осадок. У него было лицо, которое не скоро забудешь. Хью был уверен, что встречал его раньше, но не мог сказать где и когда. Может быть, действительно, как сказал этот человек, на свадьбе. Так или иначе, мысль эта неотступно преследовала его.
Позже, когда Хью улегся на узкую кровать в своей комнате, он снова стал припоминать, при каких обстоятельствах мог встретить этого человека. Но сон быстро сморил его. Спал он беспокойно, метался, вертелся и во сне видел себя ребенком.
