В сладком плену - Эшуорт (Эшворт) Адель (бесплатные книги онлайн без регистрации TXT, FB2) 📗
Приблизившись на шаг, Ян смерил Фэйрборна взглядом.
— Я не жду, что ты меня поймешь, Лукас, — сказал он, осторожно выбирая слова. — Но прошу, чтобы ты воздержался от попыток меня судить. Тебя там не было, и последние пять лет ты не жил в моем аду.
Несколько долгих мгновений Фэйрборн молча разглядывал его. Потом, смиренно вздохнув, опустил глаза в стол и постучал пальцами по дереву.
— Мне никогда не понять ужаса, который ты пережил, Ян. Сам знаю, что это невозможно, — тихо сказал он. — И, быть может, она в самом деле виновата в твоих страданиях. — Тут он резко поднял глаза, сощурил их и впился в Яна взглядом. — Но все-таки я думаю, что тебе надо быть осторожным. Эта женщина молода, неопытна и питает к тебе нечто отличное от ненависти. Это я могу сказать наверняка. — Он выдержал паузу, потом понизил голос и добавил: — Понимаю, ты злишься на нее за бездействие или… неспособность тебя освободить, но, мне кажется, ты не пытался посмотреть на ситуацию с ее стороны и толком не разбирался, предпринимала ли она что-нибудь, чтобы облегчить твою участь.
Ян с силой закусил губу, чтобы сдержать недовольство.
— Она должна была позвать на помощь. Она этого не сделала, и теперь ее место в тюрьме.
Фэйрборн повел плечом.
— Может быть. Но опять же, не исключено, что, подобно тебе, она пять долгих лет жила в ней, мучаясь тем, что сделала с тобой ее семья.
Эта мысль покоробила Яна, с новой силой распалила его гнев, но он не видел, за что придраться к другу, который так искренне с ним говорил.
Подавленный, он запустил пальцы в волосы.
— Я не собираюсь уничтожать ее, Лукас, я просто хочу добиться правосудия, для себя и для ее преступления.
Фэйрборн секунду-другую скользил взглядом по толпе, потом снова повернулся к Яну.
— Существует разница между правосудием и местью, Ян, — возразил он. — Месть заходит гораздо дальше, и последствия у нее гораздо серьезнее. Правосудие требует усердия, но месть не останавливается ни перед какими затратами денег и времени, нанимает людей, чтобы те делали и говорили, что приказано, и строит хитроумные планы, невзирая ни на что. А ведь ты всем этим занимаешься, не так ли?
Ян ничего не ответил.
Фэйрборн уперся локтем в стол и придвинулся ближе.
— Если в эти твои интриги входит переспать с ней, берегись. Думаю, тебе не удастся выйти из этой истории с незапятнанной совестью, если ты приложишь все усилия, чтобы погубить леди Чешир. Особенно если ты соблазнишь ее, а потом обнаружишь, что твоя страсть к ней остается непогашенной, потому что она стала дорога тебе как женщина. — Он помолчал немного, а потом очень тихо добавил: — Она никогда тебя не простит и никогда не позволит вернуться к ней. Месть свершится, но в конечном итоге ты можешь поплатиться за нее честью. А это одна из самых страшных потерь.
Яну показалось, будто его окатили ледяной водой, ибо на его теле проступил холодный пот. Странно было слышать это от Лукаса, при его-то собственном темном прошлом, и в то же время Ян понимал, что друг искренне пытается его предостеречь. Но он не Лукас, он не позволит разбить себе сердце и не запятнает себя неправильно свершенной местью. Он соблазнит Виолу не потому, что хочет ее, а потому, что так он заберет у нее все, включая интимную страсть, которой она не дарила никому другому. Тот факт, что он находит ее привлекательной, просто сливки для ягод. А бросить ее в конце будет легче и слаще всего. Поставив на истории с темницей жирную точку, он сможет двинуться дальше, подумать о будущем, достойном его титула. Свободным от сожалений. Сексуально удовлетворенным. Восстановившим справедливость.
— Я знаю, что делаю, — буркнул он.
Фэйрборн надолго задержал на нем взгляд, потом выпрямился во весь рост. Вздохнув, он поднял в знак согласия свой пустой бокал.
— Думаю, за это стоит выпить.
Яну не хотелось больше спиртного, ему хотелось уехать домой, наслаждаться тишиной, лежать на кровати и строить планы предстоящего соблазнения, любоваться рисунком, на который — он знал, просто знал это — смотрела Виола, когда удовлетворяла собственную похоть. Впрочем, он не был уверен, что леди таким занимаются, и при одной мысли об этом теперь, на людях, он так возбудился, что пришлось передать Фэйрборну бокал в надежде потушить желание алкоголем.
Ян окинул взглядом комнату, набившуюся теперь почти до предела, сизую от дыма и гудящую сотнями голосов. И в ту самую минуту, как Фэйрборн повернулся к нему с третьим бокалом виски, владелец «Бримлис» подошел к постаменту рядом с мольбертом и попытался утихомирить толпу.
— Джентльмены! — взревел он, хлопая по воздуху пухлыми ладонями. — Джентльмены, прошу вас!
Шум начал стихать, и публика замерла в предвосхищении. Ян и Фэйрборн стояли у дальней стены и молча наблюдали, попивая виски.
— Ты участвуешь? — спросил Лукас.
Ян усмехнулся, прикидывая, что эта работа будет больше его рисунка.
— Вряд ли мне нужны две такие картины. Тем более что цена за одну из них просто безбожная.
— Но ведь… она должна вернуть тебе деньги за подделку? Теперь-то ты можешь позволить себе оригинал.
Это было колкое, язвительное замечание, и Ян предпочел пропустить его мимо ушей.
— Я пришел сюда не для того, чтобы покупать картину. Я пришел посмотреть, что она предложит на этот раз.
А еще выяснить, сколько она получит с продажи, хотя вслух он этого не сказал. Кроме того, он не мог не задаваться вопросом, почему — почему у Виолы было две картины и почему она решила продать эту сейчас. Она наверняка хочет каким-то гнусным, не известным ему пока способом обратить этот аукцион против него.
— Джентльмены, — снова начал здоровяк-владелец, — наш сегодняшний лот — работа знаменитого художника Виктора Бартлетта-Джеймса.
Яна сковало напряжение, и он понял, что ожидал начала торгов с таким же нетерпением, как и потенциальные покупатели. Очевидно, этой картиной Виола тоже любовалась, и мысль об этом еще сильнее подогревала его интерес.
— Сегодня торг начнется, — продолжал аукционист, — с пяти тысяч фунтов.
В толпе засвистели и заулюлюкали.
— Да, этот аукцион не назовешь благородным, — прокомментировал Фэйрборн.
— Это искусство тоже благородным назвать нельзя, — отозвался Ян.
Охранник с кулаками-дынями вышел вперед и схватился за край бархатной ткани. Владелец клуба, он же аукционист, шагнул в сторону и, подняв руку, объявил:
— Представляю вам картину под названием… «Джентльмен в оковах»!
Бархат слетел, и зал ахнул.
— Боже правый, — прошептал Фэйрборн, когда по толпе покатился приглушенный ропот.
Яну показалось, что его сердце остановилось; его накрыло ледяным покрывалом ужаса. Он попятился к стене, выронив бокал, который со звоном разбился о деревянный пол у его ног.
На мольберте стояла большая картина, выполненная в основном в бронзовых, рыжевато-коричневых и персиковых тонах. На темно-коричневом фоне, представленные зрителю сбоку, сливались в плотских объятиях двое обнаженных. Мужчина лежал, распростершись на спине, его правая рука была чуть приподнята и за запястье прикована к каменной стене за ним; его лицо было повернуто в профиль, глаза закрыты, челюсти стиснуты, а голова приподнята в экстазе. Сверху на нем сидела женщина; ее голые бедра сливались с его бедрами, видимая нога была переброшена через него, носок повернут к его ступням; ее длинная, тонкая талия выгнулась, и вся она подалась вперед и вверх, запрокинув голову и пустив шелковистые пряди темно-каштановых волос струиться по телу, едва касаясь бедер. Почти все ее лицо скрывали тени, но губы при этом составляли самую яркую часть картины: чуть приоткрытые, будто глотающие воздух, и нарисованные жгучим алым цветом. Самым шокирующим было положение рук: она обеими ладонями обхватывала свои груди, сжимая пальцами затвердевшие соски, а его свободная рука тонула между ее бедер. И оба явно переживали кульминацию.
Форма была изысканной, цвета — кроме подчеркнутого, красного рта — приглушенными и гармонично смешанными, полотно мастерским, шокирующим, темным и эротичным. И Ян сразу понял, что мужчина в цепях — это он.
