Мачехина дочка (СИ) - Зиентек Оксана (лучшие книги читать онлайн .TXT) 📗
Но бабушка… Как же ей должно было быть плохо, если она оставила дом, где прожила всю жизнь. А как же тетки? Тетя Агнесс любила их не больше бабушки…. Впрочем, что бы не случилось, это их вина. Они же знали, что рано или поздно придется смириться с новой хозяйкой дома, могли бы не ссориться постоянно. Но как так могло случиться, что мама ни разу ни разу не рассказала мне о письмах? Не скажу, чтобы я так уж скучала по теткам и кузинам, но бабушка меня, по-своему, любила. И ближе нее у меня долгие годы никого не было.
Хельге очень деликатно намекнула, что не отказалась бы от небольшой помощи на содержание бабушки. Гордячка Хельге, вынужденная о чем-либо просить меня, кто бы мог подумать. Но раз уж она решилась написать мне, значит, не так у них все замечательно. Я полезла в шкатулку, где хранились мои сбережения. Папа-барон довольно щедро выдавал мне деньги «на булавки», хотя особой транжирой я никогда не была. Хельге права, я еще помню, как вьется колючая шерстяная нить из-под моих пальцев.
Так, что тут у нас. Хм, одна крупная серебряная монета и две мелких, и еще пять медных [1] монет. Это много или мало? Вот зачем было покупать на прошлой ярмарке эти ленты?! Можно подумать, у меня в косы нечего вплетать! А эта серебряная булавка с зеленым эмалевым листочком…. Зачем она мне? На тот момент она мне очень понравилась, но сейчас я не была уверена, что купить ее было такой уж хорошей идеей: слишком простовата для праздничных нарядов, слишком дорога для выхода к домашнему завтраку. Как же, все-таки, меняет отношение к деньгам их наличие.
Надо уточнить у мамы, сколько денег она высылала обычно на мое содержание. Вряд ли бабушка кушает намного больше. К тому же, она, наверное, привезла с собой свою одежду. Не могла же тетка ее забрать, правда? Если окажется, что того, что у меня есть, не хватит, можно будет попросить у папы-барона в счет будущего содержания. В конце-концов, один-два месяца без карманных денег я прекрасно проживу. И так живу на всем готовом.
— Кати! — позвала я, — Спроси у секретаря госпожи баронессы, когда она может меня принять.
— Хорошо, госпожа Агата. Доложить сразу же?
— Если сразу примет, то сразу и доложишь. А если после обеда, то доложишь, когда я вернусь с прогулки.
Надо сказать, что мама в последнее время постоянно была занята. Она просто растворилась в своем муже и, буквально, боготворила его. Понимая, что она — не лучшая партия для барона, пусть и вдовца, мама все силы приложила для того, чтобы стать достойной своего супруга. И если я жалуюсь, что мне почти некогда было играть из-за постоянных уроков и занятий, то мама взвалила на себя многократно больше: танцы, иностранные языки, домоводство, изящные манеры, флористика, мода… чего только не было в ее планах. Понятно, что с таким графиком времени у нее оставалось совсем немного. И каждую свободную минуту она старалась проводить рядом с любимым мужем. Наверное, если бы я не представляла себе новую жизнь совсем по-другому, мне было бы все равно. Я ведь почти не помню тех времен, когда мама все время была рядом. Но сейчас такая постоянная занятость год за годом немного раздражала. Иногда возникало чувство, что за всеми этими бесконечными попытками добиться совершенства, мама прячет свою досаду на меня. Видимо, я служила напоминанием о не самых лучших моментах в ее жизни.
Но к барону я ее не ревновала. Как я уже говорила, мы с отчимом прекрасно поладили. Тем более, я видела, что он действительно заботится о маме. И совсем не требует ни от нее того совершенства, которым она пытается быть, ни от меня той благодарности, о которой она мне постоянно напоминает.
Так у нас и получилось, что к маме на прием мне приходилось записываться через секретаря, а к папе-барону, как я вскоре стала его называть, можно было зайти, просто постучав в дверь кабинета. Вот к нему-то я собиралась зайти. Мне нужно было узнать, где я могу купить марки королевской магопочты — единственной почтовой службы, которой можно было пересылать деньги и ценности, — и сколько будет стоить пересылка моего письма. Марки зачаровывались магами так, что вскрыть послание мог только тот, кому оно предназначалось. Уж не знаю, как это у них получалось. Конечно, такие услуги имеют свою стоимость, но каждый раз ездить с кошельком из одной части страны в другую — еще более накладно. Это все я знала, естественно, но мне никогда не приходилось пересылать ценности, так что все мои знания оставались теорией.
Кати перехватила меня по дороге:
— Госпожа Агата, госпожа баронин примет Вас сейчас в детской комнате.
— Ну да, где же еще. После того, как у нас с Лили родились сестричка и братик, малыши, кажется, стали центром нашего дома. В детской постоянно можно было найти то маму, то барона, то еще кого-нибудь.
Лили всю эту суматоху благородно игнорировала, а я и сама охотно забегала понянчиться с маленькими. Очень уж потешные мины строила маленькая сестричка по поводу и без. Очень уж охотно слушала она старые бабушкины сказки, смешно округляя ротик и протяжно пропевая свое «О-о-о!» — в самые напряженные моменты.
Правда, с мамой в детской я старалась не сталкиваться, а то она очень полюбила нагружать меня дополнительными занятиями. Каждый раз, когда заставала меня там, она непременно добавляла к моему расписанию еще что-то ненужное. Вот скажите, к примеру, зачем мне плетение гобеленов? Понятно, что каждая благородная девица должна уметь рукодельничать. Но неужели вышивки, вязания и плетения кружева — мало? Но мама раз решила, то своего добьется, я же не Лили. А к папе-барону бежать бесполезно, как я уже говорила, в женское воспитание он не вмешивался, да и ссорить их с мамой мне не хотелось. Просто, порой появлялось чувство, что мама меня в детской видеть не хочет, вот и все.
Постучав, я зашла в детскую комнату. Мама сидела в кресле, держа на руках маленького Генриха. Элиза сидела на ковре возле нее и старательно складывала башню из цветных кубиков.
— Здравствуй, мама! Лиззи, душа моя, доброго утра!
— Агата! — Возмутилась мама — сколько раз я просила тебя вести себя прилично! Неужели это так трудно, вежливо обращаться к матери?! Тем более, при младших детях.
— Ма-а-а! Ну сколько можно? Во-первых, здесь все свои. А, во-вторых, папа-барон сам разрешил обращаться к нему на «ты», без лишних церемоний. Странно было бы при этом «выкать» тебе.
— Агата! Мы стольким обязанны господину барону, как ты можешь быть столь непочтительной. — Мамин голос звучал не поучительно, как обычно, а просто устало.
— Ну в чем я непочтительна, мама? Разве я веду себя хуже остальных, или делаю что-то неподобающее? Я учусь намного больше, чем та же Лили, а времени развлечениям уделяю — намного меньше. Разве я — транжира? Или кокетка? Почему мне то — нельзя, это — нельзя, ничего нельзя? Даже того, что Лили все разрешают.
— Лили — родная дочь господина барона. Ее покойная матушка оставила ей хорошее состояние, а ты должна научиться очень многому, если хочешь составить хорошую партию. Ты же понимаешь, благородные господа не забудут твоего происхождения, а господин барон должен обеспечивать не только твое приданое?
— Спасибо, мама. — У меня внутри что-то словно оборвалось от таких слов — Так мило с твоей стороны напомнить мне, что я отбираю кусок хлеба у твоей дочери. Похоже, раньше я зря обижалась на тетю Агнесс. Кстати, о тете. Ты знаешь, бабушка, оказывается, много раз писала тебе. Ты получала ее письма?
— Письма? Эти записки с постоянными требованиями денег? Получала.
— Мама! Как ты можешь так говорить!? Я бы поверила, что тетя Ирмгард, или даже дядя Виллем, если тетка насядет. Но бабушка — не верю.
— Ладно, пойдем ко мне в кабинет и поговорим спокойно. — Мама дернула шнур звонка вызывая няню.
Я с сожалением посмотрела на малышку Лиззи, с ней сегодня мне так и не удалось поиграть. Сестренка же, увлеченная своими игрушками, даже не заметила, что мы с мамой собирались уходить.
