Искусство соблазна - Айвори Джудит (электронная книга .TXT) 📗
— Где? Где на этот раз дырка?! — орала она не своим голосом.
Овца предпочла спастись бегством. «Скатертью дорога», — мысленно пожелала ей вслед Эмма и вытерла руки о фартук.
— Ах, жизнь, провались ты пропадом! — в сердцах воскликнула Эмма, убирая волосы со лба.
И смерть, чертовка, провались и ты, заодно с чертовыми виконтами — пусть заберут их черти! — что запросто способны переехать беспомощного ягненка и даже не остановиться.
На следующее утро, едва рассвело, Эмма, надев свое лучшее платье и шляпу, уселась на ослицу по кличке Ханна, являвшуюся общественной собственностью — Ханной распоряжались наряду с Эммой еще несколько соседей, — и отправилась прямиком в Данорд, в резиденцию новоявленного виконта, родовое гнездо.
Она надеялась поговорить со своим новым соседом, который причинил ей ущерб, конечно же неумышленно. В конце концов, он сидел в карете и мог даже не видеть того, что произошло. Он мог не знать того, что сбил ягненка. Она все ему расскажет. Он ведь джентльмен, не так ли? Он знает, что такое честь и что такое ответственность. Он поступит так, как надлежит джентльмену.
И в самом деле, когда дорога привела ее к аллее, ведущей к главному входу, сердце Эммы радостно забилось. Уверенность в благоприятном исходе была почти полной, ибо, судя по тому, что она видела, новый виконт имел достаточно средств, чтобы заплатить за тысячу ягнят, не заметив утечки капитала. Впервые за много лет она имела возможность посмотреть на замок вблизи и была приятно удивлена. Некогда позеленевшие от плесени стены были отчищены, повсюду работали люди — строительные рабочие, садовники, разные слуги и прочие. Фасад старого здания Преображался, сад разбивали заново, крышу ремонтировали.
Эмма привязала Ханну к старому дереву, возле которого грудой лежали саженцы молодых деревьев на все вкусы — высокие и тонкие, раскидистые и приземистые. Их молодая листва весело шелестела на легком ветерке. Эмма отправилась туда, где некогда был фонтан. Двое мужчин возились с трубами. Внутри что-то булькало, давая надежду на то, что фонтан тоже скоро заработает.
Несмотря на рабочую суету и шум, издаваемый многочисленными инструментами, в дверях ее встретил чопорный дворецкий в новой ливрее и безукоризненно белых перчатках.
Нет, виконт не принимает посетителей. Когда Эмма постаралась объяснить, что она не просто посетительница, что у нее к виконту дело, дворецкий раздраженно заявил, что «виконт также не ведет дела с теми, кто не потрудился договориться с ним о встрече заранее».
— Виконт переехал моего ягненка.
Дворецкий мигнул, а затем сказал:
— Ответ прежний — нет. — И прикрыл дверь. — Я не уполномочен никого пускать. Его сиятельство велел не беспокоить. Он занят. Всего доброго.
— Тогда не были бы вы так любезны назначить мне встречу, когда его сиятельство освободится?
— У вас есть визитка?
Визитная карточка. Дурацкая прихоть богатых дамочек.
— У меня нет визитной карточки, но зато есть имя: Эмма Хотчкис.
Слуга настороженно приподнял бровь. Во время их с Эммой перепалки дверь оставалась закрытой, но сейчас чей-то голос, доносящийся из-за закрытой двери, заставил дворецкого замереть в напряженном ожидании. Так, будто к нему сзади приближалось что-то весьма пугающее или поражающее воображение, как дракон или существо с другой планеты.
Голос из-за двери, приятный мужской баритон, обратился к дворецкому.
— Местная женщина, сэр, — с испуганной почтительностью поспешил ответить слуга.
Эмма, к ужасу дворецкого, ошарашенного такой дерзостью, сама приблизилась к двери и, распахнув ее, попыталась заглянуть в дом, чтобы увидеть того, к кому обращался дворецкий. После яркого дневного света в темном холле Эмма смогла разглядеть лишь силуэт — темная одежда, длинные вытянутые конечности. Его можно было бы принять за тень, если бы тени умели разговаривать. Низкий рокот — разобрать то, что он говорил, было почти невозможно, хотя речь его отличалась особой музыкальностью. Высказавшись, тень удалилась.
Дворецкий вновь сосредоточил внимание на Эмме. На этот раз он вел себя еще менее церемонно.
— Его сиятельству недосуг заниматься склоками по пустякам с местными...
Склока по пустякам? Эмма рискнула опереться затянутой в перчатку ладонью о дверной косяк. Хватит ли у нее
Дерзости просто так взять и войти? Черт возьми, как же ей этого хотелось! Схватить этого похожего на тень субъекта и трясти до тех пор, пока он не поймет, что речь вовсе не о пустяках. Кажется, это произнес тот мрачный субъект? Без сомнения, голос принадлежал самому виконту. Вот он — в Двух шагах от нее, и идти никуда не надо, но он все же нежелает обсуждать обстоятельства случившегося с ней несчастья. Ничего не скажешь — джентльмен!
За спиной у Эммы в саду вовсю шли ремонтные работы. Стучали молотки, и сердце ее стучало им в такт, с каждым ударом все убыстряя темп. Кровь зашумела в ушах. Эмму охватила ярость.
Дворецкий смотрел на ее руку в перчатке, словно то была рука нищенки, попрошайки. Настоящая леди не стала бы распоряжаться своими руками в белых перчатках подобным образом.
— Что мне еще остается делать? — проговорила Эмма, слегка нажимая на дверь, так что образовалась узкая щель.
В ней еще жила полудетская уверенность в том, что побеждает тот, чье дело правое. — Его сиятельство должен возместить мне ущерб. Денег у меня нет. Что же, мне придется еще год ждать, пока не родится новый барашек, а тем временем голодать? И все из-за того, что его сиятельство любит быстро ездить? Он должен со мной встретиться. Я вдова местного викария, уважаемый человек в деревне...
— В самом деле? — почти весело произнес голос из-за двери, и дверь захлопнулась перед носом Эммы.
Эмма какое-то время ошалело смотрела на дверь, после чего в гневе ретировалась. Она не стала заезжать к себе, а сразу направилась к Джону Такеру, который не только был ее соседом, но и мировым судьей.
Эмма справедливо полагала, что ей еще повезло в том, что она видела злоумышленника. Куда хуже было бы, найди она ягненка мертвого на дороге уже после того, как карета промчалась мимо. Чаще всего именно так и происходило: все, что мог предъявить суду фермер, — это овечий труп, жертву страсти к быстрой езде на извилистых деревенских дорогах. Однако когда виновник бывал известен, йоркширское правосудие выказывало поразительную благосклонность к пострадавшему, ибо почти каждый судья был и сам владельцем стада. Местные судьи не отличались снисходительностью к тем, кто злостно наезжает на главный экономический ресурс графства. Пойманный виновник платил за все потенциальное потомство, которое мог произвести на свет задавленный ягненок — так предписывал закон, — хотя, по сути, он расплачивался и за овец, которые были убиты непойманным преступником. Таким образом соблюдалось юридическое равновесие. И слава Богу.
Пусть вместо нее мистера Монт-Виляра встряхнет как следует закон, и тогда он узнает, что такое пренебрегать «деревенскими пустяковыми разборками». Солнце, уже почти на линии горизонта, ярко светило в западные окна дома — кабинет Джона, отчего выцветшие шторы казались ярче обычного. И в этом безжалостном свете было особенно ясно видно, насколько больна его жена. Когда-то в этом доме все выглядело ярким, свежим и новым, как с иголочки. А теперь сам дом и вещи в нем потускнели, словно поникли. Эмма не могла заходить сюда просто так: надо было непременно помочь — постирать, прибраться, вытереть пыль. Марго больше не в силах была выполнять эту работу, а Джон, наверное, не знал, как это делается. Эмма провела всю вторую половину дня помогая соседям, а теперь пила с ними чай.
Только сейчас, за чаем, осмелилась она поднять вопрос о задавленном ягненке и компенсации за него.
— Негодяй, определенно негодяй, Эмма, — согласился с соседкой Джон. Он звал Эмму по имени едва ли не с первых минут ее рождения.
Джон почесал голову, поерзал на жестком стуле, и Эмма невольно скривила рот — она знала, к чему все эти приготовления. Джон собирался сказать что-то такое, что, он был уверен, ей, Эмме, которую он всегда любил как дочь, будет весьма неприятно выслушивать.
