Ночные тайны королев - Бенцони Жюльетта (книги TXT) 📗
В доме Марка Валерия Мессалы уже несколько дней готовились к торжественной церемонии – самому пышному и священному брачному обряду, разрешенному только патрициям и членам императорской семьи.
Была половина июня – самое прекрасное время для свадьбы. Садовники и цветочники прибыли с корзинами миртовых, оливковых и лавровых ветвей. Все двери украсили венками из разноцветных роз и белоснежных лилий, на стенах развесили новые драпировки из восточных шелков огненного оттенка – в тон фаты невесты.
С вечера Мессалина не находила себе места.
– Я не хочу надевать это безобразие! – сердилась она, отталкивая служанку, пытавшуюся расправить на ней свадебную тунику.
Домиция Лепида терпеливо уговаривала дочь соблюдать старинные традиции.
– Но это же не платье, а какая-то труба, да еще с поясом, который жмет в талии, – жаловалась Мессалина. На ее длинных ресницах блестели слезы.
Домиция Лепида угостила дочь охлажденной водой с фруктовым соком, велела служанке принести орехи, фиги и разные сласти и принялась успокаивать девушку.
– Дорогая моя, – убеждала она Мессалину, – так положено. Когда тебе наденут на голову оранжевую фату, ты должна принести в жертву богам свои игрушки и только потом лечь спать.
– Но матушка, – противилась невеста, – этот наряд мне совсем не идет. Откуда вы взяли такое старье?!
…Наутро борьба возобновилась. Мессалина ни за что не хотела делать прическу невесты. Ей казалось, что с уложенными вокруг головы под свадебный венок волосами, разделенными на шесть прядей с вплетенными в них шерстяными нитями, она выглядит нелепо. Ей не нравились и желто-шафранные сандалии, и только свадебные украшения – золотые серьги с подвесками старинной этрусской работы и яркий пояс в виде косички, которые Домиция Лепида надела своенравной дочери, – не вызывали нареканий Мессалины.
Наконец невеста была готова: юное личико, покрытое слоем белил, спрятали под фатой, полыхавшей, словно пламя. Под дождем цветочных лепестков Мессалина прошла мимо наперсниц и предстала перед понтификом, десятью свидетелями и огромной толпой родственников, друзей и просто зевак, которые с раннего утра собрались возле дома новобрачной. Но самое главное – она наконец предстала перед взволнованным женихом.
Горделиво вскинув голову, девушка посмотрела на Клавдия и вспомнила, что уже видела его в театре и во дворце, но тогда не обратила на него внимания. Однако сегодня Клавдий в белоснежной тоге с пурпурной каймой выглядел не таким уж убогим и даже казался моложе своих лет. Пять с лишним метров дорогой ткани, источавшей тонкий аромат изысканных благовоний и ниспадавшей красиво уложенными складками, скрывали его хромоту, узкие плечи и согбенную спину. На волосах жениха, начесанных на лоб, искрился обруч с драгоценными камнями.
Присев рядом с Клавдием, невеста грациозно подала жениху краешек своей фаты. Тот уверенно поднял ее, и вдвоем под свадебным покрывалом они разломили лепешку и съели по кусочку, как велел старинный обычай.
Брак начался счастливо, что и предрекли жрецы, принесшие в атриуме в день бракосочетания в жертву богам овцу. Клавдий был неутомим в постели, Мессалина же благосклонно принимала его ласки. Однако семейная идиллия продолжалась недолго.
Судьба забросила Мессалину в императорский дворец, где происходили страшные события. Одно дело – с замиранием сердца слушать рассказы о Калигуле, совсем другое – жить при его дворе. Мессалина, правда, не участвовала в диких оргиях и жутких развлечениях императора. Избежать соперничества с женой Калигулы Цезонией и присутствия на императорских пирах ей удалось благодаря двум последовавшим одна за другой беременностям. Но больше всего ей помог Клавдий, научивший жену быть неприметной и вовремя уходить в тень.
Мессалине, разумеется, не нравилась такая жизнь, но она понимала, что пока лучше подстраиваться под мужа. Она издали наблюдала за играми льстецов, которые часто выдавали себя жестом или словом, подслушивала сплетни, выведывала, кто их распускает. Она все понимала, все впитывала, всему училась – и ничто ее не удивляло и не пугало.
Прежде всего она усвоила главное правило придворной жизни: именем императора можно было узаконить любое злодеяние, даже преступление. В будущем Мессалина сумеет воспользоваться этим уроком, дабы обеспечить себе всемогущество и неприкосновенность.
…А тем временем назревали события, которые вскоре должны были изменить жизнь Клавдия и Мессалины.
Однажды на выходе из театра Калигулу остановили сенаторы. Один из них внезапно нанес императору удар мечом по голове – но клинок соскользнул, и Калигула закричал. Ему немедленно зажали рот, заломили руки, и десяток мечей пронзили его грудь…
Клавдий дожил до своих лет исключительно благодаря уму и особому чутью. Он – последний отпрыск некогда могущественной династии Юлиев-Клавдиев – как никто другой понимал, что неугоден многим. Услышав об убийстве Калигулы, Клавдий в панике спрятался за пологом в самой дальней комнате дворца. Он даже не попытался спасти ни жену, которая ждала второго ребенка, ни годовалую дочь Октавию.
Мессалина видела, как убегал Клавдий, слышала грохот дверей. Вскоре эхо неровных шагов мужа угасло в зловещей тишине. Молодой женщине стало страшно. Она уже знала, что заговорщики убили Цезонию, не пощадили даже малолетнюю Друзиллу…
Но вдруг раздались крики, а затем и здравицы:
– Да здравствует Клавдий!
– Да здравствует император!
– Слава божественному Клавдию!
Несчастного заику нашел и вытащил из укрытия преторианец, человек, который знал одно: Клавдий – брат великого, незабвенного Германика, любимца римских воинов.
Мессалина хотела быть императрицей, и потому, подойдя к растерянному мужу, она прошипела сквозь стиснутые зубы:
– Горе тебе, если ты откажешься!
Клавдий, столько выстрадавший во время правления императора-деда, потом – императора-дяди и наконец – императора-племянника, согласно кивнул. Он решил попробовать, каково оказаться на вершине власти. Впрочем, выбора у него все равно не было.
И преторианцы на плечах внесли перепуганного Клавдия в свой лагерь.
Клавдию понравилось заниматься своей империей. В помощники себе он выбрал энергичных и образованных греков-вольноотпущенников, работавших когда-то у его матери, а потом во дворце Калигулы. Были среди них Нарцисс, Паллант и Полибий, сыгравшие затем заметную роль в судьбе Мессалины.
На втором году супружества императрица родила сына Британника.
Юная мать была само очарование. Целых два года она изображала счастливую супругу, была довольна собой, ей нравилось обожание придворных…
Но однажды Мессалине вдруг все опротивело, и муж – в первую очередь. Ей были нужны новые эмоции и переживания. Она начала мечтать об утонченных развлечениях. Пока для удовлетворения ее темперамента было достаточно внимания мужчины средних лет, и она обратила взор на Аппия Силана – сенатора и искусного дипломата…
Так развернулась жестокая интрига, положившая начало разрыву между Мессалиной и ее матерью Домицией Лепидой, успевшей уже овдоветь.
Мессалина, сыграв роль свахи, устроила брак матери и Силана, но отчим не захотел смириться с бесстыдными предложениями падчерицы и однажды пожаловался жене на поведение Мессалины.
Домиция Лепида, покраснев от стыда, вынуждена была признаться:
– Мессалина хочет, чтобы я убедила тебя проводить ночи с нею…
Однако Силан, хоть и знал, что рисковал головой, не уступил домогательствам императрицы, которая, уязвленная обидным отказом, поклялась ему отомстить.
Мессалина сговорилась с Нарциссом – всемогущим секретарем Клавдия, – и они вместе составили план убийства Силана. Под предлогом покушения на императора Силана схватили и немедленно казнили, не позволив ему оправдаться.
Итак, Мессалина впервые послала на смерть человека, виновного лишь в том, что он отверг ее любовь. После этого случая она перестала видеться с матерью.
