Сокол и огонь - Райан Патриция (читать книги онлайн бесплатно полностью без .txt) 📗
Райнульф сидел неподвижно, поглаживая руку сестры, которая судорожно цеплялась за него всякий раз, когда корабль круто наклонялся на волне. Мартина старалась унять дрожь, но не могла с этим справиться, потому что страх полностью овладел ею. Она боялась, что корабль вот-вот расколется пополам и утонет. Погибнуть в морской пучине, отчаянно борясь за жизнь, за глоток воздуха и, погружаясь, чувствовать, как соленая вода заполняет легкие… Это было бы ужасно! Мартина вспомнила свои детские ночные кошмары, в которых ей часто снилась смерть в толще воды, и холодный пот прошиб ее. Она лихорадочно прижала к груди сидящего на руках Локи, но кот вырвался из рук и зашипел, возмущенный таким бесцеремонным обращением.
Возгласы матросов, надрывающих глотки в грохоте стихии, и жалобный вой щенят в углу каюты доносились до нее будто из-под толстого слоя ваты, едва слышные в беспрерывном шуме ветра, грома и бешено молотящего по доскам дождя. Время от времени Мартина вздрагивала от жуткого треска отрывающейся обшивки, грохота падающего груза или рокота катящейся по палубе бочки, которую не успели закрепить.
Наконец где-то ближе к вечеру дождь немного уменьшился, галера перестала крениться и лишь мерно покачивалась на зыби. Серый свет наполнил каюту. Райнульф потянулся, встал и, пригнув голову, чтобы не задеть потолок, подошел к иллюминатору.
Пока он всматривался в темную даль чуть было не поглотившего их моря, Мартина изучала его аристократический профиль. В свои тридцать четыре года он был необычайно красив. У него были светлые льняные волосы и мягкие карие глаза. Мартина знала, что он притягивал к себе женщин, несмотря на свое призвание, а может, даже благодаря ему, и что раньше, до того как двенадцать лет тому назад он принял крест во имя Господа и короля, Райнульф отнюдь не чурался общества многих знатных и красивых дам. Вернувшись из крестового похода, он дал обет и с тех пор, насколько ей было известно, оставался праведником, хотя наверняка много раз подвергался искушению нарушить свою клятву. Он был целомудрен и сострадателен к людям. Все считали его идеальным служителем Господа, и только Мартина догадывалась, как тяжела ему его святая ноша.
— С твоей стороны было очень опрометчиво так разговаривать с Джайрсом, — произнес он, глядя в иллюминатор. — Я видел, как старую женщину, более низкого звания, жестоко избили кнутом за то, что она насылала проклятия на урожай своего соседа.
— Ты мне говоришь это уже не в первый раз. Если я торжественно пообещаю тебе никогда не проклинать ничей урожай, ты перестанешь поучать меня?
Он серьезно посмотрел на нее и выпрямился, упершись головой в потолок.
— Существует много способов заставить людей возненавидеть тебя, Мартина, и не все из них могут быть очевидны даже тебе самой. Ты и не представляешь, какие страшные наказания может понести человек за преступления, которые сам он не считает даже проступками. Вот, например, мэтр Абеляр. Этого величайшего из всех людей, которых я когда-либо знал, за «преступление», заключавшееся лишь в том, что он любил земную женщину, Элоизу, подвергли кастрации. Затем, спустя много лет, когда он снова вернулся к учению, его обвинили в использовании законов логики при изучении богословия — «преступление», которым, к несчастью, грешу и я, но с превеликой осмотрительностью. Так вот, за это «преступление» его не только отлучили от церкви, но и навечно сослали в монастырь Клюни, принудив дать обет молчания. Самый яркий ум нашего времени не имеет права сказать ни одного слова! Неосторожность и безрассудство опасны, Мартина. Тебе необходимо научиться взвешивать свои слова.
— Однако когда я молчу, то кажусь окружающим отрешенной и надменной.
— Все дело в том, как ты молчишь, Мартина. Ты так…
— А ты хотел, чтобы я всем своим видом выражала кротость и покорность помолчала бы, потупив глазки, с покрытыми румянцем щечками? Так держала себя моя мать, а от меня этого не дождутся.
Райнульф хотел было что-то еще сказать, но оставил свои назидательные попытки образумить ее и только укоризненно покачал головой.
— Вероятно, сэр Эдмонд будет встречать нас завтра на пристани. Не мешало бы тебе надеть нечто более… — начал было Райнульф, взглянув на ее невзрачное дорожное платье.
При мысли о встрече со своим женихом внутри нее словно что-то загорелось. Нервы ее не выдержали, и она вспылила:
— Чего ради я должна ублажать мужчину, которого никогда раньше не видела? Я не выбирала сэра Эдмонда. Это ты его выбрал, ты и твой дружок Торн Фальконер. Я вообще не собиралась выходить замуж. Ты все решил за меня сам. И не обольщайся на этот счет: я дала согласие на этот брак только потому, что знала, как тебе не терпится избавиться от меня.
Райнульф, сгорбившись, сел рядом и заглянул ей в глаза.
— Я делаю это не потому, что так хочу, а потому, что так нужно, сестричка. Я должен вновь обрести веру, а в Париже, в окружении учеников, восхищающихся каждым моим словом, это невозможно. Мне просто необходимо это паломничество. Оно требуется моей душе.
Мартина тяжело вздохнула и положила руку ему на плечо:
— Говорят, что ты самый любимый учитель в Париже со времен Абеляра и что тебя давно уже зазывают в Оксфорд. Неужели ты думаешь, что Бог хочет, чтобы ты оставил своих учеников и растрачивал свой дар впустую, бродя по пыльным дорогам между Компостелой и Иерусалимом, падая ниц возле каждой придорожной часовни?
— Да. — Непоколебимая уверенность, сквозившая в его взгляде, поразила ее. — Думаю, Господь хочет, чтобы я преодолел гордыню и смирился. Я уверен, что он хочет именно этого.
Мартина снова вздохнула. Отговаривать или убеждать его было бесполезно.
— И это паломничество продлится год?
— Может быть, и два. — Он накрыл ее руку своей ладонью.
— Целых два года?! — воскликнула Мартина.
— А когда вернусь, то отправлюсь преподавать в Оксфорд, а не в Париж, так что мы будем часто видеться, — продолжал Райнульф.
— Прошу тебя, Райнульф, не уезжай. Не оставляй меня одну на два долгих года. Я не смогу без тебя.
— У тебя будет муж, он позаботится о тебе. Так что одна ты не будешь. — Райнульф погладил ее руку. — И кроме того, может быть, ты действительно полюбишь… — осторожно заметил он.
Она быстро выдернула руку, закрыла ладонями уши и повернулась к нему спиной.
— Мартина, ради Бога. — Он потянулся к ней, но она отстранилась и, обхватив колени руками, уткнулась в них лицом.
Он покачал головой.
— Ты ведешь себя так, будто любовь — это страшное проклятие, — заметил Райнульф.
— А разве нет? — сидя к нему спиной, спросила она. — Вспомни, что любовь сделала с моей матерью. Она отняла у нее силы, она уничтожила ее. Ведь мама так сильно любила Журдена. Просто боготворила его! Надеялась, что он женится на ней, после смерти твоей матери, и он не разубеждал ее. Но теперь-то я знаю, что бароны никогда не женятся на своих любовницах, не так ли?
— Да, не женятся, — согласился Райнульф.
— А мама этого не знала. Она просто верила в силу любви. Она была глупенькая. — Мартина повернулась лицом к брату. — А я нет. Замужество, может быть, и неизбежно, но любовь — это ловушка, и я не попадусь в расставленные ею сети.
— Но любовь ведь не всегда ловушка, сестра. Любовь может принести и счастье, может освободить твою душу, она может…
— Освободить душу?! — Мартина зло рассмеялась. — Душа моей матери принадлежала Журдену. Когда он женился на этой тринадцатилетней наследнице большого состояния и бросил маму, то забрал с собой и ее душу. У мамы ничего не осталось, после того как он отверг ее, кроме одиночества и опустошенности.
К горлу подступил комок. Мартина опустила веки и потерла глаза. Образ, часто являвшийся ей во сне и наяву, опять возник перед ней: роскошное свадебное платье из светло-зеленого шелка с золотыми нитями, украшенное тысячами крохотных блестящих бусинок, плывет по покрытой мелкой рябью поверхности озера. Платье, которое ее мама сшила для своей так и не состоявшейся свадьбы. Платье, в котором она, лишившись надежды, свела счеты с жизнью, в отчаянии бросившись в темную глубокую прохладу озера.
