Молитва любви - Картленд Барбара (книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
Она всплеснула руками, и это было красноречивее любых слов.
Больше ей нечего было сказать. Она подошла к окну и посмотрела на узкую улочку и ровные ряды маленьких аккуратных домиков.
— Если Вы бы смогли остаться в Лондоне, — произнесла няня у нее за спиной, — друзья хозяина позаботились Вы о вас, я-то точно знаю.
— Вместо этого мне придется отправиться в Глостершир, в самую глушь, — ответила Джина, — где не встретишь никого моложе восьмидесяти!
Ее отец часто шутил, что его брат родился стариком, и в благочестии с ним могли сравниться только люди гораздо старше него.
— Почему ты совсем не похож на своих родственников? — однажды спросила мужа Элизабет.
— Думаю, я подменыш! — ответил он. — Мы с Эдмундом совсем разные. Моя матушка клянется, что я появился на свет, смеясь!
— Уверена, что она права, — сказала Элизабет. — И что Вы с нами ни случилось, дорогой, мы над этим только посмеемся.
Так они и поступали, подумала Джина. Они смеялись, когда приходили счета на сумму большую, чем ожидалось.
Они смеялись, когда протекала крыша, когда подгорал обед, когда случались тысячи мелких неприятностей, которые разозлили Вы любого.
Для Реджи и Элизабет жизнь была шуткой, и Джина смеялась вместе с ними. Но теперь она осталась одна.
Няня отнесла пустую чашку на кухню. Когда она ушла, Джина окинула взглядом комнату, размышляя, что она должна взять с собой.
Увидев у камина мамину корзиночку для шитья, Джина чуть не расплакалась.
Слезы навернулись у нее на глаза и при виде миниатюры с изображением отца, стоявшей на письменном столе, с которой Элизабет Борн никогда не расставалась.
На диване лежала вышитая китайская шаль. Ею укрывалась мама, отдыхая после обеда.
Рядом — кружевная подушечка, которую Джина подкладывала ей под голову.
Наверху хранилась одежда Джины.
Платья, хоть и были поношенными и стоили недорого, все же выглядели нарядно.
По Джина знала, что ей не позволят их носить — среди них не было ни одного черного.
Теперь счастья не было и в помине.
Все в усадьбе родителей — занавеси, кобры, подушки, покрывала — переливалось самыми яркими красками.
Любимые цвета ее матери: голубой, розовый, нежно-зеленый, как весенние почки, — словно отвечали цветам в саду, которые так любила мать Джины.
Джина подумала, будет ли новый владелец усадьбы так же счастлив, как и они.
Ей казалось, что усадьбу купил кто-то из местных. Собственно говоря, она думала об одном человеке средних лет с молоденькой женой, который всегда поглядывал на дом семейства Борн с завистью.
Кто Вы ни был новым владельцем усадьбы, все деньги, полученные за нее, пойдут на уплату огромных долгов отца Джины и тех, что наделали они с матерью с легким чувством вины.
Лорд Келборн дал ясно понять, что его поверенные получили соответствующие наставления.
Не спросив Джину, он приказал собрать все ее вещи и отослать их в «Башни».
Джине хотелось протестовать против того, что дядя ни о чем ее не спросил и даже не дал ей возможности поехать домой и самой со всем разобраться.
Но она ничего не сказала — по сравнению со смертью матери все казалось несущественным.
Теперь у нее не было выбора — она должна была поехать в «Башни», как ей и было сказано, и похоронить себя там до второго пришествия. Все ее будущее представлялось одной сплошной серой, безотрадной массой, и не было надежды, что какое-нибудь чудо нарушит эту убийственную монотонность.
Оглядев комнату, Джина вдруг заметила на софе, рядом с китайской шалью, свежий номер «Таймс». Она внезапно осознала, что уже дня три не читала газет, и, подойдя к софе, взяла «Таймс» в руки. Это напомнило ей об отце, который всегда настаивал, чтобы она была в курсе политической ситуации. Она всегда читана редакторскую статью в «Морнинг пост» и вместе с отцом просматривала спортивные страницы, чтобы узнать, кто победил на скачках. Большинство владельцев этой газеты были приятелями ее отца.
Взяв «Таймс» в руки, Джина обнаружила, что газета открыта на странице «Работа для вас». Это напомнило ей, как ее дядя, будучи в Лондоне, искал себе новую секретаршу.
Она вздрогнула, осознав, что теперь ей придется помогать дяде в его миссионерской деятельности, скучной и неприятной до ужаса. Джина знала, что ей придется иметь дело с множествами жалобных писем от всяких губернаторов и прочих официальных лиц, которым ее дядя старался навязать дополнительных миссионеров, считая, что нынешнего их количества маловато для безупречного исполнения миссии.
Во время последнего визита в «Башни» Джина видела там кипы религиозных трактатов и инструкций к молитвам, которые рассылались лично миссионерам. Каждое такое послание дядя сопровождал письмом с вопросами насчет того, сколько насчитывается новообращенных, сколько проводится богослужений, сколько человек их посещает и сколько младенцев окрещено за последнее время. Вопросник казался бесконечным и, как подумала тогда Джина, требовался дяде для демонстрирования своей власти. Он вмешивался в дела людей, которых ни разу в жизни не видел, и инструктировал их, как правильно вести миссионерскую деятельность. «Вряд ли он имеет право делать это», — подумала она вслух. Но дяде она этого не могла сказать, боясь его гнева.
Просматривая колонки «Работы для вас», Джина наткнулась на нечто ее заинтересовавшее. Она внимательно прочла это объявление: «Требуется молодая леди в компаньонки семнадцатилетней девушке. Удобное и приятное проживание в деревне. Обращаться к секретарю, Инглтон-Хаус, Парк-Лейн, Лондон».
Джина прочла объявление еще раз, и еще — казалось, это был ответ на ее отчаянный крик о помощи. Впервые с того времени как уехал ее дядя, Джина ощутила робкую надежду. Уставившись в газету невидящим взглядом, она спрашивала себя, зачем ей насиловать себя и ехать в «Башни», сама мысль о чем ей противна, если вполне можно найти работу.
Прошлой ночью, утопая в слезах и безуспешно пытаясь заснуть, она уже подумывала о том, не стать ли ей учительницей. Но, даже не наводя справок, Джина понимала, что для подобной работы она не только слишком молода, но и слишком привлекательна. К тому же она прекрасно помнила, на что была похожа ее гувернантка. Кроме того, образование Джина получила от двух местных учительниц, каждая из которых по полгода жила в имении. Ее отец в конце концов не вынес их устрашающего вида и заявил, что хочет любоваться своей дочерью, не отягощенной парочкой «старых вешалок».
— Ты не должен так говорить, дорогой, — возразила мужу мать Джины. — Ведь мисс Доусон обладает умом.
— Но она такая зануда! — ответил отец. — Я пытаюсь быть с ней обходительным, но всякий раз, когда она входит в комнату, мне кажется, что уже месяц, как идет дождь.
Его жена засмеялась, а мисс Доусон отказали от места.
Другая гувернантка была поприличнее, но она сама не захотела оставаться — ей было слишком скучно в деревне.
Джина помнила, что обеим женщинам было где-то около сорока. Глянув на себя в зеркало, она поняла, что никто не доверит ей детей по причине ее исключительной молодости. Вот почему от мысли стать гувернанткой Джине пришлось отказаться. Но это было нечто иное.
С газетой в руке Джина побежала на кухню.
— Смотри, нянюшка, посмотри на это! Я хочу взяться за эту работу, и, может, мы туда поедем.
— Зря только время теряете, мисс Джина!
— Ну откуда ты знаешь? — возразила Джина. — Кто не рискует, тот не пьет шампанского. Нет уж, нянюшка, мы туда поедем. По крайней мере узнаем, как выглядят дома на Парк Лейн. Мне всегда хотелось посмотреть. Заставить нянюшку сделать так, как ей хотелось, не заняло у Джины больше десяти минут.
— Я не позволю вам ввязываться в неприятности, мисс Джина, чтоб вы там себе не думали, — сказала нянюшка напоследок.
— Ну какие могут быть неприятности, если я собираюсь приглядывать за девушкой всего на год моложе меня?
Нянюшка сдалась. Джина подозревала, что наиболее веским аргументом стало то, что в объявлении требовали «леди».
