Пленница любви - Картленд Барбара (хорошие книги бесплатные полностью .TXT) 📗
Она села на пол, чтобы быть поближе к свече, тщетно надеясь хоть немного разогнать холод, пронизывающий насквозь все тело; у нее появилось такое ощущение, будто на ней ледяной панцирь. Когда зубы застучали от холода, Сорильда подняла пышную юбку и прикрыла ею обнаженные плечи. При этом ей пришло в голову, что было бы теплее, если бы нижняя юбка прилегала к ногам, а не к кринолину из китового уса. Девушка стянула с себя каркас, и на какое-то время мягкий шелк немного согрел ее. Плотно завернувшись в юбку, она обхватила себя руками и села возле свечи.
Взглянув на нее теперь, Сорильда заметила, что свеча почти совсем исчезла и мигала — было ясно, что уже через несколько минут или даже секунд она погаснет.
И тогда она останется одна в полной темноте!
При мысли об этом Сорильда тревожно взглянула на дальние стены, остававшиеся в тени, зная, что в них замурованы гробы с останками давным-давно умерших монахов.
«Мне ничего не грозит, — уговаривала она себя. — Это же святые люди, они защитят меня от дурного».
Но они не смогли защитить ее от тех, кто запер ее в склепе по приказу — в этом она была совершенно уверена — герцогини.
Никто не найдет ее, она будет медленно умирать от голода и холода, и лишь через много лет обнаружат ее кости, завернутые в шелковое вечернее платье.
При мысли об этом ей захотелось кричать, но она сурово одернула себя: нужно молиться о помощи и верить, даже если кажется невероятным, что ее молитвы будут услышаны.
Когда Сорильда начала молиться, то обнаружила, что всем сердцем, всем существом своим она взывает к графу. Он такой сильный, такой выносливый; если кто-то и может ее спасти, так только он.
Пусть хоть сотня женщин побывала в его объятиях, что ей до того? — с отчаянием думала Сорильда, лишь бы только она могла прижаться к нему, лишь бы он спас ее из этой холодной, мрачной темницы.
— Видно, мне суждено быть узницей всю жизнь! — с рыданием прошептала Сорильда. — Сначала в замке, а теперь — в полуразрушенном склепе, где никто не догадается искать меня.
И тут она внезапно поняла, что оказалась еще в одном плену!
При одной мысли об этом Сорильда оцепенела. Не может быть!
Должно быть, подобное пришло ей в голову из-за пережитого страха, а не по какой-то иной причине.
Однако чем больше она отталкивала от себя эту мысль, тем яснее осознавала, что так оно и есть.
Она любит графа!
Это казалось невероятным, ведь она чувствовала к нему одно лишь презрение; однако теперь Сорильда поняла, почему была так счастлива последние несколько дней, когда вместе с графом каталась верхом, когда слушала его рассказы о том, что происходит в парламенте, когда слышала, как он смеется вместе с Питером Лансдауном.
Она любит его!
Тут же она беспомощно сказала себе, что это должно было случиться. Что знала о мужчинах она, после смерти родителей жившая в замке и видевшая только дядю и его ровесников?
«Было бы неестественно, если бы я не влюбилась в самого привлекательного мужчину на свете, — призналась она себе. — И вот теперь я — пленница любви!»
Сорильда попыталась рассмеяться, но ей до боли захотелось увидеть графа не только потому, что она ждала от него спасения, — просто ей хотелось быть с ним рядом.
Сколько других женщин стремились к нему точно так же, урезонивала она себя, но все равно ей хотелось ощутить его объятия, почувствовать на своих губах его губы.
«Быть может, мне лучше умереть», — сомнения терзали ее.
Какая это была бы мука — жить с ним рядом и знать, что она тоскует по нему так же, как герцогиня, как леди Алисон и множество других женщин, чьи имена ей были неизвестны.
Но несмотря ни на что ей хотелось жить!
Ей хотелось вновь увидеть графа, услышать его голос; увидеть насмешливый огонек в его глазах, возникавший, когда ему что-то показалось забавным, и услышать его смех — иногда он смеялся так по-мальчишески. — Я его жена! Жена! — твердила Сорильда. И тут же с отчаяньем подумала, что только зовется женой.
Как он разгневался из-за того, что был вынужден на ней жениться; Сорильда не могла отделаться от воспоминаний о том, что в Лондоне он ни разу не взглянул на нее, что они никогда не оставались наедине. «Может быть, теперь он относится ко мне… немножко по-другому?»— с надеждой вопрошала она.
Но скоро они вернутся в Лондон, а там найдется множество других, с кем он сможет говорить и танцевать, и никогда они не останутся наедине.
Сорильда знала: оттого, что она ему безразлична, ей будет одиноко даже среди шумной толпы гостей.
— Я люблю его! Люблю! — громко воскликнула она, и зубы ее застучали от холода.
Сорильда чувствовала, как веет холодом и сыростью от пола. У нее мелькнула мысль, что, вероятно, следует встать и походить, но пока она раздумывала, свеча мигнула в последний раз и погасла.
Наступила зловещая темнота; казалось, ее обступили призраки монахов.
Может, с отчаянием подумала Сорильда, зло, исходящее от герцогини, тоже окружает ее; вот уж, верно, тетушка потешается над тем, что она так легко попалась в расставленную ловушку.
«Как могла я оказаться такой глупой?»— искала ответа Сорильда.
Вновь, уже в сотый раз, она пожалела, что не вернулась в столовую и не сказала о случившемся графу.
«Теперь слишком поздно!»— в который раз укоряла она себя.
Она умрет здесь в холоде, и он никогда не найдет ее, никогда не узнает, как сильно она его любит.
«Приди! Приди!»— взывала она из глубины сердца.
Если бы только он обнял ее и хотя бы раз поцеловал, она могла бы умереть счастливой!
Но вслед за тем Сорильда одернула себя: что бы там ни было, но она должна бороться за свою жизнь.
Она заставила себя подняться и потопать ногами в атласных туфельках, рукой придерживаясь за колонну, чтобы не потеряться в темноте.
После этого она опять села и попыталась молиться…
Гораздо, гораздо позднее, трясясь от холода, словно в лихорадке, с вытянутыми вперед руками — на тот случай, если она на что-нибудь наткнется, — Сорильда пошла вперед и сумела дойти до ступенек.
Она поглядела наверх и, разглядев на стыке двух половинок двери узенькую полоску света, поняла, что уже, видимо, наступил день.
Она прислушалась в надежде услышать голоса, но до нее донеслись лишь слабые звуки пения птиц.
«Если поют птицы, значит, здесь никого нет и никто их не спугнул», — подумала Сорильда и поняла: кричать и звать на помощь бесполезно.
Надеясь, что наверху хоть немного теплее, она начала подниматься по ступенькам, но в этот момент по железным дверям забарабанил дождь.
Вслушиваясь в эти звуки, Сорильда почувствовала, как от одного только шума дождя ей стало еще холоднее.
Есть она не хотела, лишь ощущала внутри пустоту, но проходили часы, и ее начала мучить жажда. Она была готова попить хотя бы дождевой воды, но и ее достать было невозможно.
Медленно, очень медленно тянулось время; внезапно в страхе и отчаянии Сорильда начала звать на помощь, но голос отдавался эхом во мраке склепа, и она поняла, что никто ее не услышит.
На ступеньках сидеть было неудобно, поэтому она спустилась вниз, осторожно прошла обратно к колонне и села, прислонившись к ней спиной.
Она пыталась сообразить, долго ли ей придется умирать, но вместо этого поймала себя на том, что думает о графе.
«Ну почему именно он вошел в мою жизнь?»— спрашивала она себя.
Сорильде припомнилось, как он в замке вошел в ее спальню и удивился, заметив, что она сидит, откинувшись на подушки, и смотрит на него.
Потом с забившимся сердцем она вспомнила гнев, исходивший от него в тот момент, когда их венчали, и то, как холодно он заговорил с ней, когда они доехали до Лондона.
«Будь я умнее, — думала Сорильда, — то согласилась бы на его предложение жить раздельно; но тогда бы я никогда не полюбила его так, как люблю сейчас».
Было мучительно больно думать о нем, стремиться к нему и понимать, что он никогда не узнает об этом.
