Обольщение миледи - Хэмптон Дэнис (лучшие книги txt) 📗
У ширмы путь Джосу преградил спящий управляющий Ричард, закутанный в одеяло. Перешагнув через него, Джос свернул за деревянную панель и остановился у двери, собираясь поднять щеколду. Раздался слабый скрип, и дверь отворилась. Джос бросил взгляд на Ричарда, вернее, ту часть его тела, что выступала из-за ширмы. Человек, в чьи обязанности входило охранять господский дом, захрапел и перевернулся на другой бок. Охрана Конитропа оставляла желать лучшего.
Прикрыв за собой дверь, Джос надел обувь и стал спускаться с крыльца. В его ушах все еще звучало предупреждение сэра Адельма. Держать чувства под контролем.
Интересно, что рыцарь имел в виду? Это Элиан в него влюбилась, а не он в нее. Да, но если бы это было так, то слова сэра Адельма не лишили бы его этой ночью сна. Ведь именно бессонница мучила сэра Джоса, вернее, то, что послужило ее причиной.
Очутившись во дворе, он направился в садик Элиан, самый отдаленный уголок имения, где он мог уединиться в этот ночной час. Если бы подоспело время заутрени, церковной службы, начинавшейся на рассвете и знаменовавшей открытие городских ворот, он бы поскакал в Набуэлл, но сейчас Джос даже не мог оседлать лошадь. Уилл и его братья спали в конюшне, хотя им полагалось сторожить своих пасущихся на выгуле четвероногих подопечных. Если Джос потревожит их покой, они, несомненно, поднимут на нога-мать. Проснется Агги – проснется и Элиан, а сейчас ему совсем не хотелось с ней встречаться.
Поразмыслив, Джос тем не менее повернул голову в сторону кухни, где отдыхала Элиан. Он попросил Беатрис позволить Элиан оставаться в доме под их защитой, но мачеха наотрез отказалась впускать дочь своего врага в спальню. Таким образом, Элиан вынуждена была спать с прислугой за пределами дома.
Обычно солдаты и слуги-мужчины из свиты гостей ночевали в дворовых постройках, в то время как дом, запертый на крепкие засовы, оставался в распоряжении женщин. Однако в амбарах и сараях Конитропа не хватило бы места для охраны, сопровождавшей благородную вдову Хейдона. Поэтому жене Ричарда с дочерьми пришлось ночевать на кухне, прихватив с собой и Элиан.
Несмотря на поздний час, кухонная дверь была распахнута. Джос насторожился. Разве могли беззащитные женщины оставить ее открытой? Проходя мимо, он разглядел за дверью тусклые отсветы пламени. Вероятно, этот слабый огонек за хлипкими кухонными стенами создавал женщинам видимость уюта и надежности.
Миновав кухню, Джос обошел стороной грядки с овощами и двинулся через овечий выгон к калитке, ведущей в сад Элиан. Подняв щеколду! он толкнул калитку, ожидая ощутить сопротивление, но та с легкостью распахнулась. Вероятно, накануне вечером Элиан вернулась, чтобы убрать остатки рухнувшей беседки. Воспоминания о поломанных розах вызвали в его памяти ее ладони, прикоснувшиеся к нему в мольбе пощадить ее дорогие растения. Ее прикосновение спровоцировало в нем ощущения, лишенные какой бы то ни было потаенной двусмысленности.
В нем вновь встрепенулось желание. И вспыхнул гнев, вызванный словами Адельма: «Держи чувства под контролем».
Оставив калитку открытой, Джос пересек травяной ковер, отделявший его от скамейки. Бросив одежду на сиденье, он рухнул рядом и скинул обувь, готовясь одеться. Да кто такой этот сэр Адельм, чтобы совать нос в его дела?
Кто-то, кто достаточно близко знал Элиан, чтобы говорить о ней как дядя или брат. Джос прищурился. Не важно, кем считал себя сэр Адельм по отношению к Элиан, он был не прав. Никто ничего не мог прочитать по его лицу. Джос не был влюблен в дочь шерифа. Во всяком случае, до того момента, как этот проклятый рыцарь заронил в его душу зерно сомнения.
Под влиянием слов сэра Адельма Джос всю ночь заново переживал каждую встречу с Элиан. Снова и снова он шел с ней через монастырский двор, радуясь странной близости, когда шагал рядом с ней нога в ногу. Затем он вспомнил Элиан стоящей перед руинами ее беседки с соломенным тюфяком в руках.
Джос закрыл глаза и выдохнул воздух в надежде побороть предвкушение предполагаемого наслаждения. Боже, как хорошо было бы вдвоем на этом матрасе!
В который раз за эту ночь воображение перенесло его в уединенное место на пруду, всколыхнув в памяти незабываемые ощущения. Разрастаясь и ширясь, воспоминания в конце концов заполонили собой все, заставив его возжелать Элиан каждой клеточкой своего существа. Помилуй Господи его душу, но он жаждал снова очутиться с ней в воде и заняться любовью.
Столь велико было желание, что проснулась его плоть. Джос застонал от досады и уставился на свои босые ступни, зарываясь пальцами во влажный дерн. Разве эта реакция не служила доказательством того, что его чувства к Элиан не что иное, как стремление удовлетворить природный инстинкт? Вульгарная похоть. Элиан – дочь его врага. И никаких других чувств он питать к ней не мог, не нарушив данной им клятвы осуществить возмездие.
– Что ты здесь делаешь в этот час?
Тихий голос Элиан заставил Джоса вскинуть голову. В этот миг он предпочел бы встретиться с каким-нибудь мифическим существом, нежели с женщиной из плоти и крови.
– Я видела, как ты проходил мимо кухни. Там было слишком жарко, чтобы закрыть дверь, а Агги наотрез отказалась потушить огонь, – продолжила Элиан и, подавив зевок, направилась к нему. – Что-то случилось? Надеюсь, состояние твоей мачехи не ухудшилось.
Одолеваемый желанием броситься наутек, Джос поднялся со скамьи и ошеломленно уставился на материализовавшуюся из темноты фигуру. Бледное лицо обрамляли черные во мгле ночи распущенные волосы. Придерживаемая на груди рукой шерстяная накидка достигала колен. Ноги были голыми.
Взглянув на ее босые ступни, Джос судорожно сглотнул. В нем с новой силой взыграла похоть. Элиан скорее всего спала нагой. Если судить по обернутой вокруг тела накидке, она последовала за ним, не став тратить время, чтобы одеться. Джос с трудом поборол искушение потянуть за конец одеяла, чтобы самому в этом убедиться.
Да прости его Бог, он умирал от желания овладеть ею. Похоть. Это всего лишь похоть.
– Господи, какой же жесткий на кухне пол! Я то и дело передвигала тюфяк в надежде найти местечко поудобней.
Ее голос затих, она издала нервный смешок и сделала шаг назад.
– Я помешала. Прости. Не стану больше тебе досаждать.
Нет, она не может просто взять и уйти! Джос схватил Элиан за запястья. Твердя себе, что не должен этого делать, он привлек ее к себе и заключил в объятия. Она вздохнула и уперлась ладонями ему в грудь.
Страсть вытеснила все остальные эмоции. Прямо здесь и сейчас. Он овладеет Элиан на росистой траве. И как только удовлетворит свою похоть – освободится от чар, которыми она его околдовала.
От ее тела исходил жар. Густые прохладные волосы, струившиеся по его руке, щекотали кожу. Его пальцы впились в толстую ткань одеяла. Боже, какая же она восхитительно высокая. Ему даже не нужно наклоняться, чтобы поцеловать ее.
Их губы встретились, и по ее телу пробежала дрожь. Ее дрожь отозвалась в нем калейдоскопом ощущений, и Джос закрыл глаза.
Стремясь получить большее, он поднял руку к ее затылку. Запустив пальцы ей в волосы, он заключил ее голову в ладонь, чтобы она не могла прервать их поцелуй, и с Удвоенной страстью прильнул к ее рту. Зачем ему какие-то слова, когда одних его нетерпеливых губ достаточно, чтобы убедить ее отдаться ему?
Как он и молил ее в душе. Элиан расслабилась. Тайный знак готовности сдаться. Его желание растекалось горячей пульсирующей лавой. Он мог поклясться, что даже сквозь ткань рубашки и толщу одеяла чувствует под своей плотью холмик ее женского начала.
Обжигая ее поцелуем, его жадный рот требовал от нее уступки, в которой он нуждался в этот миг больше, чем в воздухе. Ее рука запуталась в его рубашке, когда Элиан попыталась от него слегка отстраниться.
– Джос, – выдохнула Элиан, оторвав от него губы. Ее голос дрогнул, и его имя прозвучало как мольба.
Он издал стон досады, слившийся со стоном сладострастия, в попытке заглушить ее голос. Не важно, что она говорит. Джос знал, что она хочет отдаться ему столь же пылко, как и он. Чтобы он подчинился ее требованию оставить ее в покое, ей придется оттолкнуть его по-настоящему или постараться вырваться из его объятий. Еще один поцелуй – и она позволит ему делать с собой все, что ему заблагорассудится. Так рассуждает любой мужчина, одержимый страстью.
