Невеста оборотня - Билл Альфред (читать книги онлайн бесплатно полностью без .txt) 📗
— Однако если дядя Баркли не употребит деньги Сен-Лаупа на обеспечение своей старости, он вложит их все в свое дело, и сделает это сегодня, — упрямо сказал я. — Но сегодня это не поможет ему.
— Дядя Баркли использует деньги Сен-Лаупа так, чтобы обеспечить свою старость, — ответила Фелиция, и мне нечего было возразить в ответ.
Глава 13
РАВНЯЕТСЯ ШЕСТИ
Но при этих словах девушки я вдруг подумал, что знаю иной путь выхода из того тупика, в каком мы все оказались. Меня осенила идея столь блестящая, так напоминающая быстрорасширяющийся поток солнечного света, вливающийся в широко распахивающиеся двери тюрьмы, что я не смог удержаться от ее немедленного анализа.
— Послушай! — воскликнул я. — Ведь Сен-Лауп дал эти деньги дяде взаймы…
— По предъявлению, — произнесла она с подсознательной демонстрацией прелестной гордости за свое знание финансовых терминов. — Он может потребовать погашения платежа в любой момент до тех пор, пока он и дядя не доведут до конца их план, пока брачный контракт, закрепляющий определенное имущество за будущей женой, не будет подписан, и только тогда он обменяет долговые расписки на молчаливое партнерство в делах.
— По предъявлению, совершенно верно, — торжествовал я. — Тем лучше. Иди напрямик и расторгай свою помолвку. Ведь это не будет нарушением партнерских обязательств в деловой сделке, дающим Сен-Лаупу право акцептировать векселя. Пусть он требует их немедленной оплаты. Это приведет фирму к банкротству. А имущество «Баркли и Баркли» не сможет быть распродано на аукционе по цене, превышающей тридцать центов за доллар. Понравится ли мосье де Сен-Лаупу потеря двух третей его денег? Ему это совсем не понравится. Поэтому, как здравомыслящий человек, он будет ждать возвращения своих денег и даже предоставит дополнительный кредит, чтобы спасти, если понадобится, то, что уже было вложено в дело. И не стой здесь, неодобрительно покачивая головой. Ты не связана с ним честным словом. Ты не обручилась с ним с условием, что он поможет деньгами нашему дяде. Ты…
— Дорогой, — остановила она меня — и один Бог знает, в какой раз, — мосье де Сен-Лауп выразил готовность отказаться, если я того пожелаю, от права на дядино имущество, заверив меня, что он с улыбкой перенесет те убытки, которые ему принесет дядино банкротство, если я решу, что не смогу выйти за него замуж.
— Он так сказал?! О изверг!
— О, теперь я могу рассказать тебе все, — продолжала Фелиция. — Я надеялась избавить тебя… Нет, боюсь, я щадила только свою бедную, несчастную гордость. Когда я сказала, что буду любить тебя, Сен-Лауп ответил мне — о, так мягко и кротко, что на мгновение мне показалось, что он способен быть добрым, даже он… — что если я чувствую, что не могу выйти за него замуж, он отойдет в сторону.
«Вы имеете в виду, что в этом случае вы откажетесь от права на меня?» — воскликнула я.
«Дитя мое, вы независимы от меня с этого момента, — ответил он. — Я продам свой дом и уеду прочь отсюда». А затем он добавил: «Что касается убытков, которые я понесу при ликвидации дела вашего дяди, происходящих от потери одолженных мной денег, я проглочу эту обиду с сознанием, что принес эту маленькую жертву на алтарь вашего счастья».
Когда Сен-Лауп прояснил для меня все обстоятельства того плана, о котором ты только что рассказал мне, я ясно поняла весь смысл его речи, я ясно поняла, что он твердо решил потерять две трети той суммы, которую он одолжил нашему дяде, чтобы тем самым нанести мне неотразимый удар в спину, я хотела избавить нас обоих от подробного описания всех этих событий и того, что за ними последовало. Сен-Лаупу удалось заставить меня взять назад каждое из произнесенных мной слов, за исключением только слов о моей любви к тебе. И… и я была вынуждена, используя все подобающие для этой цели выражения, просить его о возобновлении нашей помолвки.
Фелиция замолчала и, высоко подняв голову, стала неотрывно смотреть вдаль, в которой вершины холмов на той стороне реки словно горели в пламени последних лучей заходящего солнца. Недолгое тепло яркого ноябрьского дня сменила вечерняя свежесть, проникшая даже в то защищенное от ветра место, где мы стояли. Зеленая мантия плюща на стенах трепетно дрожала под изменчивыми порывами ветра, а плотно пригнанные кусочки стекла на гребне ограды искрились, словно тонкие льдинки, в светлых и прозрачных сумерках.
— Бог мой, — тяжело простонал я наконец, — почему наш дядя так слеп — и не только к твоим чувствам, но и к презренной личности этого человека! Даже Уэшти… даже старый Генри…
Фелиция откликнулась на мои слова сухим неприятным коротким смешком.
— Бедная Уэшти? Это несчастное создание о чем-то говорило с тобой? Я сказала ей, что она может не волноваться за меня. Но подумай, Роберт, подумай только, что могло поддерживать ее веру в весь этот ужас. Можно согласиться, что мосье был прав, ужаснувшись увиденному под своим порогом. Такую горничную своей жены он бы просто не вытерпел. Ох!
Фелиция тихо вскрикнула, так как Де Рец, преодолев с легкой грацией утыканную стеклом стену высотой в шесть футов, приземлился почти рядом с девушкой. Пес застыл у ее ног, его большая голова терлась о ее локоть, а темные глаза испытующе глядели в ее лицо.
— Прочь, Де Рец, прочь, — приказала Фелиция собаке. Никогда прежде я не видел, чтобы девушка проявляла к собаке какие-то иные чувства, кроме любви и нежности; но сейчас, к моему удивлению, она отшатнулась от пса, схватилась за мою руку и держала ее в своей до тех пор, пока зверь, не сводивший глаз с ее лица; прижимался к ее ногам. — Заставь его уйти, Роберт. Я стала ненавидеть это животное.
— Пошел прочь! — крикнул я и замахнулся на зверя своей палкой. Пес, рыча, припал к земле, готовый в любую минуту наброситься на меня, как это происходило всякий раз, когда я пытался приказывать ему: и контроль над моими напряженными нервами, который я сохранял над ними весь этот долгий день, был утерян. В древке палки, которую я носил с собой, покоился клинок, извлекаемый из него за набалдашник. С энергией отпущенной пружины я единственным взмахом моей здоровой руки обнажил стальное жало и нанес удар, — довольно неуклюжий. Но Де Рец, выскочив в открытые ворота и промчавшись через двор конюшни в сторону садовой кухни, успел-таки спастись бегством.
— По крайней мере, — произнесла Фелиция с дрожью в голосе, — мосье обещал, что когда мы поженимся, он избавится от этого животного.
У меня вертелись на языке Слова о том, что даже в исполнении этого обещания девушке будет отказано, так как Сен-Лауп рассчитывает на этого зверя как на стража своей жены. Но с чего я начну объяснение, спросил я себя. И потому просто сказал:
— Но я думал, что ты любишь эту собаку, — так как у меня еще не исчезло удивление, вызванное ее отвращением к этому зверю.
— Уже нет — после той ночи, когда на тебя напал волк, — сказала она мне. — Он так похож на того волка… Кроме того…
— Что кроме того? — спросил я, так как девушка не решалась продолжать.
— О, это, должно быть, нелепо и смешно. Я, наверное, слишком наслушалась глупостей Уэшти. Но недавно мне показалось, что Де Рец, когда он останавливает на мне свои огромные глаза, способен прочитать мои мысли. Заметил ли ты, что не можешь своим взглядом заставить его, как любую другую собаку, опустить глаза? А эта его манера сидеть с поднятыми от пола передними лапами, когда кроме него в комнате есть хоть один человек, словно предъявляя этим самым свои претензии на свое равенство с людьми! Я спросила мосье де Сен-Лаупа, видел ли он когда-нибудь, как его собака делает все это. Потому что Де Рец никогда и нигде не появляется рядом со своим хозяином: в самом деле, я никогда не видела их вместе. И мосье ответил мне, что твердость взгляда и прямая стойка являются характерными чертами данной породы собак.
Мой ум и воля находились в смятении, когда в сгущающихся сумерках я возвращался домой. В моем сознании всплывала беспорядочная вереница образов и ощущений последних нескольких минут: мой дядя в окне гостиной, приглашающий нас в дом; его глаза, избегающие моего взгляда; моя уверенность в том, что даже если он и выскажет свое сожаление, он все равно будет в глубине души рад, что ему не придется выносить мой молчаливый укор, останься я в этот вечер на ужин. Лицо Фелиции, куда более спокойное и непоколебимое, чем в тот момент, когда мы только вышли вместе с ней в сад; и твердое хладнокровное пожатие ее руки при прощании.
