Изменница - Карр Филиппа (е книги TXT) 📗
Жан-Луи нанял молодого человека по имени Джеймс Фентон, чтобы тот помогал ему в управлении имением. Это означало, что сам он уже не в состоянии работать, как прежде. Джеймс Фентон оказался хорошим помощником. Он некоторое время прослужил в армии и, видимо, разбирался в военных делах. Он заинтересовал этим и Жан-Луи, уверяя, что война затронет всех нас. Англия пока держалась нейтралитета, потому что военные действия велись за пределами страны. Все мы помнили опыт гражданской войны, насколько она была опустошительной, и теперь не хотели брать ответственность за происходящее на континенте.
Мне хотелось узнать что-нибудь о Жераре. Я догадывалась, что причиной его давешнего визита являлась тогдашняя политическая ситуация. Без сомнения, он выяснял, какой будет в Англии реакция на события на континенте, а возможно, и разведывал, какие силы сосредоточены вдоль побережья, и посылал донесения через море. Я жадно слушала Джеймса Фентона, который, заметив мой интерес, был немало польщен. И мы втроем увлеченно обсуждали возможные последствия конфликта.
— Францией управляет мадам де Помпадур, — говорил Джеймс. — Король Людовик слишком ленив, и ему нравится, что его любовница держит управление страной в своих руках. Но, возможно, это не так уж и хорошо для Франции. Правда, говорят, что она очень умная женщина и оказывает влияние на короля благодаря тому, что в курсе всех его дел, абсолютно всех. Кроме того, она поставляет ему молоденьких девочек для развлечений в постели. Говорят, он питает особую слабость к совсем юным девушкам. Существует даже так называемый «Олений парк»— место, где сводники обучают молоденьких девиц из всех слоев общества, от которых требуются лишь красота и некоторая чувственность для удовлетворения короля.
Жан-Луи выглядел недовольным. Ему не нравилось, что такие темы обсуждаются в моем присутствии.
— Прошу прощения, что завел разговор о столь неприятных вещах, — сказал Джеймс, — но, чтобы правильно оценить ситуацию, вы должны знать как можно больше о короле Людовике и мадам де Помпадур и почему она оказывает на него такое влияние.
Я потупилась. Конечно, Джеймс не мог догадываться, что я далека от осуждения радостей чувственной любви.
Вскоре на континенте подписали договор, названный «Альянс тройного котильона»— альянс «трех юбок», соглашение между мадам де Помпадур, Марией Терезией Австрийской и Елизаветой, императрицей России. Это было важно и для нас, потому что вскоре ожидалось объявление Англией войны Франции.
Родина Жерара давно враждовала с моей страной, и теперь они находились в состоянии войны. Я размышляла, не приведет ли такая ситуация Жерара снова в Англию с секретной миссией. Иногда мне казалось, что Жерар может внезапно появиться. Но ничего не происходило, и я вопрошала себя, не может ли быть так, что подобные любовные приключения являются обыденными для Жерара? Не может ли быть так, что он любит женщину самозабвенно, страстно, а потом меняет на другую?
Думать об этом было свыше моих сил. Любовь к Жерару не была для меня мимолетным увлечением, проходящим с течением времени.
Итак, время бежало.
Мы наняли отличную няню для Лотти. Это была внучатая племянница давно умершей Керлью. Но, как сказала моя матушка, весьма дальновидно сохранять семейные традиции у прислуги. Мы ожидали, что родственница Керлью в силу своего воспитания будет преданной и честной няней.
Наши надежды полностью оправдались. С той поры, как она появилась в нашем доме, мы убедились, что в лице нянюшки Доринг нашли настоящее сокровище.
Дикон в свое время презрительно отказался от опеки нянь, и, так как переубедить его не представлялось возможным, прислуге, выполнявшей эту роль, подыскали другое место, а сам Дикон теперь ходил на уроки в дом викария, где и занимался с его сыном Томом. Уроки им давал местный священник. Впоследствии Дикона должны были отправить в настоящую школу.
Лотти с каждым днем становилась все красивее. Она росла очень хорошенькой, с замечательными темно-синими глазами, окаймленными необыкновенно длинными, темными ресницами.
— Ее глаза темнее, чем твои в этом же возрасте, — заметила как-то моя мать. — У нее они фиолетовые. Говорят, у моей матери Карлотты тоже были фиолетовые глаза.
Мне бы не хотелось, чтобы моя мать заметила это, но подобные высказывания всегда нервировали меня.
Кроме того, у Лотти были темные волосы. Почти черные.
— Она выглядит, точь-в-точь как французская куколка, — как-то сказала Сабрина.
— Ну почему французская?! — воскликнула я.
— Но ведь Жан-Луи все-таки отец ей, — заметила Сабрина. — Порой мне кажется, ты считаешь дочь всецело своей.
Мне надо было вести себя осторожнее. Любой пустяк мог выдать меня. Разумеется, у Лотти имелись все основания быть похожей на француженку. В конце Концов, человек, которого считали ее отцом, был родом из Франции.
Жан-Луи обожал девочку, и она отвечала ему тем же. Меня глубоко трогало, когда я видела, как он катает Лотти на плечах. Для него это было очень болезненно, потому что вынуждало расстаться с палкой, но девочке это нравилось. Она уже начинала разговаривать и развлекалась, лепеча что-то самой себе про Лотти, — это имя она часто повторяла. Кажется, она считала, что вое вокруг принадлежит Лотти; она проявляла интерес ко всему на свете, любила, чтобы ей пели или рассказывали сказки. У нее вошло в привычку неотрывно наблюдать за движением губ во время разговора и пытаться потом повторить слова взрослых. Она, безусловно, стала центром жизни нашей семьи. Жан-Луи, наблюдая за Лотти, сказал мне:
— Я до сих пор не могу до конца поверить, что у нас действительно есть ребенок. Иногда мне кажется, что это всего лишь сон, и я просыпаюсь с болью в сердце, но все меняется, когда я снова вижу ее.
Я делала все возможное, чтобы успокоить совесть, но порой у меня появлялись пугающие предчувствия.
Вокруг много говорили о войне, впрочем, не очень серьезно. Войны случались всегда, но нашу страну они обычно обходили стороной. Когда они заканчивались к нашей выгоде, о них много говорили, а когда приводили к бедствиям, их умело замалчивали. Впрочем, мы слышали о казни адмирала Бинта. Он отдал французам остров Минорку, и его заклеймили как предателя и труса. Все были поражены случившимся и некоторое время ни о чем другом не говорили. Первый министр Питт пытался просить короля о помиловании, но безуспешно. Адмирала расстреляли на палубе его собственного корабля в Портсмутской гавани.
Жан-Луи негодовал:
— Это грубо и несправедливо, — говорил он. — Бинт потерпел поражение из-за своей негодной тактики, но он не заслужил смертной казни.
Джеймс Фентон говорил, что наказание имело иную цель, нежели справедливая кара. Франция была потрясена происшедшим. Вольтер считал, что Бинта просто убили «в назидание другим». Ходили слухи, что Бинт испугался слишком большой ответственности, и его расстреляли, дабы показать всему его окружению, что человек, не умеющий принимать на войне быстрых решений, бесполезен для своей страны.
В любом случае, случившееся со всей очевидностью показало многим, что идет война.
— Как это повлияет на ход событий? — спросила я Джеймса.
— Очевидно, захват Минорки склонит чашу весов в пользу Франции.
Подобные разговоры заставляли меня вспомнить о Жераре. Казалось странным, что мы, бывшие столь близкими, разделены сейчас и не знаем друг о друге. Я размышляла, что бы сказал Жерар, узнав о ребенке.
Когда Лотти исполнилось два года, я почувствовала непреодолимое желание съездить в Эверсли. Я поговорила с матерью и Сабриной.
— Я много размышляю о дядюшке Карле и его имении. В свое время я обещала, что как-нибудь навещу его. Как вы считаете, стоит мне сделать это?
— Но Лотти слишком мала для путешествия, — возразили они мне.
— Думаю, я могла бы оставить ее здесь. Нянюшка прекрасно о ней позаботится. Жан-Луи, по правде говоря, недостаточно крепок для долгого путешествия, поэтому я подумываю…
— Одна ты не поедешь! — воскликнула моя матушка.
