Строптивая герцогиня - Хантер Мэдлин (библиотека книг txt) 📗
Что он мог ответить ей? Что его иностранные миссии и политические планы — одно, а скрытая боль женщины — другое? И он не представлял, как справиться с нею.
— Что вы станете делать, — спросила она, — если я не выдвину вас? Вы говорили в Париже, что у вас есть другие интересы?
Он подозревал, что она специально задала такой вопрос, чтобы избежать другого.
— Я говорил, что при случае займусь чем-то другим, нежели посольства, членство в парламенте и герцогини.
— Бизнес?
— Возможно. Более привлекательным выглядит предложение сопровождать научные и археологические экспедиции. Тем более что последние похожи на военные кампании. Они используют местных рабочих, и во время моих путешествий по делам министерства иностранных дел я научился ладить с ними.
— Если вы без труда находите общий язык с иностранцами, из вас получился бы хороший посол.
— Послы всегда на виду. Они должны иметь британскую внешность. Для особенно важных постов их всегда привлекают из рядов аристократии, и в большинстве своем они играют церемониальные роли. А вот на долю помощников выпадает самая тонкая работа.
— Что вам удавалось лучше: разведка или тонкая работа, то есть дипломатия?
— В первом случае мне помогала моя внешность.
— Могу себе представить, хотя и не задумывалась над этим.
Тот факт, что она не думала об этом и не находила его особенно экзотичным, являлся одним из ее достоинств. После греков и венгров английский джентльмен с примесью другой крови не казался ей чем-то особенным.
— Вы просто находка для министерства иностранных дел. Вы и сейчас помогаете им?
— По случаю, когда нет заседаний в парламенте. С тех пор как я занимаю место в палате общин, я чаще выполняю обязанности курьера по особым поручениям.
Кажется, София удовольствовалась ответом и, отвернувшись от него, устремила взгляд на море.
Внезапно, словно что-то толкнуло ее, она указала на восток:
— Он утонул там, где скалы образуют опасные водовороты. Ему исполнилось тогда всего двадцать лет. Мы близнецы.
Эйдриан ощутил, насколько хрупко ее эмоциональное равновесие, и хотел бы утешить ее, а не стоять как молчаливый наблюдатель. Но что он мог предложить ей? Увы, призрак, подстерегавший ее здесь, был сильнее. Тут Берчард бессилен.
— Во всем виновата одна я, — проронила она так тихо, что набежавший прибой тут же поглотил ее слова. — Я заплыла слишком близко к восточным скалам и угодила в беду. Я чуть не погибла. Помню, как изо всех сил боролась с водой, а потом вообще перестала что-либо понимать. И пришла в себя уже на берегу. Джеральд и управляющий оказались поблизости, они поняли, что я тону, и вытащили меня. Брэндон, наверное, видел меня сверху и поспешил на помощь, не зная, что все обошлось. Он искал и искал меня… Его тело нашли несколько часов спустя на другой стороне мыса.
— Вашей вины нет.
— Нет, есть. И мой отец был прав. В тот день я злилась на весь мир и плавала как безумная, не заботясь, куда меня занесет. Господи, какой-то злой рок, что именно в тот час мой брат гулял, лазая по скалам, откуда мог видеть мою безуспешную борьбу.
— Не сомневаюсь, окажись вы на его месте, вы тоже бросились бы ему на помощь.
— Все моя беззаботность, — продолжала София, не слушая его.
Она вся поникла, жалость терзала его сердце.
— Непослушный мальчишка умер. — Ее голос дрожал от сдерживаемых рыданий.
Берчард понял: она повторила слова Алистэра. Гнев захлестнул его. Господи, неужели человек способен на подобную жестокость? Даже если он так думал, как можно сказать вслух такое? Он представил герцога — жесткое, высокомерное лицо, холодный взгляд, в котором отсутствовал даже намек на прощение. Каково же ей было в тот день? Как она жила после?..
София прижала руки к глазам.
— Все так запутано. Простите. Когда я попросила вас остаться, я не ожидала, что все. так получится. Я думаю, будет лучше, если вы теперь уйдете.
Эйдриан не сдвинулся с места. Он не мог оставить ее на грани нервного срыва.
С глубоким вздохом она пыталась совладать с собой.
— Я понимаю теперь, что мне так и не удалось оплакать его. Оплакать так, как следует. Я не могу. Вспоминая случившееся, я опять чувствую, как комок встает в горле, а я сама распадаюсь на тысячи кусочков.
Эйдриан подошел к ней и обнял.
— Тогда поплачьте сейчас, София.
Она пыталась освободиться, но он еще крепче обнял ее. Она положила ладони ему на грудь, пальцы перебирали ткань рубашки.
Наконец, со вздохом, больше похожим на стон поражения, она сдалась и зарыдала.
Он никогда не видел, чтобы женщина так плакала. Безутешные рыдания раздирали ее душу, забирая силы. Боль, казалось, вот-вот разорвет ее. Он зарылся лицом в ее волосы и, прижимая к своей груди, молил, чтобы она не лишилась последних сил.
Постепенно София успокоилась, рыдания утихли, выплеснувшееся горе перешло в тихую печаль. Эйдриан заметил, как ослабли ее руки, лежащие на его груди, она еще тихонько всхлипывала. Он продолжал обнимать ее, утешая как мог.
Ее руки все еще лежали на его груди, теплое дыхание касалось кожи сквозь ткань рубашки. Ощущая ее соблазнительную близость, он почувствовал непреодолимое желание.
Наклонив голову, Эйдриан целовал ее брови, уговаривая себя, что ему не нужно ничего, кроме дружбы и утешения. София подняла на него глаза, и все его добрые намерения тут же испарились, уступив место непреодолимому и острому влечению. Его губы, на которые попали соленые слезы с ее щеки, теперь жадно искали ее рот.
Она приняла его поцелуй со вздохом облегчения. Он упивался вкусом ее губ, запахом ее тела, признаками ее растущего возбуждения. Ее ладони ласкали его грудь, шею.
Эйдриан знал, как доставить удовольствие женщине, и бессознательная страсть руководила им. Прижавшись к нему всем телом, она беспомощно вздыхала. Ни корсет, ни нижние юбки не мешали ему. Его руки касались мягких изгибов ее бедер и спины, поглаживая, лаская и доводя до исступления.
Обняв ее за талию, он подхватил ее на руки и отнес к ближайшей скамье, усадив к себе на колени. Эйдриан осыпал поцелуями ее шею, нащупав губами ритмичную жилку, пульса, который отдавался эхом в его голове. Он упивался теплом и ароматом ее кожи в глубоком вырезе платья.
Откинув голову, София тихо стонала, принимая его ласки. Целуя ее снова и снова, он тем временем распустил шнуровку на спинке ее платья.
София выпрямилась и вопросительно посмотрела на него. Несколько секунд она не двигалась. Он ждал ее решения. Его желание достигло такого накала, что ему казалось — он не выдержит.
И тут София снова удивила его. Взявшись за плечики своего платья, она потянула его вниз… Он отодвинул край сорочки и положил руку на ее обнаженную грудь. Как и в первую ночь в Париже, он целовал ее, пока его пальцы ласкали нежный упругий сосок. Она отвечала поцелуями, которые жгли его кожу и увеличивали желание.
Проведя рукой вдоль ее гибкого, податливого тела, Эйдриан проник под ее юбку.
Снова она застыла, словно устыдилась его неожиданного предложения. Между тем он поглаживал ее ноги, потихоньку продвигаясь выше, и наконец достиг цели, начав ласкать тайную нежную плоть. Дрожь, охватившая ее, передалась ему, заставляя забыть обо всем на свете. Низкий мелодичный крик пронзил тишину ночи.
Ее рот искал его губы нетерпеливо, почти сердито.
— Не останавливайся, — выдохнула она, с ненасытным желанием прижимаясь к нему всем телом.
— София…
— Не останавливайся… Пожалуйста, не…
Эйдриан убрал руку, проклиная себя за свое благородство, напоминавшее ему о себе.
— Мы зашли слишком далеко, — с трудом проговорил он между лихорадочными, короткими поцелуями, которыми они продолжали обмениваться.
— Ты сказал, что хочешь меня. Прошлой ночью.
— Я хочу, хочу… слишком сильно, но…
— Но я тоже хочу.
— Ты ошибаешься, поверь. Такой способ не поможет тебе справиться со своей болью. Если я воспользуюсь твоей ранимостью, то ты возненавидишь меня. И будешь права.
