Венец желаний - Грант Лаура (чтение книг TXT) 📗
— Наверно, во мне говорила гордыня, — сказала Алуетт. — Сколько уже недель он прекрасно обходится без меня. А может, он решил, что со мной слишком много хлопот, — размышляла Алуетт, не забывавшая о дуэли между Рейнером и Фулком. Однако теперь она уже ни о чем не жалела, ибо в раю, ставшем тюрьмой, утешала себя лишь воспоминаниями о тех нескольких мгновениях в саду, когда Рейнер держал ее в объятиях, целуя, и ласкал ее. Она помнила запах фиалкового корня, смешанный с запахом вина, на его губах и его руку на своей груди, сжигавшую ее как огнем…
За стеной монастыря два всадника остановились, разглядывая красные купола церкви между мужским и женским монастырями.
— Алуетт, спойте, пожалуйста, ту песню, которую вы пели на пиру, — попросила Инноценция, врываясь в ее мечтания. Обычно Алуетт ей отказывала, однако на этот раз, застигнутая на размышлениях о любви и любимом, она сама захотела петь. Она почувствовала, что опять готова бунтовать, чтобы ее кровь, согретая солнцем, не напрасно бурлила в венах. Почему бы и нет ? Подумав так, она с силой ударила по струнам.
Безрадостна, печальна и грустна,
Ты хуже смерти, жизнь, коль нет любви…
Никогда еще так чисто не звучал ее голос. Неожиданно к нему присоединился мужской голос из-за стены.
Ах, милая не слушает меня,
Ей безразличны слезы и мольбы.
Алуетт застыла с поднятой рукой. Она вслушивалась в доносившиеся до нее слова и не верила себе.
Но райское блаженство ждет меня, Когда любимая ко мне придет И, радость мне великую даря, Небесным взглядом сердце обожжет…
— Кто это?
— Да какой-нибудь монах. Сейчас его настоятель угомонит! — прошипела начальница над послушницами, подозрительно оглядывая изменившуюся в лице Алуетт. Слезы текли ручьем по ее бледным щекам, но то были слезы радости.
— Рейнер, — еле слышно выдохнула она и, услышав, как кто-то барабанит в ворота, крикнула: — Рейнер!
Послышался собачий лай. Завизжала сестра — привратница.
— Откройте! Именем короля Ричарда Английского!
Алуетт услышала шуршание юбок матери-настоятельницы, потом ее голос, напомнивший ей жужжание разозленной осы. Вся дрожа, Алуетт поднялась со скамьи и оперлась на руку Инноценции.
Она была уже возле ворот, когда ее перехватила начальница и зажала ей рот рукой.
— Что случилось, сэр рыцарь? Зачем вы беспокоите святых монахинь? — закричала мать Мария бенедиктинка, поднимая решетку.
В маленькой квадратной дыре она увидала рыцаря в полном вооружении с обнаженным мечом в руке и белым крестом на одежде.
— Я сэр Рейнер Уинслейд. А вы насильно держите у себя не монашенку, а француженку, леди Алуетт де Шеневи. Она не приняла постриг, и вы не имеете права не считаться с ее волей!
— Леди Алуетт искала у нас убежища, — ледяным тоном произнесла аббатиса. — Она здесь по своей воле, и мы можем отпустить ее только по приказу его величества короля Филиппа Французского, а вы, если я не ослышалась, подданный английского короля?
Аббатиса сделала вид, что не видит и не слышит, как Алуетт изо всех сил старается вырваться из железных объятий монахини.
— У меня с собой топор, госпожа аббатиса, — пригрозил Рейнер, — но мне не хотелось бы ломать ворота и причинять урон собственности монастыря, так что в ваших интересах разрешить мне повидаться с леди Алуетт. Если она скажет, что хочет остаться у вас, Бог с вами, а я поеду своей дорогой. Аббатиса задумалась. Притихшая в руках Пене — тенции, Алуетт услышала, как шепчутся вокруг монахини-бенедиктинки.
— Сэр рыцарь, — обретя знакомую Алуетт надменность, произнесла настоятельница, — вы не оставляете мне выбора. Я отвечаю за имущество монастыря в неменьшей степени, чем за души сестер, порученных моим заботам. Однако имейте в виду, что за надругательство над святой обителью вы можете быть отлучены от церкви.
По знаку аббатисы хватка Пенетенции ослабла и Алуетт обрела свободу. Со скрежетом повернулся ключ, и ворота распахнулись.
«Наверняка святых, попадающих в рай, встречают такие же прекрасные создания, — подумал Рейнер, когда увидел Алуетт, стоявшую немного в стороне от одетых в черное монахинь. Она была одета так же, как все бенедиктинки, и все равно она оставалась Алуетт, Жаворонком… Его Жаворонком. В глазах у нее несмотря на слезы, светилась радость, и они были синее и прозрачнее небесных сводов. Губки у нее задрожали, когда она протянула к Рейнеру руки и прошептала:
— Рейнер?…
Он не помнил, как оказался возле нее, как обнял ее и стал целовать, а она смеялась и плакала от счастья.
Прошло много минут, прежде чем он смог оторваться от Алуетт, которая, хотя и была всем своим существом устремлена к любимому, все же заметила, как аббатиса услала сестер на кухню готовить вечернюю трапезу. Мало радости ей было видеть сестер, глазеющих на удачливого бунтовщика против ее владычества.
В конце концов, когда не осталось никого, кроме аббатисы, вернувшей своему лицу пристойное выражение, Рейнер, насмешливо глядя на нее поверх головы Алуетт, спросил свою возлюбленную.
— Скажи, любимая, ты хочешь уйти со мной или останешься с этими добрыми женщинами?
В голосе у него было столько сарказма, что не приходилось сомневаться в его истинном отношении к матери Марии и ее обители.
Однако аббатиса не собиралась сдаваться.
— Милая Алуетт, вы должны остаться с нами и спасти свою душу, — обратилась она к Алуетт, поедая глазами английского рыцаря, с появлением которого рушились ее надежды на богатые дары от Филиппа. — Плотскими радостями нас заманивает ад, дорогая. Вы же видите, он ничего вам не обещает, даже свое имя.
Алуетт нахмурилась.
— Мне не нужны его обещания, матушка, мне нужна только его любовь, — гордо ответила Алуетт не покидая надежного объятия Рейнера.
Вынужденная смириться с поражением, аббатиса пожала плечами.
— Что ж, я пошлю Инноценцию помочь вам собрать вещи. Поторопитесь. Я не желаю, чтобы вы мешали мне во время вечерни, — сказала она твердо и зашагала прочь, шурша юбками и сухой зимней травой.
Печальная Инноценция помогла Алуетт надеть платье, в котором она приехала в Палермо.
— Ваш рыцарь прямо как в песне, — сказала Инноценция. — Какие у него красивые золотые волосы! А глаза, ну просто мед, когда он глядит на вас!
Вспомнив, что говорила о Рейнере Эрменгарда, Алуетт решила, что на юную послушницу легко произвести впечатление, потому что она редко видит рыцарей в полном облачении.
— Я буду скучать без вас, леди Алуетт. Даже аббатиса, даже моя матушка не были так добры ко мне, как вы.
Алуетт поняла, что Инноценция с трудом сдерживает готовые хлынуть слезы, и, тронутая ее словами, обняла ее. С удивлением призналась она себе, что тоже будет скучать без этой простой ломбардки, ставшей ей за несколько месяцев почти сестрой. Без помощи Инноценции ей вряд ли хватило бы мужества заглянуть себе в душу и найти там любовь к рыцарю, ожидавшему ее в это время за стенами тюрьмы.
— Инноценция, я всегда буду помнить тебя. Ты будешь хорошей невестой Христовой. Не забудь же, молись обо мне!
— Да, да, конечно, миледи, я всегда… Девушка разрыдалась.
Алуетт хотела было задержаться и утешить ее, но ее ждал Рейнер.
— Лучше мне, наверное, пойти, пока мать-настоятельница не передумала, — сказала она, делая над собой усилие, чтобы улыбнуться, и ласково разнимая обхватившие ее руки.
— Леди Алуетт, пожалуйста… Пожалуйста, возьмите меня с собой! — крикнула Инноценция и, упав на колени, ухватилась за юбку изумленной Алуетт.
— Но, Инноценция, ты же хотела стать монахиней! Ты сама мне говорила!
— Нет, я не хочу! — рыдала ломбардка. — Это мои родители хотят. А я хочу мужа и много детей. Когда они узнали про Джованни, они решили, что меня никто не возьмет из порядочных и мне одна дорога-в шлюхи. Позвольте мне уехать с вами! Я буду вашей служанкой! Я все для вас сделаю, клянусь! А там, может, и я встречу кого-нибудь, и стану ему доброй женой. Пожалуйста, леди Алуетт! Если вы не возьмете меня с собой, то через месяц меня сделают монахиней. А я не хочу сохнуть тут, за этими стенами! Алуетт пожалела бедную девушку Разве она сама не чувствовала то же самое?
