Коварные пески - Холт Виктория (читать книги онлайн без сокращений TXT) 📗
Когда мы проходили мимо раскопок, Нейпьер совершенно неожиданно сказал:
— Никто из ее родных до сих пор не дал о себе знать. Правда, я слышал: ее родители погибли во время экспедиции.
— О ком вы?
— О загадочно исчезнувшей женщине. Вас бы удивило, если бы в один прекрасный день она вдруг появилась, и оказалось бы, что все произошло… Ну, скажем, из-за ее рассеянности. Кстати, ее исчезновение привлекло сюда множество людей, этого бы не сделали никакие археологические находки.
— Не думаю, что тут кроется намерение произвести сенсацию. Уверена, у нее не было подобных планов.
— Почему вы так уверены?
— Я… полагаю, она не из тех людей, которые способны на такое.
— У вас доброе сердце, и вы видите в людях только хорошее.
Он начал рассказывать мне о сделанных здесь археологических находках, и у меня создалось впечатление, что он очень хорошо о них осведомлен. В особенности он отметил мозаичный пол. Краски мозаики сохранились такими яркими, что вряд ли, по его мнению, есть нечто подобное где-нибудь еще в Британии. И тут я необдуманно сказала:
— Этому помогло покрытие из льняного масла и открытый солнечный цвет. — Я бессознательно повторила слова Роумы. — Хотя, конечно, цвета были бы еще ярче, если бы находились под лучами тропического солнца.
— Какие у вас познания! — удивился Нейпьер. Вот еще одна моя оплошность. Этот человек странным образом лишает меня самоконтроля. Он улыбнулся, и я увидела блеск его ослепительно белых зубов, поражавших не меньше, чем ярко-голубые глаза на его смуглом лице. — А вы, случайно, не скрытый археолог?
Я рассмеялась… довольно натянуто.
— Может, вы приехали сюда с какой-то тайной миссией? — продолжал допытываться он. — Не собираетесь ли вы тайком выбираться по ночам и производить раскопки в фундаменте нашего дома?
У меня опять мелькнула мысль:» Вероятно, он все знает. Если это действительно так, что он предпримет? Он убил своего брата. А Роума? Какое отношение он может иметь к исчезновению Роумы?
Я постаралась сказать как можно спокойнее:
— Если бы вы хоть чуть-чуть разбирались в археологии, вы бы сразу поняли, что я почти ничего в ней не смыслю. А то, что льняное масло и солнце обладают свойством сохранять цвет, — это общеизвестно.
— Не могу согласиться. Лично я этого не знал. Но, возможно, мои познания слишком ничтожны по сравнению с другими.
Перед нами уже возвышались мощные стены дома, выглядевшие необыкновенно величественно на фоне голубого неба.
— В одном моя семья похожа на древних римлян, — сказал Нейпьер. — Мы тоже умели выбирать место для строительства дома.
— Да, дом великолепен, — согласилась я.
— Я рад, что наше обиталище вызывает у вас одобрение.
— Вы, должно быть, гордитесь тем, что принадлежите к такому дому.
— Я бы предпочел говорить, что дом принадлежит нам. Вы, наверное, представляете себе, какие необыкновенные истории могли бы поведать эти стены. Вы романтик, миссис Верлейн.
Опять Пьетро. Его слова! «Ты — романтик при всей своей кажущейся приземленности…» Неужели это проявляется так сильно, несмотря на то, что после смерти Пьетро я прилагаю столько усилий, чтобы избавиться от этого своего свойства.
— Но на самом-то деле это даже благо, — продолжал Нейпьер, — что камни молчат. Они бы могли такое поведать, что повергло бы вас в смятение. Но вы ведь верите во все лучшее в людях, миссис Верлейн?
— Я стараюсь, но до тех пор, пока со всей очевидностью в них не проявляется худшее.
— Философ и музыкант в одном лице! Какое милое сочетание!
— Это насмешка?
— Иногда бывает очень приятно посмеяться. Но я даже и не надеюсь, что ваше благожелательное отношение к людям распространяется и на меня. Когда знак зверя обнаруживается с такой очевидностью, даже самым добросердечным философам ничего не остается, как принять это как факт.
— Знак зверя?
— Ну, да! Ведь я был клеймен им. Когда убил брата. — Нейпьер приложил ладонь ко лбу. — Он здесь, понимаете. И никто не сомневается, что он на мне. И вы тоже не станете сомневаться, миссис Верлейн, стоит вам только пристальнее взглянуть. Но даже если вы его и не увидите, множество людей вам на него укажут.
— Не надо так говорить, — остановила я его. — В ваших словах слишком много горечи.
— Неужели? — он широко раскрыл глаза и рассмеялся. — Нет, в них — реальная оценка. Вы еще это поймете. Если хоть раз человека заклеймят знаком зверя — только чудо может снять этот знак.
Вдали морская гладь сверкала в лучах полуденного солнца. С высоты холма, где располагался дом, был виден городок, его улицы, казалось, уходили прямо в море.
Никто из нас двоих не сказал больше ни слова. Мы расстались во внутреннем дворике, и я поднялась к себе в комнату, растревоженная этой встречей.
Ближе к вечеру, когда у меня выдался свободный час, я вышла в парк. Теперь я уже хорошо его знала. Мне очень нравились и его лужайки, и цветники, но любимым местом оставался окруженный стеной маленький садик, на который я случайно набрела в первый день. Одна сторона стены была покрыта диким виноградом с зелеными плотными листьями, и я представляла себе, как вспыхнут они пурпуром под лучами осеннего солнца. В этом укромном саду царило спокойствие и умиротворенность. Здесь я могла прийти в себя после встречи с Нейпьером в домике Роумы.
Несколько минут я просидела на скамейке у пруда, глядя на белоснежные лилии, как вдруг почувствовала, что я не одна.
У зеленой изгороди в дальнем конце садика стояла мисс Стейси. Она держала себя так тихо, что я не сразу ее заметила. На ней было зеленое платье, которое казалось частью тех кустов, у который она замерла. Мне стало не по себе, когда я представила, что она, вероятно, наблюдала за мной те несколько минут, что я провела на скамейке.
— Добрый день, миссис Верлейн, — воскликнула она весело. — Это ваше любимое место. Я знаю.
Она устремилась ко мне, кокетливо грозя мне пальчиком. В волосах у нее я заметила зеленые бантики — под цвет платья.
Она, должно быть, уловила мой взгляд, дотронулась до них.
— Всегда, заказывая себе новое платье, я обязательно делаю бантики из того же материала. У меня для каждого платья свои бантики.
На ее лице появилось довольное выражение, и, казалось, она ждала, что я выкажу одобрение ее сообразительности. Манерой держать себя и голосом эта женщина походила на девочку. Когда же она приблизилась, меня вновь повергло в смятение неестественное сочетание ее ребячливости и старческих пятен на коже и глубоких морщин вокруг глаз.
— Знаете, а вы очень изменились со дня своего приезда, — сообщила она.
— Неужели это возможно за такое короткое время?
Мисс Стейси села рядом со мной.
— Здесь так тихо. Прелестный маленький сад, вы не находите? О, нет смысла спрашивать. Вы бы не приходили сюда, если бы думали иначе. Здесь чувствуешь себя защищенным от других людей. Но это не так.
— В каком-то смысле это так. Сюда почти никто не заходит.
— Со временем вы поймете, что я права. Вы мне кажетесь очень умной. И знаете об очень многих вещах помимо музыки.
— Спасибо.
— И… я рада, что вы приехали сюда. Я уже твердо решила написать ваш портрет.
— Это очень любезно.
— Но это может оказаться и не столь уж любезным, — рассмеялась мисс Стейси. — Некоторые художники отнюдь не любезны, потому что они пишут то, что видят, и может случиться, что они увидят не то, что хотелось бы их моделям.
— Но мне было бы интересно узнать, что вы обо мне думаете.
Она, кивнув, добавила:
— Но надо еще немного подождать.
— Конечно. Мы ведь виделись всего один раз.
Мисс Стейси рассмеялась.
— Но я-то видела вас много раз, миссис Верлейн. Вы меня очень интересуете.
— Приятно слышать.
— Но это опять же может оказаться не столь приятным. Все зависит…
Она прижала руку к губам, словно молоденькая девушка, которая что-то скрывает. Вот еще одна из семейства Стейси, кто вызывает во мне постоянную тревогу.
