Шарады любви - Фэйзер Джейн (читаем книги TXT) 📗
— Но ведь осталось каких-то двадцать миль пути. Да и дождь не такой сильный, чтобы причинить кому-либо неудобства.
— Он причинит неудобства мне, дитя мое. К сожалению, я вынужден настаивать на том, чтобы вы еще некоторое время побыли в роли слуги.
Длинные пальцы графа осторожно провели по спине девушки чуть выше ее талии.
— Я хотел бы выехать через четверть часа. Вы будете очень любезны, если за это время успеете переодеться во что-нибудь сухое. Если вам трудно, я мог бы помочь.
Даниэль сделала шаг в сторону, и рука графа тут же соскользнула с ее талии.
— Ваша помощь не понадобится, милорд, — холодно сказала она и, гордо подняв голову, пошла к двери гостиницы.
Линтон смотрел ей вслед, чуть скривив нижнюю губу. И подумал, что «дитя» может доставить чете Марч куда больше хлопот, нежели эти почтенные люди смогут выдержать. Ему и самому начинало казаться, что его спокойному существованию в то солнечное апрельское утро пришел конец.
Почтовый дилижанс оказался легким на ходу, с отличными рессорами. Это было особенно приятно после неповоротливой колымаги, на которой они тряслись от Парижа до Кале. И действительно, чтобы покрыть остававшиеся до Лондона двадцать миль, путешественникам понадобилось чуть больше трех часов.
К дому графа на Гросвенор-сквер они подъехали вскоре после полудня. Но уже раньше, как только подковы запряженных в дилижанс лошадей застучали по лондонской мостовой, Даниэль напрочь забыла и свое плохое настроение, и терзавшие ее дорогой мрачные мысли. Виды, звуки и запахи огромного города захватили ее целиком. Какая разительная перемена, никакого сравнения со скучным Парижем, с его узкими вонючими улочками и тупиками, всегда таящими какую-нибудь опасность! Конечно, в Лондоне тоже не обошлось без нищеты и зловонных канав с нечистотами. Некоторые вымощенные булыжником улочки были до того узкими, что обитатели домов, стоявших один напротив другого, могли бы при желании обменяться друг с другом рукопожатием. Но при этом город выглядел на диво элегантным. Даниэль с приоткрытым от изумления ртом смотрела на широкие спокойные площади, окруженные высокими домами, плавно проплывающие мимо четырехместные коляски, ландо, фаэтоны, парные двухколесные экипажи. Из них выглядывали шикарно разодетые денди, учтиво приветствовавшие знакомых, едущих им навстречу.
Даниэль с завистью смотрела на всадников, мелькавших за изгородью Гайд-парка, и впервые за последние месяцы чувствовала необъяснимое желание сбросить с себя мальчишескую одежду. Но одновременно ей в голову пришло, что это, наверное, ужасно неудобно: ходить в таких широченных юбках на металлических обручах с чудовищными кринолинами по бокам? А эти прически! Несуразные, обильно напудренные сооружения, украшенные покачивающимися перьями страусов или каких-то других, еще более экзотических птиц. И если бы только ими!
Полузатворническая жизнь в Лангедоке была далека от столичной экстравагантности и изысканности, а в том, что касалось моды, вообще отстала на много лет — мать Даниэль нередко втихомолку оплакивала это, но вслух не жаловалась…
Граф Линтон, прекрасно знавший те места, которые они проезжали, с некоторым удивлением и даже сочувствием наблюдал за восторженным выражением лица Даниэль, прилипнувшей к окну кареты. Он подумал, что родители девушки совершили настоящее преступление, с самого рождения замуровав очаровательную наследницу их древнего, знатного рода в дикой, глухой провинции.
Карета подкатила к тяжелым парадным дверям графского дома, которые тут же открылись. Лакей в ливрее низко поклонился Джастину и уже собрался вытолкать обратно на мостовую прятавшуюся за его спиной Даниэль. Девушка мгновенно отпрыгнула в сторону, но граф крепко схватил ее за руку:
— Не бойтесь. Это мои люди. Не надо с ними разговаривать, просто делайте то, что я скажу.
Даниэль немного успокоилась. Поднявшись по высоким ступеням вслед за лордом Линтоном, она через несколько мгновений очутилась в огромном холле с невероятно высоким потолком. На второй этаж вела деревянная лестница с перилами, украшенными затейливой резьбой.
— Приветствую вас, милорд, — с поклоном проговорил вышедший навстречу дворецкий — стройный, элегантный, одетый во все черное. Во взгляде, скользнувшем по фигурке Даниэль, на миг мелькнуло выражение интереса, но тут же исчезло.
— Спасибо, Бедфорд. Я пробуду в Лондоне всего одну ночь. Надо завершить одно дело. Отведи мальчика в Голубую комнату и распорядись приготовить там все необходимое. В первую очередь — горячую воду для ванной. И через четверть часа пригласи ко мне Питершама. И еще: если мистер Хавершам дома, то пусть через час ждет меня в библиотеке. Принеси туда бутылку мадеры.
Не отпуская руки Даниэль, граф повернулся и быстро пошел к двери, которую распахнул перед ним слуга с бесстрастным лицом, одетый в ливрею.
Они вошли в огромный зал, стены которого были уставлены бесконечными рядами полок с книгами. Длинные окна в боковой стене, выходившие на улицу, наполовину были закрыты плотными, тяжелыми шторами. Пол устилали великолепные персидские ковры. Изящная мебель, сделанная руками лучших европейских мастеров, дополняла обстановку.
Однако Даниэль призналась себе, что большого впечатления это великолепие на нее не произвело. В доме Сан-Вареннов было много не менее, прекрасных и дорогих вещей. Ничего оригинального она не заметила и во внешности слуг. Их отличали, пожалуй, только безупречно строгая одежда и полная достоинства манера держать себя. При феодальных порядках, принятых в доме ее родителей, такое было просто немыслимым.
Даниэль с интересом вглядывалась в каждую мелочь, стараясь уяснить себе образ жизни графа Линтона. В том, что он был обладателем значительного состояния, она теперь уже не сомневалась.
Послышался осторожный стук в дверь, и в зал вошел Бедфорд. Он нес изящный серебряный поднос с граненым стеклянным графином и двумя хрустальными бокалами. Скольких мучительных сомнений стоило этому вышколенному слуге решиться поставить на поднос бокал для странного спутника его светлости. В глазах Бедфорда это выглядело вопиющим нарушением всех приличий. Но с другой стороны, граф так крепко держал мальчишку за руку, что это, по-видимому, означало: его светлость не только доверяет ему, но и приблизил маленького оборвыша к себе. «Следовательно, — рассуждал дворецкий, — не будет ли еще более вопиющим неприличием не оказать спутнику графа подобающего внимания и уважений?»
Его светлость ничего не сказал, заметив стоявшие на подносе два бокала. У Бедфорда отлегло от сердца, и он негромко спросил:
— Вашей светлости будет угодно закусить?
— Думаю, что нет. Но распорядитесь отнести поднос с закуской в Голубую комнату.
Линтон наполнил бокалы золотистым вином, предложил один из них Даниэль и, дождавшись, когда дворецкий выйдет, поднял свой бокал, предлагая тост:
— Я хотел бы выпить за окончание этого маскарада, дитя мое. Нам осталось играть свои роли всего несколько дней. Жаль, что ваши бабушка и дедушка проводят светский сезон в деревне. А то вы могли бы оказаться у них уже через час.
Даниэль неожиданно для себя подумала, что ничуть не жалеет об этом. Однако ничем не выдавая своих мыслей, продолжала с видом знатока потягивать тонкое вино.
Граф посмотрел на девушку с удивлением:
— Вам знаком этот вкус, детка?
— Винный погреб моего дедушки славился на всю Францию. Меня заинтересовал процесс виноделия, и дедушка охотно делился со мной своими секретами: наверное, у меня был отличный вкус к винам, потому что он всегда прислушивался к мнению своей внучки.
Линтон слушал, не переставая удивляться новым сюрпризам, сыпавшимся из его подопечной как из рога изобилия. Вообще же он начинал подозревать, что пока видит еще лишь верхушку огромного айсберга.
— Мне необходимо на несколько часов вас покинуть, Даниэль, — сказал он. И, видя, что девушка собирается протестовать, предупреждающим жестом поднял руку: — Не бойтесь, вам ничто не угрожает. И никто не будет вас беспокоить. Обещаю. Можете пока принять ванну, закусить, отдохнуть, почитать… Одним словом, делайте что хотите!
