Неотразимый обольститель - Крэн Бетина (чтение книг .TXT) 📗
Святой отец заколебался, потом решил согласиться.
– Ну да...
– Какие-то слова, записанные в старом, пыльном своде законов в Вашингтоне, – что они могут изменить в жизни парня, сидящего «У Мерфи», или в «Бочонке и клевере»? – Коннор льстиво подмигнул задним рядам. – Господь наш дал нам десять заповедей, и они нарушаются каждый день. Если Всемогущий не может заставить людей следовать тому, что им написано, то что же можем мы?
Хохот разнесся по всему залу, заглушая попытки Незертона успокоить преподобного отца, который, покраснев, обрушился на клеветника с обвинительной речью. Беатрис посмотрела на своих коллег по исполнительному комитету и обнаружила, что те не сводят с нее мрачных взглядов. Чем больше они слышали, тем меньше оставалось надежды на то, что этот кандидат поддержит женское суфражистское движение. Беатрис вскочила на ноги.
– Скажите нам, мистер Барроу: каково ваше отношение к праву голоса для женщин?
Шум моментально стих.
– Право голоса для женщин? – Коннор обошел подиум и в упор посмотрел на Беатрис и ее решительно настроенных компаньонок. – Очень интересный вопрос. Миссис фон Фюрстенберг, если я не ошибаюсь? Значит, вы хотите голосовать?
– Конечно, хочу, – ответила она, жестом торопливо поднимая остальных. Франни, Лейси, Сьюзан и Элизабет поднялись и встали рядом, плечом к плечу, единым фронтом, ожидая, когда же он провозгласит, что поддерживает суфражисток. – Мы все хотим голосовать. Мы все граждане нашей страны и имеем право высказывать свое мнение о том, как ею управлять. – Адвокат изучающе оглядел Беатрис и ее подруг, а потом заговорил с улыбкой, способной вывести из себя кого угодно: – Я бы, конечно, одобрил, если бы право голоса предоставили вам, миссис фон Фюрстенберг. Я бы и сам проголосовал за то, чтобы вы смогли голосовать два раза... шесть... дюжину раз за одни выборы. – Он взглянул на мужчин, собравшихся в зале, и подмигнул им. – А вы, джентльмены? Неужели бы вы не хотели увидеть, как миссис фон Фюрстенберг опускает свой избирательный бюллетень в вашу урну?
Беатрис покраснела, услышав хохот зала и несколько вульгарных предложений заняться «засовыванием бюллетеня в урну». Как смеет этот адвокатишка использовать такие пошлые намеки, чтобы высмеять и ее, и дело, которое она защищает? Как низко он может пасть?
– Я задала серьезный вопрос, мистер Барроу, – запальчиво проговорила она. – И ожидаю серьезного ответа. Вы за или против предоставления женщинам права голоса?
– Женщинам вообще? Всем женщинам?
– Конечно, всем женщинам! Не увиливайте, сэр!
– Значит, вы спрашиваете, поддержал бы я, если бы право голоса предоставили... ну, скажем... Перли Куинн? – Он указал в конец толпы, на сильно накрашенную пожилую особу в наряде из полинявшего атласа и перьев. Услышав свое имя, та взвизгнула от восторга, продемонстрировав дырки от выпавших зубов, и принялась размахивать изрядно облысевшим боа, тыча им в смеющиеся лица вокруг.
Беатрис разозлилась. Он нарушал их соглашение, и как раз в присутствии Сьюзан, Элизабет и остальных членов комитета!
– А вон тот яркий представитель мужского населения Америки, что стоит рядом, – он имеет право голоса? – Беатрис указала на седого старичка возле боевой мисс Куинн.
– А как же! – заявил дедок, горделиво выпятив грудь. – Я вообще голосовал целых девять раз на последних выборах!
Раздался еще один взрыв хохота, сопровождавшийся негодующими замечаниями со стороны суфражисток.
– Значит, и Перли Куинн заслуживает такого права! – громко произнесла Беатрис, когда шум стих. – Что вы на это скажете, мисс Куинн? Вы заслуживаете право голоса?
– А как же! – вслед за своим приятелем повторила Перли. – Я бы голосовала за Коннора Барроу. – Она повернулась к старичку. – Десять раз!
На этот раз, когда смех прекратился, в наступление пошел Коннор:
– И что же дамы будут делать со своим правом, миссис фон Фюрстенберг? Что они могут сделать такого, чего мужчины еще не сделали за них?
– Прежде всего, – Беатрис уперла руки в бока, испепеляя его взглядом, – они могут выбрать честных политиков и представителей, которые умеют держать данное ими слово!
По толпе пронесся ропот. Беатрис долго не сводила с Коннора горящего взгляда, решая, стоит ли прямо сейчас обнародовать его обещание поддержать суфражисток.
– Не могу себе представить мужчину, который не сдержал бы данное вам слово, миссис фон Фюрстенберг. Вы, похоже, очень решительная женщина.
Она почувствовала дрожь, пробежавшую по спине. Праведное негодование, не иначе.
– Вы по крайней мере восприимчивы, мистер Барроу, – ответила она. – Я действительно решительная. Так вы поддерживаете суфражистское движение или нет?
– Я мог бы... если бы меня убедили, что женщины воспользуются своим правом голоса лучше, чем за них это сделали мужчины. – Коннор оглядел ее с улыбкой, которая становилась все шире. – Как насчет этого, миссис фон Фюрстенберг? Сможете вы убедить меня?
Прерывистый мужской смех донесся из конца зала, и вновь установилась долгожданная тишина.
– Прекрасно! – Щеки Беатрис пылали. – Если вы хотите узнать, что получат женщины с приобретением права голоса, я приглашаю вас сопровождать меня во время посещения пансиона «Вудхалл», чтобы ознакомиться с жизнью женщин вашего района.
Из задних рядов донеслись улюлюканье и крики «Раздобудь себе мужика!» и «Ступай домой и приготовь мне обед, женщина!». Коннор поднял руки, призывая к тишине, но позднее время и продолжительность собрания уже сказывались на толпе. Ему пришлось кричать, чтобы быть услышанным:
– Я всегда рад ознакомиться с жизнью людей, которым намереваюсь служить. Принимаю ваш вызов, миссис фон Фюрстенберг. Предполагаю, что это касается и моего оппонента, мистера Незертона.
Кандидат от реформистов, казалось, был удивлен, что вспомнили о его присутствии.
– Ну конечно же, я приду, – быстро согласился он. – Реформы, которых мы добиваемся, затрагивают вопрос о правильном представительстве. Один человек, – он поднял палец, – один голос!
– Слышишь, сестренка? – послышались голоса с дальнего конца зала. – Один человек! Нечего бабам голосовать! Отправляйтесь по домам, к плите и детишкам, – там ваше место!
Даже священник, требовавший всеобщей трезвости, повернулся к суфражисткам и обвиняюще грозил им пальцем.
Дрожа от гнева, Беатрис едва замечала, что Лейси и Франни решили взять все в свои руки, подхватили ее сумочку и потащили подругу по рядам к ближайшему выходу. Это отняло у них некоторое время, но им удалось протиснуться через забитый проход, протолкаться мимо грубиянов в задних рядах и выйти наружу. Холодный ночной воздух отрезвил Беатрис. Она остановилась на тротуаре, поправила сбившуюся шляпку и собралась с силам, чтобы выслушать порицание, которое ей, конечно же, выскажут члены комитета. Но Сьюзан Энтони, вышедшая из зала, только взяла ее за руку и обнадеживающе пожала.
– Вот чего стоят все обещания политиков, – с тусклой улыбкой сказала Сьюзан. – Старая история, моя дорогая. Не переживай по этому поводу. Видела, с кем он прибыл? Сам Ричард Крокер пожаловал, со стаей своих помощников и порученцев. Барроу – верный пес «Таммани Холла». – Она печально покачала головой. – Он никогда не будет другом для женщин.
Беатрис вздрагивала, пока Кэрри Кэтт, Элизабет Кэди Стэнтон и Белва Вандербильт пожимали ей руку или прикладывались щекой к ее щеке, перед тем как направиться к своим экипажам и каретам. Но неожиданное понимание и успокаивающие слова со стороны подруг только больнее уязвляли ее самолюбие.
– Как он посмел так поступить со мной? Пообещать поддержку, а потом...
– Проклятый мужчина! – проворчала Лейси, беря Беатрис под руку.
– Повесить его мало, – заявила Франни, хватая ее за вторую руку, чтобы проводить подругу до кареты.
– Он за это заплатит! – Сила собственного гнева удивила Беатрис. Слишком глубоким и слишком личным было это чувство, вызванное обычными политическими манипуляциями, которые Коннор сегодня продемонстрировал. – Я заставлю его изменить свое мнение и публично поддержать женское движение – или мое имя не Беатрис фон Фюрстенберг!
