Великолепие чести - Гарвуд Джулия (хороший книги онлайн бесплатно TXT) 📗
Снизу слышался шум голосов. Полная любопытства, Мадлен вышла на лестничную площадку. Перегнувшись через перила, она стала прислушиваться к доносившемуся снизу разговору, но, к сожалению, не смогла разобрать ни слова. Решив, что подслушивать все же не годится, Мадлен вернулась в комнату. Вдруг взгляд ее упал на узкую длинную доску, служившую перекладиной для запирания дверей. Озорно усмехнувшись, она подтащила доску к кровати и засунула ее под тюфяк.
«Я сама запрусь здесь, чтобы не пускать тебя в комнату, Дункан. Вот так. Будет тебе наука!»
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Джилард наконец пришел за Мадлен. Она уже успела подумать, что Дункан обманул ее просто потому, что был жестоким человеком и хотел ее лишний раз помучить.
Услышав приближающиеся шаги, девушка торопливо подбежала к окну. Поправив прическу и платье, она постаралась придать своему лицу совершенно равнодушное выражение.
Джилард на этот раз и не думал хмуриться, и это удивило Мадлен. На него было приятно посмотреть — младшему брату очень шел наряд цвета весеннего леса.
Когда он заговорил, Мадлен даже послышалось в его голосе нечто вроде нежности.
— Леди Мадлен, я бы хотел кое-что сказать вам, перед тем как мы спустимся вниз, — вместо приветствия промолвил Джилард. Молодой человек смущенно посмотрел на пленницу, сцепил за спиной руки и направился к Мадлен. — Дело в том, что… Наверное, к нам за обедом присоединится Адела, — скороговоркой пробормотал он. — Она знает, что вы здесь и…
— Она несчастлива?
— Да. Думаю, гораздо больше, чем несчастлива. Она, правда, ничего не сказала, но от ее взгляда мне стало не по себе.
— Зачем ты говоришь мне это? — спросила девушка.
— Ну-у… Просто мне казалось, что я должен все объяснить вам — чтобы вы могли приготовиться…
— А почему это ты обо мне заботишься, Джилард? Похоже, ты изменил свое отношение ко мне, не так ли? Не из-за того ли, что я помогла тебе в битве против моего брата?
— Да, конечно, — запинаясь пробормотал Джилард.
— Очень жаль, — отрезала девушка.
— Тебе жаль, что ты спасла мне жизнь? — спросил младший Векстон.
— Нет, Джилард, ты меня не понял. Мне жаль, что я, чтобы спасти тебя, была вынуждена отнять жизнь у другого человека, — объяснила Мадлен. — Но разумеется, я рада, что смогла помочь тебе.
— Леди Мадлен, вы сами себе противоречите, — заявил Джилард. Он опять нахмурился и, казалось, был смущен.
Юноша ничего не понимал. В точности как его брат. Да, как Дункан. Джилард привык убивать и не испытывал, в противоположность Мадлен, ни угрызений совести, ни стыда за свои деяния. Господи, он, пожалуй, и ее помощь считает героизмом.
— Знаешь, — заговорила девушка, — я бы предпочла, чтобы ты изменил свое отношение ко мне не из-за того, что я спасла тебе жизнь, а… просто потому, что увидел во мне что-то хорошее…
— Не понимаю я тебя, — пожал плечами Джилард.
— Знаю, — так тихо и грустно прошептала девушка, что Векстону захотелось погладить ее по голове.
— Ты необыкновенная женщина.
— Стараюсь не быть необыкновенной. Хотя это и трудно, если вспомнить мое прошлое.
— Но, назвав тебя необыкновенной, я хотел сделать тебе комплимент, — промолвил Джилард, улыбнувшись. Его развеселила тревога, прозвучавшая в ее голосе. «Неужели она полагает, что быть необыкновенной — это порок?» — спросил он себя.
Покачав головой, юноша повел Мадлен вниз по лестнице, ступени которой были мокрые и скользкие. Джилард подбадривал ее, обещая, что не даст ей упасть.
Он произнес целый монолог, но девушка слишком нервничала, чтобы слушать его. Она ужасно боялась встречи с Аделой.
Когда они подошли ко входу в зал, молодой Векстон поравнялся с Мадлен и предложил ей руку. Мадлен отказалась опереться на нее, полагая, что этот жест может быть неправильно истолкован старшими братьями.
Войдя в зал, девушка с любопытством стала рассматривать его. Помещение было огромным. На противоположной от входа стене темнела пасть огромного камина. Справа от камина на деревянном помосте расположился длинный стол, где могло усесться по крайней мере человек двадцать. По обе стороны стола громоздились большие табуреты, некоторые из них были почему-то перевернуты.
Мадлен почувствовала какой-то странный запах, заставивший ее сморщить нос. Осмотревшись, она поняла, что запах исходил от светильников, находившихся на полу: они наполовину сгнили и сильно чадили. Жар от огня, горевшего в камине, усиливал отвратительную вонь. Мало того, посередине комнаты спала целая свора грязных собак.
Все это привело Мадлен в ужас, но она твердо решила не показывать своего впечатления. Если Векстоны хотят жить как скоты — что ж, это их дело.
Джилард подтолкнул ее вперед, и девушка направилась к помосту. Эдмонд уже сидел за столом, прислонившись к стене, и смотрел на вошедшую. Похоже, он делал вид, что размышляет о чем-то и не замечает Мадлен; она, в свою очередь, прикидывалась, что не замечает этого.
Как только Джилард и Мадлен уселись за стол, воины разных рангов стали заполнять зал. Они заняли все табуреты, кроме одного, стоявшего во главе стола рядом с Мадлен. Девушка решила, что это место барона, поскольку он — глава клана Векстонов.
Мадлен уже было собралась спросить, когда же к ним присоединится Дункан, как над столом пронесся громкий крик Эдмонда:
— Грети!
Шум, последовавший за его возгласом, не позволил девушке задать свой вопрос. Внезапно откуда-то раздался столь же громкий отклик:
— Мы слышим вас!
Вскоре появилась сама Грети. В руках она держала стопку мисок и большое блюдо с дымящимся мясом. Еще две служанки несли кувшины с элем. Шествие замыкала третья служанка, прижимавшая к груди множество булок.
То, что произошло дальше, так поразило Мадлен, что она на время лишилась дара речи. Грети свалила миски на стол и поставила блюдо с мясом; кивком головы велела другим служанкам тоже освободиться от своего груза. Эдмонд первым принялся за еду, остальные мужчины последовали его примеру.
Мгновенно проснулись и окружили стол собаки. Сперва Мадлен не поняла, в чем причина их столь странного поведения, но все стало ясно, когда через голову одного из воинов собакам полетела первая кость. Ее тут же подхватил самый большой пес, который был раза в два крупнее поскуливавших вокруг грейхаундов. Раздался яростный рык, но вскоре еще одна обглоданная кость была брошена собакам, потом еще и еще. Каждый из псов получил свою долю; подобно хозяевам, они принялись жадно есть.
Мадлен оторопело смотрела на присутствующих не в силах скрыть свое отвращение; впрочем, она даже и не пыталась сделать это. У нее самой мгновенно пропал аппетит.
За столом никто не обменялся ни единым словом: были слышны лишь отвратительное чавканье да довольные восклицания насытившихся.
Поначалу девушке казалось, что все это задумано братьями нарочно, для того чтобы привести ее в смятение, но когда все вокруг продолжали набивать животы и казалось, что этому конца не будет, Мадлен поняла, что ошибалась.
— Почему ты ничего не ешь, Мадлен? — обсасывая кость, промолвил Джилард. — Разве ты не голодна? — Он только что заметил, что пленница Дункана даже не притронулась к мясу, которое лежало на тарелке между ними.
— Мне не хочется, нет аппетита, — прошептала девушка.
Когда Мадлен увидела, как Джилард отхлебнул большой глоток эля и утер рот рукавом, она прикрыла глаза.
— Скажи-ка мне, Джилард, — наконец проговорила она, — почему все эти люди не дождались Дункана? Я думала, начинать трапезу без хозяина не принято.
— А Дункан никогда не ест с нами, — ответил юноша. Отломив кусок хлеба, он предложил его девушке. Та покачала головой.
— Барон никогда не ест с вами?
— Нет. С тех пор как умер отец, а Мэри заболела, — сообщил младший Векстон.
— А кто такая Мэри?
— Она умерла. — Джилард рыгнул. — Мэри была нашей экономкой. Со дня ее смерти прошло уже много лет, — продолжал он. — Я-то думал, что она всех нас переживет. Адела и слышать не хочет о том, чтобы взять кого-нибудь на ее место, говорит, это ранит ее чувства. Перед кончиной Мэри стала терять зрение; она едва могла отыскать стол в зале. — Джилард сделал еще один большой глоток и бросил собаке кость так неловко, что Мадлен едва сумела увернуться. Волна гнева захлестнула ее. Так или иначе, ведь теперь хозяин замка Дункан. Но он все время отгораживается от семьи. Поэтому, видимо, и есть предпочитает в одиночестве.
