Гордая американка - Бенцони Жюльетта (читать книги без регистрации полные txt) 📗
Догадавшись о смущении, мучающем эту ослепительно-прекрасную молоденькую женщину, отпущенную в Париж под присмотром тетки весьма неосмотрительным супругом, она представила ей своего собеседника:
– Дорогая, познакомьтесь с маркизом де Моденом, которому предоставлена честь быть вашим соседом по столу. Его род восходит к пажу Людовика XV, а по остроте языка ему нет равных в Париже. Благодаря ему вы с толком проведете время.
– Вы забегаете вперед, госпожа герцогиня, – с поклоном отвечал Моден. – В присутствии такой красавицы я всегда лишаюсь дара речи, хоть ты плачь! Надеюсь на вашу снисходительность, мадам.
Александра обошла под руку с ним – весь салон, где собралось человек тридцать; тетушку Эмити поручили заботам члена Академии, оказавшегося несколько тугим на ухо, а Антуан поспешил к стайке очаровательных дам, которыми был принят с немалым энтузиазмом.
У миссис Каррингтон создалось более реальное, чем когда-либо, впечатление, что она попала в Версаль. Все эти мужчины видной наружности и дамы в роскошных туалетах, увешанные драгоценностями, носили имена, как будто взятые из учебника истории: Монморанси, Талейран-Перигор, Монтескью, Гонто-Бирон. У нее кружилась голова. Она мечтала познакомиться с французской знатью, однако, оказавшись в самой гуще знати, растерялась. Если бы не маркиз де Моден, она бы вообразила, что Роаны не приглашают к себе никого, кроме герцогов и герцогинь. Все эти люди в вечерних фраках лондонского покроя и платьях от величайших парижских кутюрье принадлежали, казалось, к особой категории, отличной от нее. Это проскальзывало в их манере говорить, задирать подбородок, в особом изяществе, дававшемся им без всякого усилия, впитанном с молоком матери. Даже усы у мужчин выглядели здесь по-особому. Они вполне уместно смотрелись бы и под мушкетерской шляпой, и под треуголкой гвардейца. Александре оставалось лишь слушать и улыбаться. К счастью, маркиз говорил за них обоих, выказывая чудеса остроумия, что удачно контрастировало с безмолвной прелестью его спутницы.
Ему доставляло особое удовольствие подтрунивать над наиболее оригинальным гостем – коротышкой-священником с красным, но одухотворенным личиком, одетым под-стать нищему сельскому кюре и обутым в тупоносые башмаки, в которых следовало бы брести пыльной дорогой, а не топтать исторический ковер. Ему на лоб падал блондинистый чуб, что придавало ему сходство с мальчишкой и очень шло его голубым, наивным глазам. В этих глазах тонула без следа любая светская насмешка, вызывая лишь хитрую усмешку за стеклами очков. Этот гость не имел ни титула, ни приставки к фамилии. Его звали попросту аббат Мюнье, каноник церкви святой Клотильды. Однако все красавцы-мужчины и неотразимые дамы обращались к нему с неожиданным почтением.
– Вот скажите, аббат, – наседал на него маркиз де Моден – единственный, кто находил возможным обращаться к нему запросто, – правда ли, что ваш кюре жалуется на вас, утверждая, что вы отлыниваете от проповеди с кафедры и предпочитаете стоять у аналоя? Что за прихоть?
– Какая же это прихоть, господин маркиз? Просто я не люблю взбираться на кафедру.
– Как же так? Ведь вы – красноречивый оратор, а ростом не вышли. Это не по-христиански – заставлять прихожан, застрявших в задних рядах, вставать на цыпочки, чтобы вас разглядеть.
– Невелика беда! Все равно я не из тех, кто выигрывает, показавшись людям. И потом, да будет вам известно, я полагаю, что Создатель наделил священнослужителей правом голоса, чтобы они пользовались им, не забираясь на подставку.
Все, включая Александру, покатились со смеху. Вскоре она узнала, что аббат является завсегдатаем салона, исповедует большую часть обитателей Сен-Жерменского предместья, способен вести четыре разных разговора одновременно и обладает, вдобавок к огромной эрудиции, неисчерпаемой добротой, которая, говоря словами Бони де Кастеллана, «внушает любовь к добродетели».
Забросив своего академика, тетушка Эмити предприняла натиск и выяснила, что занятный священник проявляет к спиритизму хоть умозрительный, но все же интерес, и завела с ним разговор, изрядно повеселивший слушателей.
– Боюсь, – говорил аббат, – что в этом так называемом общении с тем светом немало мошенничества. Если бы Господу было угодно, чтобы мертвые запросто болтали с живыми, то неужели вы считаете, что Ему потребовалась бы для этого скачущая мебель?
– Однако при этом, – вставил Робер де Монтескью, – вы не брезгуете интересом к некоторым из кругов ада. Говорят, вы водите дружбу с этим пропахшим серой Гусмансом. Наверное, вы читали «Там»?
– Нет, мне это ни к чему. Боюсь, мои слова прозвучат для вас неожиданно, но я считаю, что Гусмансу надо было принять постриг. Он мечтает написать новую книгу, которая будет столь же ангельской, сколь сатанинским вышел его первый опус. Он неоднократно совершал паломничества…
– При этом, – вставил Моден, – он считает женщин-христианок более близкими к райскому блаженству, нежели мужчин: ведь у них есть «супруг на небесах», тогда как мы не можем довольствоваться Святой Девой…
– Господин маркиз, если бы я не знал вас как доброго католика, я бы предал вас анафеме за то, что вы смеете смущать мадам Каррингтон. Что о нас подумают в Нью-Йорке?
Тут всех призвали к столу, что положило конец беседе. Гости двинулись в столовую, украшенную розовыми камелиями. Подходя к столу, Александра решила, что все гости уже в сборе и что у нее нет ни малейшей надежды встретиться в этот вечер с герцогом Фонсомом. А ведь здесь столько знатных персон! Почему же отсутствует он?
Ее разочарование было настолько острым, что вызванная им меланхолия лишила ее удовольствия от происходящего. Даже великолепие стола, уставленного величественными подсвечниками, дорогой посудой и позолоченным серебром, в том числе тарелками Ост-Индской компании и хрусталем с золотой гравировкой, не смогло ее отвлечь. Она попала в один из самых изысканных парижских домов, но не испытывала всей той радости, какую недавно предвкушала, пусть даже действительность превзошла все ожидания. Не в силах насладиться ни бесшумным, отлично отрепетированным скольжением слуг за спинами гостей, ни отменным качеством блюд – герцог Роан слыл гурманом, а сама герцогиня – непревзойденной кулинаркой, ни букетом старых вин, которые она почти не пробовала, предпочитая всему остальному шампанское, Александра оставалась рассеянной на протяжении всей трапезы, очень мало ела, а пила и того меньше.
Когда гости поднялись из-за стола и двинулись к анфиладе комнат, откуда доносились звуки скрипок, ее сосед, который молча наблюдал за ней на протяжение всего ужина, склонился к ней, когда она просунула ладонь в перчатке ему под руку, и проговорил:
– В отличие от остальных ваших соотечественников, вы как будто не получаете особого удовольствия от Парижа, мадам? Объясняется ли это тем, что месье Каррингтон остался в Америке?
– Признаюсь, отчасти да. После свадьбы мы еще ни разу не расставались.
– Давно ли вы замужем?
– Три года.
– Супруг не смог вас сопровождать?
– Он – главный прокурор штата Нью-Йорк, а это тяжелое бремя, – гордо ответствовала Александра. – К тому же муж небольшой любитель путешествовать.
– Простите меня, но я, как любой европеец на моем месте, не могу не удивиться доверчивости американских мужей, позволяющих своим женам, в том числе весьма хорошеньким, заявляться в одиночку в Париж.
– Во-первых, я не одна, а во-вторых наши мужья знают, что мы честны.
– Даже честная женщина не застрахована от неожиданностей. Разве что она напрочь лишена темперамента… – бросил маркиз с преднамеренной безжалостностью. На очаровательное личико его спутницы тут же наползла туча.
– Я придерживаюсь мнения, что даже… при наличии темперамента получившая должное воспитание женщина не изменит своему долгу.
– Неужели вы считаете, что хорошее воспитание служит гарантией от соблазна? – На этот раз маркиз не пытался скрыть удивление.
– Я в этом совершенно убеждена! – подтвердила молодая женщина столь веско, что спутник уж и не знал, как на это отреагировать – смехом или почтительным согласием.
