Пока страсть спит - Басби Ширли (книги онлайн без регистрации .txt) 📗
Первый шок от боли прошел и, ощущая его губы и руки, Элизабет постепенно возвратилась в прежнее сладостно возбужденное состояние. Его руки сжимали ее бедра, прижимая их к разгоряченному мускулистому телу. Сознание того, что он рядом, что они — единое целое еще больше возбуждало ее. Ей хотелось прижаться к нему еще теснее, чтобы ощутить каждую клеточку его тела. Волна неизведанных ранее острых ощущений, связанных с его ритмичными движениями, когда он то прижимался плотнее, то на доли секунды освобождал ее от своего груза, непреодолимо накатилась на Элизабет, и она извивалась под ним, а ее пальцы бессознательно гладили его спину.
Рафаэль не стремился сейчас быть нежным, но и не проявлял особой грубости. Он просто был рассерженным мужчиной, лишившимся иллюзий, который должен получить от опытной, как он полагал, женщины то, что она могла и должна была ему дать. Он был и зол, и одновременно переполнен болезненной горечью, возникшей оттого, что он застал ее с Лоренцо, и поэтому не стремился проявить себя искушенным любовником, каким обычно бывал. Его не заботили ее ощущения. Он просто обладал ее телом и не сдерживал всех своих чувств — страсти, симпатии, ненависти.
Элизабет не знала и не могла знать всех тонкостей любовной игры. Она была захвачена импульсами удовольствия, которые разливались по ее телу, когда Рафаэль продолжал свои ритуальные движения, входя в нее все глубже и глубже, она знала одно: это он — источник испытываемого ею блаженства.
И вот когда пульсирующая сладостная боль между ее бедер достигла предельного уровня, он задрожал — и все было закончено, его тело стало сползать на простыни.
Ошеломленная, она смотрела вверх на его смуглое, злое лицо. Ее руки по-прежнему бессознательно сжимали его шею, она чувствовала что-то сродни неудовлетворенному голоду и шептала:
— Ну, пожалуйста, пожалуйста…
Долгим взглядом Рафаэль посмотрел на доставляющие ему боль ее прекрасные черты, большие фиолетовые глаза, обрамленные густыми ресницами с золотистыми кончиками, полный зовущий рот и со злостью ощутил, как в его теле вновь пробуждается желание. Это привело его в неописуемую ярость, причины которой он и сам не мог бы объяснить толком.
Ненасытная сука, подумал он. Сука с лицом ангела. Но он хочет ее. Прости его, Господи, о как он ее хочет!
Злясь на себя, Рафаэль запустил руки в пряди ее серебряных волос грубо и бесцеремонно. Он повернул ее лицо к себе, притянул ближе и сердито прорычал:
— Я не делю своих женщин ни с кем, Англичанка. Ты принадлежишь Лоренцо, но тебе, видимо, скучно, если в постели только один мужчина. А у меня нет намерений иметь женщину, которая не принадлежит мне и только мне одному!
Ее глаза столкнулись с его твердым взглядом, и она тихо спросила:
— А я могу быть единственной женщиной в твоей постели?
Он ухмыльнулся:
— Да, ты могла бы быть той, которая возьмет от меня все и мне никуда не захочется идти.
Улыбка потихоньку сошла с его лица и он покачал головой:
— Но этого, Англичанка, не будет. Если бы я решил обладать тобой еще раз, я сделал бы тебя своей любовницей. Но хочешь того или нет, рано или поздно ты все равно изменила бы мне, даже если бы я и решился на такой безумный шаг. Кроме того, — он с удивлением услышал свои собственные слова, — тебе вряд ли понравились бы те места, куда мы могли бы с тобой уехать.
В силу каких-то необъяснимых причин она вступила с ним в спор:
— Откуда ты знаешь, поехала бы я или нет — ты ведь пока не пригласил меня? Он покачал головой.
— Нет, дорогая, на этой лошадке ты меня не обскачешь. Ты не заставишь меня сделать что-то такое, о чем мы потом оба будем жалеть. Оставайся там, где ты есть.
Подталкиваемая бесом, боясь, что разговор сейчас закончится и все оборвется, она прошептала почти вызывающе:
— А если я все же не останусь там?
Его серые глаза сузились, и довольно злая улыбка скривила губы:
— Ты хочешь побороться со мной, Англичанка? Знаешь, если ты по глупости не послушаешься моего совета, тебе придется пожалеть об этом, я обещаю тебе. Оставайся там, где ты есть, и это гарантирует тебе безопасность. Но помни, что если я когда-нибудь застану тебя еще раз в подобной ситуации, то ты получишь то, чего заслуживаешь.
С грацией хищника он покинул постель и, не глядя на Элизабет, быстро стал одеваться. Уже полностью одетый он снова подошел к постели и посмотрел на нее, лежащую на смятых простынях.
Элизабет понимала, что он сейчас покинет ее навсегда, уйдет из ее жизни и, несмотря на то, что она была замужней женщиной, она захотела, чтобы Рафаэль остался.., или забрал ее с собой. Теперь ее фиолетовые глаза блестели от слез, а мягкие губы дрожали, когда она смотрела на него, не отводя глаз, пытаясь загипнотизировать, задержать, оставить только для себя.
В комнате было тихо, глаза Рафаэля застыли на ее чертах, как будто он пытался навсегда запечатлеть ее лицо в своей памяти. Потом, глубоко вздохнув, он привлек ее лицо к себе и поцеловал с грубоватой нежностью.
— Прощай, Англичанка, — пробормотал он сдавленным голосом и неожиданно почти оттолкнул ее от себя.
Потом повернулся на каблуках и, не оглядываясь, выбежал из комнаты. Он не посмотрел назад, не увидел пятен крови на простыне, которые рассказали бы ему о том, что это он лишил ее невинности. И тогда разрушилась бы вся ложь, которой они оба были оплетены. Взбешенный собственной зависимостью от этих фиолетовых глаз, которые, как он считал, с такой же страстью смотрели на многих других, теряющий над собой контроль из-за губ, которые кто только не целовал до него — эта мысль доставляла ему острую боль, — он бежал из этой комнаты. Его серые глаза были холодными и пустыми.
С щемящей болью в сердце, Элизабет смотрела ему вслед, по ее щекам катились слезинки. С несчастным видом она откинулась на подушки, невидящим взором уставившись в потолок. Она была в какой-то прострации, когда почувствовала чью-то руку, пытавшуюся пробудить ее. Потрясение смотрела она на женское лицо, нависшее над ней, и только тут сознание и память стали возвращаться к ней. Она узнала служанку Консуэлы.
Элизабет резко поднялась, чувствуя тупую боль между ногами. Потрясенная, она смотрела на пятна крови на простынях и постепенно все, что здесь происходило, стало возникать в ее освобождавшейся от наркотика памяти.
Словами невозможно описать ее чувства — смесь боли, стыда, ужаса, страха и глубокого сожаления, что ничего исправить нельзя.
Потрясенная и обессиленная, послушная, как ребенок, с которым произошло слишком много событий за короткое время, она позволила одеть себя этой странной молчаливой и ласковой служанке.
Затем, едва понимая, что происходит вокруг, она послушно села в экипаж, который доставил ее назад в гостиницу, из которой она так недавно уехала, хотя ей казалось, что прошла целая вечность.
Похожая на статуэтку с расстроенным лицом, она наконец оказалась в апартаментах, которые они с Натаном занимали.
Отрешенным взглядом она посмотрела вокруг и наткнулась на свою записку, оставленную для Натана в той, прежней жизни. Она медленно взяла ее и порвала на мелкие кусочки. Никто не поверит ее рассказу о том, что с ней произошло, ни одна живая душа. Так подсказывал ей ее уставший мозг. Она и сама не ощутила бы реальности этих часов, если бы не боль между бедер, подтверждавшая, что произошло то, что произошло. Рафаэль Сантана лишил ее невинности, даже не узнав об этом. И это еще больше ухудшало положение.
Продвигаясь, словно сомнамбула, она медленно прошла в свою спальню, механически улыбаясь Мэри, наблюдавшей за своей госпожой и радующейся ее возвращению. Перед Мэри лежала вышивка. Она приветливо спросила:
— Ну как, хорошо было у ваших друзей? Истерический смешок вырвался из уст Элизабет, и она несколько вызывающе ответила:
— О да, это было просто великолепно. Мы пили прекрасный чай.
Она иронизировала, но все, что бы она ни сказала, выглядело лучше, чем правда.
